Может, действительно попытаться выменять жизнь на этот камешек?

Я со злостью отверг эту мысль. Не получится. Император лично сдерет с меня шкуру.

Значит, все. Теперь точно все.

— Хорошо, я согласен, — крикнул я, сжимая нож в руках еще сильней. — Естер, ты слышишь? Я выхожу! Не стреляйте, я отдам вам кристалл.

— Вот и отлично! — довольно произнесла командир штурмовиков.

И отдала приказ убрать оружие.

Я спрыгнул с вентиляционной шахты, осмотрелся.

В гермоотсеке было не протолкнуться. Штурмовиков человек двести. Но это все ерунда. Главное, что еще там имелось, так это запасной пульт управления кораблем. Вот это сейчас важно. Важнее всего.

— Покажи кристалл, — приказала Естер.

— Он в полном порядке, — ответил я, боковым зрением примериваясь.

Расстояние метров десять. Успею. Должен успеть.

— Тогда отдай его мне. И смотри, без фокусов, Рекс!

— Без фокусов? — улыбнулся я. — Хорошо. Лови!

Я швырнул в Естер нож, а сам рванул к пульту.

В неразберихе не сразу поняли что произошло. Естер умело отбила летящее оружие, но потратила на это четверть секунды. А это уже была заминка, которой я и воспользовался. Солдаты, опустившие оружие по приказу своего командира, среагировали на долю секунды позднее. Мне хватило и этого.

Я рванул рычаг управления на себя, до упора, выводя корабль в последнее смертельное пике. Пол под ногами резко ушел вправо. Солдаты посыпались к стене. Я же крепко держался за штурвал, глядя, как корабль летит к своей последнее цели.

— Нет, Рекс! — закричала Естер, понимая, что я намерен предпринять.

Поздно. Меня уже было не остановить.

— Меня вы просто так не возьмете. Никто еще не смог поймать Рекса Старка! И вам не удастся! Тысяча чертей!

Корабль повело влево, в сторону сгустков протоплазмы.

Закричала Естер, истошно, сдирая горло в кровь.

Но было поздно. Корабль качнулся, хрустнул... и нырнул прямо в ад. Языки плазмы лизнули обшивку, и корабль беззвучно взорвался в космическом пространстве, превращаясь в огромное облако газа и пыли.

Космический пират Рекс Старк оказался прав — до самого конца он так и остался неуловимым.

Спиритические сеансы мадам Шерер пользовались в Москве бешенной популярностью. К ней в гости, в салон на Тверской, заглядывали многие известные личности: оперные певицы, театральные актеры, светские дамы, отставные офицеры и даже государственные служители.

В этот же дождливый осенний вечер пятницы было особенно людно. Пришел даже граф Пушкин со своим старшим сыном, показать тому спиритический сеанс, и может быть, после него, подойти к мадам Шерер и в личной встрече попросить помощи для сына, который хворал и, кажется, был чахоточный и припадочный.

Толклись. Ворчали. Наседали. Всем хотелось поближе посмотреть на неведомое потустороннее чудо, которое должна была явить сейчас хозяйка заведения.

Сама Шерер сидела посреди темной комнаты, за круглым дубовым столиком. Мадам была в годах, но продолжала пудриться и краситься так, что невольно притягивала к себе взгляд офицеров. А наряды, которые ей привозили из Парижа, с самых последних показов мод, и вовсе сводили с ума, выгодно оголяя грудь, стройные ноги, подчеркивая талию.

Спутницы пришедших господ на это презрительно фыркали, обсуждая украдкой за веером пошло выпирающие под тканью соски мадам.

— Говорят, мадам и белье нижнее совсем не носит, — шепнула одна из гостий, пышная дама с кудрями, обрамляющими круглое лицо.

— Это правда? — удивилась другая, худая. Ее колючий взгляд царапал мадам спину.

— В банный день ее видели без исподнего. А она сказала, что ей так удобней, представляете?

— Как это бескультурно!

— А кобели млеют! Ты только глянь, как они на нее все смотрят, прям глазами едят! Тьфу!

Тускло горели свечи, не парафиновые, самые настоящие, из воска. Сухо потрескивал патефон, которые привезли из дальних стран и показывали как диковинку, изредка включая пьесы и арии. Звук, считанный с иглы, был теплее, изысканней, аристократичней. Не то, что мертвая цифра, которая орет ныне из каждого утюга и лимузина.

