Какая-то ее часть хочет, чтобы кто-то и ей сломал шею, избавил бы ее от этой муки. Но никто не сломает, это не вариант. Нужно жить дальше ради Молли и Люка. Она никак не может оставить детей, они нужны ей, как никогда. Она сосредотачивается на них, своих малышах. И когда думает о них – какие они маленькие, беззащитные, как они любят ее, как она их любит, – постепенно, постепенно дрожь начинает утихать.

08 ч. 33 мин.

– Почему ты не хочешь надеть красную футболку? Она тебе действительно идет, а когда будешь делать барбекю, тебе в ней будет тепло, – говорит Анна.

Стив стягивает темно-синий свитер. Она открывает окно, чтобы понять, какая температура, и вздыхает. Улыбается. Ах! Как она любит этот вид. Дом стоит почти на вершине брайтонских холмов, и перед ней, как игрушечный городок, раскинулись ряды окрашенных в пастельные тона террас. По сравнению с бесконечно растянувшимся во все стороны Лондоном, этот город имеет отчетливые границы, и вдали, на Южном Даунсе, уходят вниз зелено-бурые поля. Сверху сияет подернутое дымкой голубое небо.

– Похоже, опять будет адская жара.

Анна замолкает, нанося макияж, а потом смотрит на Стива.

У него широкая сильная спина, его кожу покрывает золотистый загар от работы на улице, и когда он лезет в ящик стола, она видит его рельефные мускулы. «Повезло ему, – думает она, – такое красивое тело!»

– Ну, мадам, – оборачивается он к ней, – это вас устраивает?

Алый верх гармонирует с соломенно-светлыми волосами – Стив выглядит наилучшим образом. Анна надела новое платье, купленное специально для этого дня, оно подчеркивает ее фигуру. Они будут красивой парой на юбилее у Саймона.

Ну и что, что она только что покрасила губы, – Анна так гордится Стивом, что просто должна сейчас поцеловать его.

– Нет, это платье не подойдет, – решает Анна и вешает его обратно в шкаф. – Оно слишком летнее, слишком открытое – это будет непочтительно, оскорбит вкус Филлис. И все же быть одетой с головы до ног в черное кажется слишком мрачно для Саймона. А если надеть юбку и свитер с высоким воротником, которые она надевала на неделе вместе с темно-зелеными сапогами и каменными бусами? Ей нравятся эти сапоги, и, по крайней мере, она будет чувствовать себя комфортно – наверняка Саймон бы этого хотел.

Так странно – думать о том, чего бы хотел Саймон, когда его там не будет. Она не может вспомнить, когда последний раз Карен собирала столько гостей без него. Анна слышит его голос, располагающий тон, он смеется над чьей-то глупой шуткой, спорит о политике, со страшным ревом гоняется вокруг дома за детьми…

И снова Анну поражают печальный факт: жизнь несправедлива.

Если она справедлива, то почему Стив живет себе, в ус не дуя, почему его наградили такими физическими данными, телом, которое способно переносить бесконечное пренебрежение здоровьем, в то время как Саймон – чьим единственным проступком было чрезмерное усердие на работе и излишние стрессы – был проклят в этом отношении и здоровье подвело его?

Стив на удивление крепок физически, и это подталкивает его на разные злоупотребления – его трудно убедить ограничить пьянки, ведь он так быстро восстанавливается.

Боже, как изменились ее чувства к нему с тех пор, как он готовил то барбекю.

Конечно, она по-прежнему его любит, но уже не боготворит так слепо. Просто не может, потому что, если быть честной с самой собой, – а ей почти всегда это удается, – Стив пьет все больше и больше с тех пор, как поселился у нее, а характер его портится.

Анне вспоминается вечер, когда он впервые встревожил ее. Они только что поужинали, и она попыталась предостеречь его от лишней выпивки: он – они – уже достаточно выпили. Она уж точно.

– Ты не сможешь меня остановить, – провокационно заявил он и проворно схватил свой бокал с кухонного стола.

Его реакция замедлилась, и, наливая вино в бокал, он расплескал вино повсюду, а когда в ярости выхватил бокал у нее, то сломал ножку. Тогда он схватил сломанный бокал, бросил его на пол и растоптал.

