— Я больше не могу. Почему это со мной происходит? Это просто ад какой-то. Я в аду, Эм!

— Я знаю. Мне жаль. — Она обнимает его за плечи.

— Почему ты меня не любишь? Почему не можешь просто взять и полюбить меня? Ведь ты когда-то меня любила? В самом начале?

— Конечно.

— Так почему опять не можешь полюбить?

— Ох, Иэн, я просто не могу. Пыталась, но не могу. Прости. Мне очень, очень жаль…

Спустя некоторое время они уже лежат на полу в том же самом месте, точно их прибило к берегу. Она склонила голову ему на плечо, протянула руку поперек его груди, вдыхая его запах — теплый, уютный, запах, к которому она уже успела привыкнуть. Наконец он говорит:

— Мне пора.

— Да, я тоже так думаю.

Отворачиваясь, чтобы она не видела его красное, опухшее лицо, он садится и кивает в сторону кучи бумаг, тетрадок и фотографий на полу спальни:

— Знаешь, что меня больше всего убивает?

— Что?

— Что у нас нет совместных фотографий. Тех, на которых мы вдвоем. Есть тысячи снимков, где ты с Дексом, а чтобы ты и я вместе — таких почти нет. По крайней мере, за последние годы. Как будто мы просто взяли и решили вместе больше не фотографироваться.

— У нас фотоаппарат дурацкий, — неуверенно произносит она, и Иэн не возражает.

— Извини, — говорит он, — что… вломился вот так, рылся в твоих вещах. Это совершенно недопустимо.

— Прощаю. Только не делай так больше.

— А некоторые твои рассказы ничего, знаешь.

— Спасибо. Хотя ты и не должен был их читать.

— Но почему? Какой смысл скрывать их ото всех? Тебе надо их кому-нибудь показать. Перестать писать только для себя.

— Может, я так и сделаю. Когда-нибудь.

— Я не стихи имею в виду, стихи можешь никому не показывать. Я про рассказы. Они у тебя действительно удачные. У тебя хорошо получается писать. Ты умная.

— Спасибо, Иэн.

Его губы начинают дрожать.

— Неужели тебе и вправду было так плохо? Когда жила здесь со мной?

— Мне было здорово. Просто так получилось, что ты подвернулся под горячую руку.

— Хочешь поговорить?

— А тут и говорить не о чем.

— Понятно.

— Да.

Они смотрят друг на друга и улыбаются. Он стоит у двери, положив одну руку на дверную ручку, но никак не может уйти.

— Хотел спросить еще кое-что.

— Валяй.

— Ты же с ним не встречаешься? С Декстером? А то у меня уже паранойя.

Она вздыхает и качает головой:

— Клянусь жизнью, Иэн. Я не встречаюсь с Декстером.

— Потому что я тут прочитал в газете, что он и его подружка, ну, они расстались, вот и подумал: мы тоже расстались, и он опять свободен…

— Я не видела Декстера уже… очень давно.

— А у вас что-нибудь было? Пока мы были вместе? У тебя и Декстера было что-то, о чем я не знал? Потому что я не вынесу, если…

— Иэн, у меня с Декстером никогда ничего не было, — отвечает она, надеясь, что он уйдет, не задав следующий вопрос.

— Но ты хотела?

Хотела ли она? Пожалуй, иногда. Часто.

— Нет. Нет, не хотела. Мы просто друзья.

— Ладно. Хорошо. — Он смотрит на нее, пытаясь улыбнуться. — Эм, я так по тебе скучаю.

— Знаю.

Он кладет руку на живот:

— Мне так плохо от этого…

— Пройдет.

— Правда? Потому что мне кажется, что я схожу с ума.

— Я тебя понимаю. Но помочь не могу, Иэн.

— Ты всегда могла бы… передумать.

— Не могла бы. И не передумаю. Прости.

— Ну ладно. — Он пожимает плечами и улыбается сжатыми губами — как Стэн Лорел.[36] — Но спросить-то можно?

— Думаю, вреда не будет.

— Учти, я по-прежнему считаю тебя толстопопой Эммой.

— Сам ты толстопопый, Иэн. — Она улыбается, потому что он ждет от нее такой реакции.

— Что ж, я не буду стоять здесь и спорить с тобой! — Он вздыхает, не в силах больше изображать бодрость, и нажимает на ручку двери. — Ну ладно. Передавай привет миссис Морли. Увидимся.

