— Тебе повезло, что гиганты решили помочь, — сказал сыну пришедший в лагерь Ульгрена Обальд, глядя на отрог, на котором подданные Герти торопливо собирали катапульты. — Хорошо, что они тебе достались.

И молодой орк, и Герти, стоявшая рядом с царем, уловили сарказм в его тоне. Видимо, он догадался, что сын в сговоре с гигантшей хотел все здесь держать в своих руках.

— Я никогда не отказываюсь от помощи, если она нужна, — ответил Ульгрен, поглядывая на великаншу в поисках поддержки.

— Она нужна тебе затем, чтобы приписать победу себе? — прямо спросил Обальд, и Ульгрену с Герти сразу стало неуютно. — Но ведь даже несмотря на поддержку… Сколько их там, два десятка? Двадцатью гигантами ты никак не можешь справиться с дворфами.

— Я сгоню их с этой скалы, — упрямо заявил младший орк.

— Нет, ты сделаешь то, что тебе приказано! — рявкнул Обальд.

— Что-же, ты не позволишь мне одержать здесь победу?

— Не позволю, потому что нас ждет другая, более славная. Пусть все остается как есть. Я удвою твои войска, но подкрепление подойдет незаметно, чтобы дворфы не знали. А потом мы с Герти двинемся на юго-запад и оттуда нападем на долину. Вот тогда и вытесни их со скалы. Дворфам будет некуда бежать.

И он перевел взгляд с сына на великаншу, которая сердито смотрела на отрог.

— Ты уже давно должен был здесь все закончить, — бросила она Ульгрену. — В чем причина задержки?

— Два дня назад катапульты уже были готовы, — буркнул он. — Но враги сделали вылазку, а твои великолепные бойцы не смогли сберечь свои машины. Больше это не повторится.

— Однако поговаривают, что дворфы вновь заняли туннели под этой частью горы, — напомнила ему гигантша. В ее лагере эти слухи обсуждали весь день.

— Это верно. Дворфы так стремились отвоевать никому не нужные туннели, что даже потеряли нескольких солдат. Но к тому времени, как они прорубят проход к гигантам сквозь толщу породы, битва снаружи уже давно закончится. Правда, цель их, похоже, не в этом. Они заполнили туннели какими-то вонючими испарениями. Запах слишком сильный, его не перебить, и твои бойцы уже жалуются. Приглядись получше, увидишь повязки на их лицах.

— Это зловоние может вынудить их спуститься с отрога? — спросил Обальд.

— Да нет, это досадная мелочь, не более того, — ответил Ульгрен. — Дворфы обезопасили себя от ответного удара, обвалили одну стену, но мы все равно не стали бы на них нападать. Эта битва в туннелях была совершенно бесполезна.

Прищурив налитые кровью глаза, Обальд поглядел на вершину отрога. Как бы там ни было, катапульты были почти готовы, значит, решительное сражение состоится скоро.

— До места сражения в долине миль десять, — сказал он, — Как только донесут о начале боя, начинай теснить дворфов. Это будет последний натиск. Сбросишь их со скалы, а там ими займусь я. Мы разгромим дворфов, и Мифрил Халл уже никогда не оправится.

Ульгрен неуверенно переглянулся с Герти.

— Вся слава достанется Обальду, — нерешительно проговорил он.

— Обальд и Груумш — одно, — поправил его отец. — Вся слава — Груумшу!

И царь оставил сына и гигантшу, предостерегающе прорычав что-то на прощание.

— Его войско стало больше в несколько раз, — обратилась Герти к молодому орку. — Он в состоянии дать тебе большее подкрепление, чем обещал. Тебе даже не понадобятся мои воины с катапультами.

— Так просто их оттуда не выкурить, — заверил ее Ульгрен. — Так что пусть катапульты работают. А нельзя ли немного повернуть их, чтобы часть камней перелетела за скалу вниз, где будет Обальд с войском, а?

— Следи за словами, — предупредила гигантша.

Однако, судя по улыбке, расплывшейся по ее лицу, Герти понравилась мысль, что Обальд Многострельный может погибнуть под «случайно» свалившимся на него валуном.

Поглядев в спину уходящему царю, этому заносчивому бахвалу, прибравшему все к своим рукам, она улыбнулась еще шире.

