Лило не очень сильно, и я надеялся, что Ольга не успеет промокнуть, а мне самому было нипочем, я не простуживаюсь.

Мы шли быстро, но не бежали. Я даже что-то запел, но вовремя умолк, вспомнив, что приятный голос у меня был в детстве, там он и остался, и сейчас для сольных номеров я уже не годился. Ольга не сделала никаких критических замечаний, наоборот, сказала:

– Как здорово!

– Да, – приободрившись, согласился я, – слух у меня и сейчас хороший:

– Я о погоде.

– Ах, вот как. Прелестная погода.

– А какая будет завтра? Я подумал.

– Такая же. С утра солнце, к вечеру дождь. Для Прибалтики характерно постоянство – постоянство изменений.

– Что мы будем делать завтра? – спросила она.

«А что – сегодня?» – чуть было не спросил я, но вовремя сдержался. Наверное, она уже знала, что мы будем делать сегодня, но мне это было неведомо; на даче мог поджидать Лидумс, и многое из дальнейшего будет зависеть от него. Какие планы будут у него на завтра? Пока я все задания выполнил, но он мог надавать еще полный мешок поручений. Хорошо бы, конечно, выкроить завтра побольше свободного времени…

– Не знаю, Оля. Честно говоря, не люблю составлять подробные планы. Они и в Госплане не всегда получаются, что же говорить о нас.

– А вы не в государственном масштабе, а в самом скромном.

– Ну, если удастся выкроить время, то…

– Как – время? Разве вы не в отпуске?

– В отпуске? Кто вам сказал?

– Ваши друзья. Варвара.

– А, вот что… Балаболка эта Варвара, больше никто. Да, конечно, в отпуске, иначе с чего бы меня занесло в эти края? Значит так. Если вода не замерзнет, будем купаться в море…

– Обязательно.

– Пообедаем шашлыками…

– Я – за..

– Побродим по лесу. Здесь чудесные леса: сухие, сосновые, светлые… Будем собирать грибы.

– Да, а потом где-нибудь их зажарим. Я умею делать грибы в сметане, вам очень понравится…

– Оля, – сказал я. – Может быть, не «вам», а «тебе»?

Она помолчала.

– Нет, – ответила она потом, искоса глянув на меня. – Не будем спешить, ладно? Пусть все идет своим чередом.

– Мы взрослые люди… – начал я.

– Именно потому, что мы взрослые люди. Поверьте, у нас еще много времени впереди.

– Меньше суток.

– Это почему?

– Потому что вы собираетесь завтра уехать.

– А я могу передумать. Я хотела – когда мне показалось, что вы… Но пока я вас простила. Вот если вы ухитритесь еще раз меня обидеть – уеду сразу же. Обязательно. Но до тех пор лучше думать, что у нас много-много времени впереди.

– Приказано думать, – усмехнулся я. – Только и вы тоже так думайте.

– А я в этом просто уверена. И не боюсь составлять планы. И знаю: все будет чудесно.

– Вы так уверены?

– Я знаю. Уж такой я уродилась: знаю все наперед.

– И за меня тоже?

– Женщины всегда знают за обоих, И не возражайте. Вы никогда не были женщиной. И не будете.

– Надеюсь, – сказал я искренне.

– Ох, этот мужской шовинизм! Хотя -…надо сказать, я против него не возражаю. Ой!

– Что случилось?

– Капнуло за воротник. Ничего, все равно – хорошо. Знаете, а я проголодалась. Там, куда вы меня ведете, нас покормят так же хорошо, как у Варвары? Все ваши друзья имеют привычку кормить гостей?

– Если нет – покормимся сами.

– Нападем и ограбим их, да?

– Да. Потому что там просто может никого не оказаться дома.

– Знаете, а я была в этом уверена.

– Снова ясновидение?

– Немножко. И еще логика. Если бы мы направлялись в семейный дом, вы давно прочитали бы мне лекцию – и о том, что это за люди, и как надо себя там держать, что можно и чего нельзя… Вы ведь большой педант и бываете занудливым.

