Фидельма недоумевала:

— В таком случае что же ты предлагаешь?

— Чтобы ты, сестра, объединила свои усилия с тем, кто является сторонником Рима. Если вы проведете расследования совместно, никто не сможет обвинить нас в приверженности одной стороне после того, как будут получены результаты. Ты согласна на это?

Сестра Фидельма некоторое время смотрела на короля.

— Впервые слышу, что доулисуда брегонов может быть заподозрена в принятии пристрастного решения. Наш девиз — «истина превыше мира». Совершил ли это преступление кто-то, принадлежащий моей церкви или церкви Рима, результат будет один. Я дала клятву защищать истину, какой бы неприятной она ни была. — Она помолчала, потом пожала плечами. — И все же… все же я вижу смысл в твоем предложении. Я согласна. Однако с кем я буду работать? Признаюсь, мой саксонский язык оставляет желать лучшего, и я знаю, что мало кто из саксов обладает познаниями в латыни, греческом или еврейском — языках, на которых я говорю бегло.

Лицо Освиу расплылось в улыбке.

— С этим не будет никаких затруднений. Среди спутников архиепископа Кентерберийского есть один молодой человек, который полностью подходит для этой задачи.

Настоятельница Хильда с интересом взглянула на своего родственника:

— Кто это?

— Брат по имени Эадульф из Саксмунда, что в королевстве Эалдвульфа в Восточной Англии. Брат Эадульф пять лет жил и учился в Ирландии, а потом еще два года обучался в самом Риме. Поэтому он говорит на ирландском, латинском и греческом, равно как и на своем родном саксонском. Он обладает познаниями в законе. Пожалуй, не стань он монахом, он стал бы наследственным герефа— это, Фидельма, судья, законник. Архиепископ Деусдедит сообщил мне, что этот человек может разрешить любую задачу. Так что же, сестра Фидельма, ты будешь возражать против работы с подобным человеком?

Фидельма осталась равнодушной.

— Нет, но только до тех пор, пока истина останется нашей общей целью. Однако согласится ли он работать вместе со мной?

— Об этом мы спросим у него самого — я велел сообщить ему, чтобы он пришел сюда и подождал снаружи. Он, должно быть, уже здесь.

Освиу подошел к двери и распахнул ее.

Сестра Фидельма приоткрыла рот от удивления, когда в покои вошел и склонил голову перед королем молодой монах, тот самый, с которым она столкнулась в галерее монастыря накануне вечером. Вот он поднял глаза и заметил сестру Фидельму. В его лице на миг, как в зеркале, отразилось удивление Фидельмы, — но тут же оно вновь превратилось в бесстрастную маску.

— Это брат Эадульф. — Освиу представил вошедшего, продолжая говорить по-ирландски. — Брат Эадульф, это доули, о которой я уже говорил, сестра Фидельма. Ты согласен работать с ней, имея в виду то, что я сказал тебе о важности скорейшего раскрытия этой тайны?

Карие глаза брата Эадульфа встретились со сверкающими зелеными глазами сестры Фидельмы.

— Охотно. — У него был глубокий баритон. — Если это устроит сестру Фидельму.

— Сестра? — поторопил ее Освиу.

— Мы начнем сразу же, — бесстрастно откликнулась Фидельма, пряча смущение, охватившее ее под взглядом сакса.

— Это то, чего я и желаю, — отозвался Освиу. — Расследование будете проводить от моего имени. Можете расспрашивать кого угодно, в любое время и в любом месте, а мои воины будут готовы действовать по вашему приказанию. Но прежде чем уйти, повторю еще раз: главное — это срочность. Ибо с каждым часом, пока недостоверные слухи и домыслы распространяются, враги мира набираются сил и распря близится.

Освиу перевел взгляд с одного на другого, коротко улыбнулся и вышел.

Мысли у сестры Фидельмы мчались галопом. Нужно столько осмыслить. И не только смерть Этайн.

Вдруг она осознала, что настоятельница Хильда, Колман и Эадульф наблюдают за ней.

— Прошу прощения? — Она поняла, что ей, должно быть, задали вопрос.

Настоятельница Хильда усмехнулась:

— Я спросила тебя: с чего ты думаешь начать?