— Религиозный фанатизм, — сказала Инновиндиль Дзирту, после того как они несколько часов безуспешно допрашивали пленного шамана. — Он ничего не скажет нам. Ни боль, ни смерть сами по себе его не пугают — если только это не кара его злобного божества.

Дзирт задумался, опершись спиной на стену пещеры. Теперьим известно, что Обальд выступил в южном направлении, — но это дроу и сам понял еще до того, как они захватили в плен шамана. Единственное, что они узнали от Арганта и могли хоть как-то использовать, так это новость, что Ульгрен, родной сын Обальда, разгромивший Низины, жестоко теснит дворфов севернее Мифрил Халла.

— Ты готов отправиться на юг? — негромко спросила Инновиндиль. — Готов встретиться с уцелевшими дворфами и узнать, подтвердятся ли твои опасения?

Дзирт провел ладонями по лицу, отгоняя видение рушащейся башни Витегроо. Он знал, что услышит, если вернется в Мифрил Халл. И слышать это не хотел.

— Идем на юг, — решительно сказал он, — У нас счеты с царем Обальдом, а кроме того, есть еще благородный крылатый конь, судьба которого в наших руках. Я намерен вернуть пегаса и заставить Обальда заплатить за все.

Инновиндиль согласно улыбнулась.

— А этого куда денем? — спросил Дзирт, мотнув головой в сторону пещерки, где они держали пленника. — Он будет нам мешать.

Инновиндиль встала, ни слова не говоря, взяла свой лук и направилась к входу.

— Ты что, Инновиндиль? — окликнул ее дроу. Девушка натянула тетиву.

— Инновиндиль! — снова позвал он и вздрогнул от неожиданности, потому что она выпустила три стрелы подряд, почти без остановки.

— Я проявляю к нему больше милосердия, чем они к нам, — заявила она бесстрастным голосом, — потому что убиваю быстро и не заставляю мучиться.

В этот момент из пещерки донесся стон, и Инновиндиль, бросив лук, обнажила меч и спокойно вошла внутрь.

Дзирт почувствовал себя неуютно. В памяти мелькнуло воспоминание об одном рабе-гоблине, который отличался от своих собратьев. Но никто об этом не задумывался. В конце концов он был несправедливо обвинен и убит своим хозяином.

Однако дроу отбросил эти мысли. Их пленник ничем не походил на того гоблина, он был фанатически предан злобному божеству и жил ради того, чтобы разрушать, уничтожать, сжигать и завоевывать, Инновиндиль совершенно права, утверждая, что проявляет больше милосердия к орку, чем он того заслуживает.

И он принялся собирать вещи и сворачивать лагерь. Надо было отправляться на юг. Хотя, возможно, они уже опоздали.

Сидя в темноте, Реджис вспоминал старые добрые времена. Как много прекрасных дней они провели с Бренором в Долине Ледяного Ветра! Нередко Бренор приходил к нему, когда Реджис лениво рыбачил на берегу Мер Дуалдона или, по крайней мере, притворялся, что рыбачит. Бренор сразу начинал ворчать — его слова и сейчас звучат у хафлинга в ушах: «Э, Пузан! Ты выбираешь себе самое легкое дело, да и то делать ленишься!»

И Реджис улыбнулся, вспоминая, что после этих слов Бренор обычно плюхался рядом, чтобы показать, «как это надо делать».

Как приятно воскрешать в памяти эти бесценные мгновения!

Бренор еще жив. Хафлинг подозревал, что Кордио и Стампет по-прежнему ходят к нему по ночам и продолжают целительными заклинаниями поддерживать в нем жизненную силу. Они совершенно ясно дали понять, что не собираются подчиняться его приказу, и, даже будучи правителем, Реджис ничего не мог поделать с двумя высшими жрецами Мифрил Халла.

Но как бы то ни было, хафлинг был рад, что они сделали выбор за него, поскольку во второй раз приказать им дать Бренору умереть у него уже не хватило бы духу. Однако и согласиться с этой парочкой упрямцев, утверждавших, что Мифрил Халлу нужен живой Бренор, он не мог. Реджис полагал, что Бренора уже никто всерьез не считает королем.

Никакой король не стал бы лежать в постели, когда за воротами идет жаркая битва, а его народ несет потери.