– Ну да… – недоверчиво сказал я.

– Страшно! Но я вам прощаю и это. И не буду сердиться.

– Весь вечер?

– Весь этот вечер, и все остальные вечера, начиная с завтрашнего. А знаете, чем мы будем заниматься завтра вечером?

– Не имею понятия.

– Как раз тем, что вам так не нравится. Будем думать, говорить и строить планы, понятно?

– Какие еще? – не очень умно спросил я.

– Послушайте! – серьезно сказала она. – Старый, сухой, бестолковый человек! Разве вы еще не поняли, что я вас выбрала? И не делайте вид, что при этих словах вы не ощутили прилива счастья. Ощутили! Я вас выбрала всерьез. И единственное, чем вы еще можете спастись – это бежать без оглядки. Чем скорее, тем лучше. Потому что пройдет очень мало времени – и вы больше не сможете убежать от меня никогда, поняли?

– Значит, – спросил я не без некоторой обиды, – вы решили ко мне прислониться?

– Если вы окажетесь того достойны, я решусь даже на большее. Но предупреждаю: вы будете просить меня долго и всерьез. И будете благодарны мне за согласие – если я соглашусь, конечно, – целую жизнь. И вот планы насчет всего этого мы и будем строить. Те планы, в которых мы будем на «ты». Только пожалуйста, – вдруг попросила она другим, очень серьезным голосом, – не думайте, что вам теперь все позволено. Наоборот. Это не случайное знакомство. И не будет никакой случайной связи. Лучше не надейтесь на это. Потому что это… это может оказаться самой большой обидой. Вы поняли?

– Да, – сказал я, помолчав.

– Знаете – я вам верю. И что поняли, и что не станете… Поверьте, я ведь уже говорила, я лучше знаю – когда.

– Не бойтесь, Оля, – сказал я. Несколько секунд мы прошли молча.

– Скажите, а вы уверены, что мы идем правильно? Здесь какие-то дикие места…

– Это в темноте так кажется. Мы идем в нужном направлении. Думаете, я не умею ориентироваться на местности? – Тут я невольно усмехнулся, вспомнив старый армейский анекдот. В деревне мама говорит маленькому мальчонке: «Смотри, машины подъехали, дядя офицер вылез, карту развертывает, сейчас будет дорогу спрашивать…» – Даже не уверен, а знаю, что правильно.

– Тогда я спокойна.

Темнота стояла уже глухая, и я на краткое время действительно испугался было, что не сразу найду дачу Лидумса, и до сих пор стойко державшаяся Ольга начнет сдавать. Однако уже через минуту-другую после моего уверенного ответа я выделил из множества других небольшой домик с высокой шиферной крышей "на тесном участке, где уложенные в ряд бетонные плиты вели во встроенный гараж. Я не бывал здесь давно, и на всякий случай глянул на прибитую у калитки жестянку с номером, прежде чем толкнуть калитку и пропустить Ольгу вперед. Направляясь к дому, мельком оглядел участок – насколько вообще можно было хоть что-нибудь увидеть. Видимо, огородничеством Лидумс рассчитывал заняться в отставке, пока же – по эту сторону дома, во всяком случае – виднелось лишь несколько ягодных кустов да три хилые яблоньки. Окна были темны – Лидумс, следовательно, задерживался, не устояв перед искушением «попробовать кое-какие соображения на практике» – эти его слова сейчас всплыли в памяти. Я нашарил в кармане ключ, отпер туговатый замок и вступил в темноту. Ольга в нерешительности переступила с ноги на ногу. Я постоял секунду, припоминай, где здесь был выключатель, вспомнил и протянул руку влево. Вспыхнула неяркая лампочка. Я подал Ольге руку, она оперлась о нее и переступила через порог широким шагом, как переступают через яму. Наверное, какая-то граница была пересечена в этот миг, и это почувствовали мы оба.