Шерер настраивалась. Закрыв глаза, она гортанно стонала и вздрагивала, от чего ее пышная грудь сотрясалась, вызывая у офицеров молчаливое одобрение.

— Дух князя Павла — явись нам! — театрально вскинув руки в потолок, произнесла мадам.

Огоньки на свечах дрогнули, а патефон протяжно совсем по-людски вздохнул.

Зрители затаили дыхание.

— Дух князя Павла — явись нам! — еще громче повторила Шерер.

Она взяла иголку с ниткой и начала нараспев проговаривать:

— Теперь игла, гори дотла! Явись ты к нам, мети метла! Как нить бела, иглой вела! Поведай нам свои дела!

Тонкие пальчики мадам взяли нить, подняли иголку и принялись водить по картонке, на которой были витиеватым шрифтом написаны буквы.

— Дух князя в этой комнате! — могильным голосом произнесла Шерер, и зрители еще ближе подались вперед, словно там, на столе, и был тот самый дух.

— Павел, подай знак! — все тем же тоном произнесла мадам.

Иголка качнулась и потянулась острием к букве.

— «Я»! — прочитала мадам.

Иголка вновь качнулась.

— «Т»... «У»... «Т»... — словно выстрелами выдала Шерер.

Женский тонкий голос из второго ряда удивлено прошептал:

— «Я тут»! Он сказал: «Я тут»!

— Верно, — кивнула Шерер. — Он тут.

По толпе прошелся удивленный ропот.

— У кого какие вопросы к князю Павлу?

Толпа оживилась — всем хотелось задать много чего, но мадам жестом остановила вольности:

— Не шуметь! Иначе дух может разгневаться!

Это произвело эффект, толпа затихла. Гнева призрака никто не желал увидеть, к тому же в втором отделении сеанса, говорят, должны были подавать шампанское и антре из гусиной печени и поэтому дожить хотелось всем.

— Разрешите мне? — пробиваясь сквозь плечистых юнкеров, к мадам вышла пожилая женщина.

Многие зашептались:

— Сама княгиня!

Верно, это была она, княгиня Курчатова, мать Павла. Вопрос, который она намеревалась спросить, был уже всем понятен, но ей дали слово.

— Кто тебя убил, Павлуша? — проскрежетала та, глядя куда-то в потолок.

Князя Одинцовской области Павла убили неизвестные пятнадцать лет назад, в период второй смуты. С тех пор много воды утекло, власть города сменилась, волнения были подавлены, размеренность и спокойствие воцарили, чего при молодом и не опытном князе отроду не было.

— Кто тебя убил, родненький?

Шерер закрыла глаза, вновь затряслась ее грудь. Кто-то из господ совсем тихо произнес: «неплохо-неплохо».

— Сейчас он ответит!

Игла начала бродить по буквам.

— «Б»... — шепнул кто-то.

Ему тут же ответили:

— Нет, не «Б», смотри — еще шатается. На «В» остановилась!

— Вяземский! — шепнул третий.

— Нет, не на «В», рядом же! На «Г»...

— Сам ты на «Г»! Ниже пошла — к «П»... Может, Потанин?

Толпа принялась живо обсуждать поведение иглы, а та все не хотела успокаиваться и кружила, рождая множество версий того, кто был убийцей князя.

Обсуждение могло продлиться долго — мадам любила накрутить интригу. Но игла вдруг выпала из рук Шерер, а сама мадам ойкнула. На лице ее вдруг отразилась гримаса ужаса.

— Там! — только и успела крикнуть она, указывая в толпу.

Глаза мадам округлились, в них застыл ледяной ужас.

Собравшиеся забеспокоились, потому что подумали, что мадам увидела призрака. Но она заметила кое-что другое, гораздо страшней привидения.

Из толпы выскочил худой человек в черном кожаном пиджаке. Лицо незнакомца было болезненно бледным, но не эта бледность испугала мадам Шерер. А пистолет, который тот держал в своей трясущейся руке.

— Оружие! — наконец смогла выдавить из себя мадам, отшатнувшись от столика. И завизжала: — У него оружие!

Но было поздно.

Незнакомец выставил вперед пистолет, намереваясь произвести выстрел.