— До встречи.

— Пока.

— Пока.

Он поворачивается и дергает дверь на себя, делая вид, будто она ударила его по лбу. Эмма невесело смеется, Иэн глубоко вздыхает и уходит. Некоторое время она еще сидит на полу, потом вдруг встает и, полная внезапной решимости, берет ключи и выходит из квартиры.

Ее окружают звуки летнего вечера в спальном районе: крики и визг, отражающиеся от стен домов. Кое-где еще висят флаги со Дня святого Георгия.[37] Она шагает по двору. Разве не должна она иметь близкий круг неунывающих подружек, которые помогут преодолеть кризис? Разве не должна она сейчас сидеть на мягком диване в окружении шести или семи модных городских девчонок, разве не в этом смысл жизни в большом городе? Но все ее подруги или живут в двух часах езды от ее дома, или проводят вечер с семьями и бойфрендами. К счастью, отсутствие веселых подруг рядом компенсирует винный магазин со странным и депрессивным названием «Пьем каждый день».

На площадке перед входом малолетние преступники на велосипедах нарезают ленивые круги, но ее уже ничем не испугаешь: она идет им навстречу, глядя прямо перед собой. Выбрав бутылку не очень сомнительного вина, она встает в очередь. У парня, что стоит перед ней, на лице вытатуирована паутина, и, ожидая, пока он отсчитает мелочь на два литра дешевого сидра, она вдруг видит в стеклянном шкафчике покрытую пылью бутылку шампанского.

— Мне еще шампанского, пожалуйста, — говорит Эмма.

Продавец подозрительно на нее смотрит, но видит, что деньги у нее есть — крепко зажаты в ладони.

— Что-то празднуете?

— Да, — отвечает она. — У меня сегодня большой праздник. — А через секунду прибавляет: — И пачку «Мальборо».

Позвякивая бутылками в хлипком пакете, она выходит из магазина и вставляет между губ сигарету, точно это противоядие. И вдруг слышит:

— Мисс Морли?

Эмма испуганно оборачивается.

— Мисс Морли! Я здесь!

И тут она видит Соню Ричардс, ее протеже, ее любимицу, — та вышагивает на длинных ногах. Тощая, вечно обиженная девчонка, что играла Плута Доджера в школьном спектакле, словно преобразилась. Нынешняя Соня — настоящая красавица: высокая, уверенная, с гладко зачесанными волосами. И тут Эмма четко представляет, как выглядит со стороны и какой, должно быть, видит ее Соня: сутулая, с заплаканными глазами, сигаретой во рту на пороге магазина «Пьем каждый день». А ведь она не так давно вдохновляла Соню. Эмма прячет сигарету за спину — какой абсурд!

— Как поживаете, мисс? — Кажется, Соня чувствует себя неловко, бросает взгляды по сторонам, точно жалеет, что подошла.

— Отлично! Отлично! А у тебя как дела, Соня?

— Хорошо, мисс.

— Как колледж? Все в порядке?

— Да, мне очень нравится.

— В следующем году выпускные экзамены?

— Точно. — Соня украдкой поглядывает на пакет с бутылками и клубы дыма, вьющиеся за спиной Эммы.

— А потом в университет?

— Надеюсь поступить в Ноттингем. Если наберу баллы.

— Конечно, наберешь. Я уверена.

— И все благодаря вам, — говорит Соня с некоторым сомнением.

Молчание. Эмма в отчаянии приподнимает пакет с вином, указывая на него рукой, в которой держит сигарету:

— А я тут за покупками выбежала!

Соня в растерянности.

— А… Ну ладно, мне пора.

— Хорошо, Соня, так рада была с тобой повидаться! Удачи тебе! Всего самого хорошего! — Но Соня уже ушла, не оглянувшись, и Эмме, не просто учительнице, а вдохновителю юных сердец, остается лишь смотреть ей вслед.

Позднее тем вечером случается странная вещь. Эмма лежит в полусне на диване — телевизор включен, рядом с диваном стоит пустая бутылка — и вдруг просыпается под голос Декстера Мэйхью. Правда, не понимает ни слова из того, что он говорит: что-то про шутер от первого лица, опцию «мульти» и нон-стоп «стрелялки». Растерянно и испуганно раскрыв глаза, она видит его: он стоит прямо перед ней.