— Лучше всего было бы осмотреть место преступления, — быстро сказал брат Эадульф.

Фидельма стиснула зубы в раздражении — ее опередили с ответом.

Сакс конечно же прав, но у нее нет ни малейшего желания действовать по указке. Она попыталась найти какой-либо другой порядок действий, пригодный в данном случае, — просто чтобы не уступить ему. И не нашла.

— Да, — неохотно согласилась она. — Мы пойдем в келью настоятельницы Этайн. Там что-нибудь трогали с тех пор, как обнаружили тело?

Хильда покачала головой.

— Ничего, насколько мне известно. Следует ли мне пойти с вами?

— В этом нет нужды, — поторопилась сказать Фидельма, чтобы брат Эадульф вновь не решил за нее. — Как только мы что-нибудь обнаружим, сообщим.

Она повернулась, не глядя на Эадульфа, и вышла. У нее за спиной Эадульф поклонился настоятельнице и епископу Колману и поспешил за ней. Когда дверь закрылась, Колман поджал губы.

— Это все равно что заставить лису и волка вместе охотиться на зайца, — медленно проговорил он.

Настоятельница Хильда тонко улыбнулась на эти слова.

— Интересно было бы узнать, кого ты считаешь лисой, а кого — волком.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Фидельма остановилась перед дверью в гостевую келью, которая была отведена настоятельнице Этайн. Пока они с монахом-саксом шли из покоев настоятельницы Хильды по мрачным коридорам в ту часть здания, что была отведена гостям, Фидельма не сказала ему ни слова. Теперь ей необходимо было собраться с силами и войти в келью. Но поскольку брат Эадульф решил, что ее неразговорчивость вызвана некоторой обидой на то, что ей, расследуя это дело, придется работать с ним, и предпочел не усугублять эту обиду, теперь Фидельме пришлось в одиночку пересиливать себя, готовясь к испытанию.

Ей предстоит увидеть мертвое тело подруги.

Когда-нибудь она справится с потрясением от гибели Этайн. Этайн была хорошей подругой. Не самой близкой подругой, но все же. Фидельма вспоминала свою встречу с ней накануне вечером, когда Этайн призналась, что покидает монастырь Кильдара, чтобы выйти замуж. Фидельма нахмурилась. Замуж — за кого? За верховного тана Эоганахта или какого-нибудь монаха, с которым она познакомилась в Ирландии? Но разобраться в этом будет еще время, когда она вернется в Ирландию.

Она постояла немного, глубоко дыша, собираясь с силами.

— Если ты не хочешь смотреть на тело, сестра, я могу сделать это за тебя, — попытался успокоить ее Эадульф, явно приняв ее нерешительность за страх перед видом трупа. Это были первые слова, с которыми монах-сакс обратился к ней напрямую.

Фидельма разрывалась между двумя чувствами.

Первым было удивление перед тем, как бегло он говорит по-ирландски, и то, что именно на этом языке он предпочел обратиться к ней своим глубоким низким голосом. Вторым же было раздражение, которое вызвал у нее его слегка покровительственный тон, выдавший истинный ход его мыслей.

Раздражение одержало верх, и это дало ей силы, в которых она нуждалась.

— Этайн была настоятельницей нашей обители в Кильдаре, брат Эадульф, — твердо сказала она. — Я хорошо ее знала. Только это заставило меня остановиться, как сделал бы это любой, у кого есть сердце.

Брат Эадульф прикусил губу. Эта женщина несдержанна и чувствительна, подумал он; ее зеленые глаза подобны двум огням.

— Тем больше причин избавить тебя от этого, — сказал он успокаивающе. — Я искусен в аптекарском деле, я обучался в вашей прославленной медицинской школе Туайм Брекайне.

Но его слова не смирили ее, а только увеличили раздражение.

— А я — доулисуда брегонов, — чопорно ответила она. — Полагаю, мне нет надобности объяснять, какие обязанности налагает такая должность?

Прежде чем он успел ответить, она распахнула дверь в келью.

Там царил сумрак, несмотря на то, что за окнами еще не стемнело. До темноты оставалось еще часа два, но серое небо уже омрачилось, и рассмотреть подробности было невозможно — окно в келье было невелико и располагалось высоко под потолком.