– Расскажи мне о своем друге-волке. Как ты с ним познакомился?

Трудно было сосредоточиться, когда она играла с его волосами, наматывая пряди на палец, чтобы они завивались локонами за ушами.

– Он попал в капкан, а я его выпустил.

– Ну конечно, – кивнула Сидни, – это же твоя специальность.

– Он был молод, всего около года. Я знал, где его логово. Отвел его туда, вернул родителям. А потом я просто… остался с ними.

– Гость, поселившийся в доме навсегда.

– Что?

– Ничего. – Она чмокнула его в ухо. – И больше ты с ним не расставался?

– Нет.

– А сам он когда-нибудь обзавелся семьей?

– Он нашел себе очень красивую подругу – мех у нее был почти совершенно белый.

– А… дети?

– Да. Трое щенков родились весной. А летом она съела отравленное мясо, оставленное охотником-санитаром [15], и умерла.

– О, Майкл… Что стало с ее детьми?

– Их забрали его сестры. Он оставался со стаей, пока дети не выросли, а потом ушел. И я ушел с ним.

Сам того не замечая, Майкл развязал ленточку у нее в волосах и провел по ним пальцами, как гребешком, начиная с затылка. Как всегда, от нее пахло цветами.

– Это было не как у Сэма с Гектором. Я хочу сказать, что волк никогда мне не принадлежал, как собака твоему брату. Просто мы держались вместе. Мы были друзьями.

– Что с ним случилось? Он еще жив?

– Он был очень стар, а прошлая зима была очень суровая. Я воровал для него пищу у людей, и они меня поймали.

Сидни обхватила его лицо руками и начала покрывать поцелуями щеки, губы, лоб, брови, даже нос. Майкл понял, что она хочет облегчить тяжелые воспоминания о последней зиме старого волка.

– Мы мало целуемся, – сказала Сидни огорченно. Так как в эту минуту ее пальцы поглаживали его закрытые веки, он не мог понять, говорит ли она всерьез или шутит. Ему-то казалось, что они целуются почти все время, когда не разговаривают. Но, наверное, она была права. Она знает лучше, как должно быть.

Майкл осторожно попятился назад и сел на стол. Сидни подошла к нему близко-близко. Ее лицо оказалось чуть выше его головы. Она улыбнулась, ужасно довольная собой, потому что ей удалось переломить его настроение. Ему хотелось притянуть ее поближе и прижаться губами к самому сладкому месту – к ложбинке между грудей. Целовать ее там прямо через одежду, пока она не застонет. Но у Сидни было другое на уме.

– Целоваться в губы, – шепнула она. – Мы слишком мало этим занимаемся.

Она вплела пальцы ему в волосы и запрокинула его голову. Их губы сомкнулись. Не было ничего на свете нежнее ее губ. Она облизнула их языком и поцеловала Майкла с открытыми глазами, следя за ним. Потом провела языком по его губам. Это его взволновало. Его руки переместились с талии ей на грудь, но Сидни очень мягко оттолкнула их.

– Мы просто целуемся, – напомнила она. Взгляд у нее был мечтательный.

– Просто целуемся, – вздохнул Майкл, сделав вид, будто это тяжкое испытание.

Положив локти ему на плечи, Сидни сцепила руки у него на затылке и наклонилась ближе. Она дарила ему легкие, как крылья бабочки, поцелуи, и при каждом поцелуе раздавался тот особый звук, который всегда сопутствует поцелуям, но никогда не повторяется совершенно одинаково. Когда Майкл улыбнулся, Сидни одернула его строгим взглядом, словно напоминая, что это не игра. Он живо перестал улыбаться, когда ее язык проник к нему в рот и встретился с его собственным. Майкл обожал эту игру. Животные иногда проделывали нечто в этом роде, но он никогда бы не поверил, что люди тоже так умеют, если бы Сидни ему не показала.

Он почувствовал, что она смягчается. Ее голова откинулась назад, словно отяжелела, а дыхание стало медленным.

– Майкл, – прошептала Сидни, не отрываясь от его губ.

На этот раз, когда он подхватил ее под ягодицы и притянул к себе поближе, она не стала его останавливать.

