— У меня обувь неподходящая, — заметил Декстер.

— Это же не Джомолунгма, а всего лишь небольшой холм!

— Но не лезть же на него в праздничных ботинках!

— Ничего страшного — это не сложно.

— И в костюме!

— Придумала! — воскликнула Эмма. — Устроим пикник!

Но тут же увидела, что глаза Декстера не горят энтузиазмом.

Вдруг Тилли сказала:

— Знаете что, идите лучше без меня. У меня… дела.

Эмма взглянула на нее, и ей показалось, что Тилли ей подмигнула. Эмма была готова ее расцеловать.

— Ну ладно. Пойдем! — Декстер заметно повеселел.

Через пятнадцать минут они вышли на улицу, в туманное летнее утро; в конце улицы виднелась гряда Солсбери-Крэгс.

— Мы действительно туда полезем?

— Это даже ребенку под силу. Поверь.

Они зашли в супермаркет на Николсон-стрит и накупили провизии для пикника. Обоих немного смущало, что они складывают продукты в одну корзинку, как муж и жена, — и оба стеснялись своего выбора. Оливки — не подумает ли она, что я слишком выпендриваюсь? «Айрн-брю»[67] — оценит ли он юмор? Шампанское — не слишком ли торжественно? Они загрузили армейский рюкзак Эммы припасами, которые Эмма выбирала с юмором, а Декстер — как будущий гурман, зашагали в направлении Холируд-парка и начали подниматься вдоль подножия гряды.

Декстер тащился сзади, вспотев в костюме, в неудобных скользких ботинках, зажав в зубах сигарету. От красного вина и утреннего кофе у него началась мигрень. Он почти не замечал потрясающих видов вокруг; вместо этого его взгляд приклеился к пятой точке Эммы в выцветших голубых джинсах, туго стянутых ремнем на талии, и ее черным высоким кроссовкам.

— Ты очень ловко лазаешь по горам.

— Как горная коза. Дома я много гуляла по горам — после того, как прочла «Грозовой перевал» и воображала себя Кэти. По диким и обдуваемых ветром вересковым пустошам. Так сильно впечатлилась. «Не могу жить без любви! Не могу жить без души!»

Он слушал ее вполуха и решил, что это, наверное, какая-то цитата; его больше занимало темное продолговатое пятно от пота, расплывавшееся между ее лопатками, и бретелька лифчика, которую было видно из-под съехавшего набок ворота футболки. Перед глазами снова возникла картина вчерашней ночи, но Эмма обернулась и взглянула на него, точно предупреждая, чтобы не вздумал об этом вспоминать.

— Ну, как там мой отважный скалолаз?

— Нормально. Вот только ботинки скользят.

Она рассмеялась.

— Что смешного?

— Никогда не видела, чтобы кто-то курил, поднимаясь на гору.

— А чем мне еще себя занять?

— Любоваться видами!

— Ну, вид и вид.

— Это цитата из Шелли или из Вордсворта?

Он вздохнул, остановился, уперся руками в колени:

— Ладно. Ладно. Буду любоваться видами.

Он поднял голову и увидел бедные кварталы, шпили и зубчатые стены старого города под серой громадиной Эдинбургского замка и залив Ферт-оф-Форт в дымке теплого дня. Обычно Декстер не любил показывать, что его что-то впечатлило, но этот вид действительно был прекрасен — он помнил его по открыткам.

— Очень мило, — пробормотал он, и они пошли дальше, гадая, что же случится, когда они доберутся до вершины.

Вечером, в пятнадцать минут седьмого, он опускает защитный ролет на входе в «Кафе Бельвилль» и щелкает тяжелым замком. Мэдди ждет его рядом; он берет ее за руку, и они вместе идут к метро.

Наконец — наконец-то! — он переехал, недавно купив симпатичную, но скромную трехкомнатную двухэтажную квартиру в Госпел-Оак. Мэдди живет рядом со станцией «Стоквелл», довольно далеко, на другом конце Северной линии метро, поэтому иногда ночует у него. Но только не сегодня — они не устраивали ни драм, ни чего-либо показного по этому поводу, просто сегодня ему хочется побыть в одиночестве. Сегодня у него есть дело, и в этом деле ему не нужны помощники.

Они прощаются у станции «Тафнелл». Мэдди немного выше Декстера, у нее длинные черные волосы, и ей приходится чуть наклоняться, чтобы поцеловать его на прощание.

— Позвони потом, если захочешь.

— Может, и позвоню.

— И если передумаешь, если захочешь, чтобы я приехала…

— Со мной все будет в порядке.

— Тогда ладно. Увидимся завтра… или нет?

— Я позвоню.