– Вот, – прорычал он. – Довольна?

Испуганная тем, что он может вытворить дальше, она убежала к Карен и Саймону, хотя было уже поздно. Они ее утешили и успокоили, но она еще несколько дней ходила потрясенная.

Конечно, потом Стив переживал и клялся, что исправится. В результате оба еще целый месяц не притрагивались к алкоголю – у Анны никогда не было с этим проблемы, но она надеялась, что ее воздержание облегчит задачу ему.

И все же, когда месяц истек, через несколько дней Стив опять взялся за старое.

С тех пор он то и дело срывался, и Анна выслушала бессчетное число его обещаний употреблять алкоголь умеренно. Но слова его ничего не значили, а смирение оказалось притворным. Он обманывал ее снова и снова, и в итоге замучил совершенно.

А где он теперь? Точно. Валяется внизу.

Она злобно встряхивает юбку.

Черт с ним.

В это утро Стив может выбрать себе одежду сам. А она сбережет силы для Саймона. В конце концов, это его день.

– Что в нем не так? – Карен поднимает темно-синее бархатное платьице.

Молли топает ножкой.

– Хочу надеть новое платье!

– Но новое платье не подходит для похорон, – терпеливо объясняет Карен.

Как втолковать дочурке, что пурпурные и розовые цветы не годятся для такой церемонии? Кажется иронией, что Саймон любил это ее новое платьице.

– Это платье для Рождества, – убеждает она малышку и, пока Молли не устроила истерику, накидывает ей на голову синее платье. – Вот. – Карен поворачивает ее лицом к себе и одергивает подол. – Ты в нем очень хорошенькая. Теперь можно тебя причесать?

– Не-е-е-е-е-т! – вопит Молли.

Ее волосы мягкие и тонкие, как сахарная вата, и в них при малейшей возможности образуются спутанные клочки.

– Нельзя идти к папе с такими спутанными волосами.

– Ой!

Карен продолжает, несмотря на протесты Молли.

– Вот и все. – Она целует дочурку в макушку. – Хорошая девочка.

«Который час?» – думает она и смотрит на часы, чтобы понять, сколько у них остается времени.

– Уже почти девять, – говорит Лу, подходя к краю кровати с двумя чашками. – Ты хотела, чтобы я тебя разбудила.

– Я хотела? – бормочет Вик. Она поворачивается на бок и накрывается одеялом.

– Да. Я принесла тебе чаю. – Лу ставит чашку на столик у кровати. – У тебя сегодня гости.

– Черт бы их побрал. – Вик взмахивает руками над одеялом. – Мой дом рухнул.

– Не может быть! – дразнит ее Лу.

От шума просыпается София.

– Привет… – сквозь сон говорит она и улыбается Лу.

«Она выглядит очаровательно, – думает та, – такая растрепанная и с затуманенными глазами», – но говорит только:

– Чай.

– Спасибо.

София садится и через Вик тянется за чашкой.

Лу садится на край матраца.

– Тебе спешить некуда.

Вик с шумом отхлебывает.

– Я думала, ты едешь к своей маме.

– Еду, но могу подождать до полудня.

– Мне нужно домой, прибраться, – надувает губы Вик. – Зачем ты позволила мне так напиться?

– Я думала, ты этого хочешь, – смеется Лу. Ей всегда нравится шутить с Вик, но сегодня присутствие Софии добавляет особое возбуждение. – А ты как себя чувствуешь? – спрашивает она ее с дрожью в сердце.

Сама она не спит с шести часов, захваченная надеждой и трепетом. Вечером София говорила прекрасные вещи, но, может быть, это лишь следствие выпитого? Лу не уверена, что эта восхитительная девушка захочет снова ее увидеть.

– Хорошо. Немного с похмелья, может быть… но да, в общем, хорошо. – София широко открывает глаза и не отрывает взгляда от Лу. – Это был восхитительный вечер.

Это сигнал, конечно, сигнал! Внутренне Лу подпрыгивает от радости.

– Для меня тоже. – Она снова чувствует, что краснеет.

Вик нарочито покашливает.