Целоваться было очень приятно, но им никак не удавалось сосредоточиться исключительно на поцелуях, не отвлекаясь на что-то еще.

Майкл встал.

– Погоди. – Сидни все-таки решила напомнить ему правила игры. – Нет, не сейчас. Сейчас мы просто…

– Целуемся.

Он оторвал ее от пола и усадил на свое место на столе, потом склонился над ней и опустил на спину. Чтобы ей было удобнее, он подложил любезно предоставленный отелем «Путеводитель по Чикаго» ей под голову вместо подушки, а сам устроился у нее между ног, и вернулся к поцелуям.

Теперь это действительно стало тяжким испытанием. Нежный рот Сидни был несказанно сладок, но Майклу уже хотелось большего. Он знал, что может получить желаемое в любую минуту, и от этой мысли ему становилось еще труднее сдерживаться. Но правила игры устанавливала она, поэтому он продолжал целоваться, взяв ее за руки и не переходя к более решительным действиям. Ему казалось, что он падает в бездонный колодец, бесконечно погружается в любовь к ней.

Кто-то постучал в дверь. Это произошло в ту самую минуту, когда Сидни сама решила нарушить правила: стиснула ногами его бедра и начала медленно двигаться.

– Горничная!

Их как ветром сдуло со стола. Сидни расправила юбки и попыталась привести в порядок волосы, а Майкл подобрал и водрузил обратно на стол карандаши, перья и листки фирменной бумаги отеля, разлетевшиеся по полу. В замке повернулся ключ. К тому времени, как дверь открылась, они были уже в разных концах комнаты: Сидни смотрела в окно, Майкл читал «Путеводитель по Чикаго», держа его вверх ногами.

Горничная приходила каждое утро, и каждое утро они переходили из комнаты в комнату, стараясь ей не мешать, пока она делала уборку. И Сидни, и Майкл понимали, что горничная, должно быть, удивляется, почему они никогда не покидают гостиничный номер: не уходят, к примеру, любоваться достопримечательностями, как все остальные постояльцы отеля. Ситуация была несколько щекотливой, но в то же время забавной. Когда горничная заканчивала свою работу, они благодарили ее и прощались, еле сдерживая смех.

Разумеется, они не могли никуда выйти из страха быть узнанными; даже Сидни ограничивала свои вылазки. Но они признались друг другу, что необходимость оставаться вместе день за днем в пространстве, ограниченном двумя небольшими комнатами и ванной, нисколько их не тяготила. Они читали – благо в отеле была своя читальня, Сидни научила Майкла играть в шахматы, а в карты Майкл умел играть уже давно. Сэм позаботился об этом.

– Тебе не скучно? – спрашивали они друг друга по нескольку раз в день.

– Нет, – таков был неизменный ответ. Они пришли к выводу, что смогли бы прожить в отеле «Палмер-хауз» до конца своих дней, не жалуясь на судьбу. Но иногда они начинали мечтать. Им хотелось, например, пообедать вдвоем в ресторане, заняв столик у окна. Или пойти в магазин Филда за покупками: выбрать шляпку для Сидни и башмаки для Майкла. Сходить на спектакль в Королевский Шекспировский театр, приехавший на гастроли. Прогуляться воскресным утром по Мэдисон-авеню или отправиться в Вашингтон-парк в день скачек. Прокатиться в трамвае.

Всякий раз после подобного приступа фантазии они умолкали, мысленно задавая себе один и тот же вопрос: удастся ли им когда-нибудь осуществить эти планы? Оба понимали, что их идиллия в гостиничном номере не может длиться бесконечно. Может быть, именно это придавало их уединению особую сладость. Каждая минута казалась драгоценной, им не хотелось впускать реальный мир в эти гостиничные комнаты, которые сейчас принадлежали только им двоим.

– Персонал начинает косо на меня поглядывать, – объявила Сидни, вернувшись к номер в пятницу после полудня и снимая перчатки. – Я чувствую, о нас уже сплетничают.

Майкл оторвался от акварельного наброска, над которым работал за письменным столом, и встретил ее радостной улыбкой, словно она отсутствовала несколько суток, а не полчаса.

– Мужчины мне завидуют. Если бы у них были такие жены, они бы тоже не захотели покидать свой номер.