Они снова целуются, коротко, но нежно, и он идет дальше по спускающейся постепенно улице к своему новому дому.

Он встречается с Мэдди — менеджером из кафе — уже два месяца. Они еще не сообщили об этом официально другим сотрудникам, но, похоже, те уже догадались. У Декстера и Мэдди не было страстного романа — скорее, они просто смирились с неизбежным ходом вещей за последний год. А для Декстера всё и вовсе имело практический, слишком деловой характер, и в глубине души его немного смущает, как Мэдди сменила свою роль, из доверенного лица превратившись в любовницу; то, что их отношения зародились в такой мрачный момент, заставляет сомневаться в их искренности.

Но одного нельзя отрицать — они очень друг другу подходят. Это все говорят; Мэдди добрая и умная, да и красивая, высокая, стройная, хоть и немного неуклюжая. Она мечтала стать художницей, и Декстеру нравятся ее картины; ее небольшие полотна висят в кафе и иногда продаются. Еще она на десять лет моложе Эммы — он представляет, как бы Эмма закатила глаза, узнав об этом, — но она умна, проницательна и сама успела хлебнуть в жизни горя: ранний развод и множество неудачных романов. Она тихоня — сдержанная, задумчивая, меланхоличная; в данный момент ему это подходит. А еще у нее добрая душа, и она очень преданна: именно Мэдди спасла его бизнес, когда он пропивал всю выручку, не появлялся на работе, и он за это очень ей благодарен. Она нравится Жасмин. Они хорошо ладят, по крайней мере пока.

Стоит приятный субботний вечер, Декстер идет домой по жилым улицам и наконец подходит к своему дому. Его квартира занимает подвальный и первый этаж дома из красного кирпича совсем недалеко от Хэмпстед-Хит. В квартире все еще пахнет, как при пожилой паре, что раньше там жила, а на стенах старые обои; он распаковал всего несколько коробок — телевизор, DVD, стерео. Вообще-то, пока квартира выглядит по-стариковски: панели на стенах, ванная в ужасном состоянии, какие-то чуланы. Но Сильви говорит, что у нее большой потенциал — надо лишь снести кое-какие стены и отциклевать полы. В квартире есть отличная комната для Жасмин, а еще у него теперь есть собственный сад. Сад. Сначала Декстер шутил, что заасфальтирует его, но теперь решил научиться выращивать растения и даже купил книгу по садоводству. Иногда он подумывает о том, что неплохо бы построить сарайчик. Еще немного, и он начнет играть в гольф и надевать пижаму на ночь.

Войдя в квартиру, он перешагивает через коробки, стоящие в коридоре; приняв душ, он идет в кухню и заказывает на дом еду из тайского ресторана. Ложится на диван в гостиной и мысленно повторяет, что надо сделать, прежде чем приступить к своему основному занятию, намеченному на сегодня.

Для маленького круга самых разных людей 15 июля с недавних пор — грустный день, и Декстеру надо кое-кому позвонить. Сначала — Джиму и Сью, родителям Эммы, которые живут в Лидсе. Их разговор прям и приятен: он рассказывает о бизнесе, о том, что Жасмин скоро пойдет в школу, повторяя одно и то же дважды — сначала матери Эммы, потом ее отцу.

— Вот и все новости, — говорит он Сью. — Я просто вспомнил о вас сегодня. Надеюсь, у вас все в порядке.

— Мы тоже про тебя вспоминали, Декстер. Будь умницей, ладно? — произносит она чуть дрогнувшим голосом и кладет трубку.

Декстер обзванивает всех дальше по списку: говорит с сестрой, отцом, бывшей женой, дочерью. Эти разговоры коротки и нарочито жизнерадостны; никто не говорит о том, какой сегодня день, но подтекст всегда один: с ним все в порядке. Он звонит Тилли Киллик, но та слишком слезлива и слишком сентиментальна: «Дорогой, ну как ты, скажи честно? Нет, ты честно скажи? Ты один дома? Тебе не одиноко там одному? Хочешь, мы приедем?» Он раздраженно успокаивает ее и заканчивает разговор как можно скорее, насколько позволяет вежливость. Звонит Иэну Уайтхеду в Тонтон, но тот укладывает детей, «этих маленьких ублюдков», и время не самое подходящее. Иэн обещает, что перезвонит на неделе и, может, даже заедет к нему как-нибудь, и Декстер отвечает, что идея замечательная, прекрасно осознавая, что этого не произойдет никогда. Все эти звонки объединяет то, что собеседники понимают: худшее уже позади. Вероятно, Декстер никогда больше не позвонит Иэну Уайтхеду, и это, конечно, не расстроит ни одного, ни другого.