"… к счастью, ты пропустил ежегодный бал: хочешь — верь, хочешь нет, но он оказался таким же скверным, как и в прошлом году. И опять, как и раньше, наш домашний мастодонт, уважаемая мисс Уилкинсон, умудрилась отдавить во время танца ноги своему партнеру — даже при силе тяжести в два раза меньше земной.

Теперь о деле. Поскольку ты не вернешься домой в течение месяца вместо пары недель, администрация с вожделением поглядывает на твою квартиру — хороший район, недалеко универсам, великолепная панорама Земли по безоблачным дням и так далее. Предлагают сдать ее в поднаем до твоего возвращения. Нам это кажется разумным и сбережет тебе массу денег. Мы заберем все личные вещи, какие ты сочтешь нужными… Теперь про этого Чаку. Мы знаем, ты склонен к шуткам, но откровенно говоря, мы с Джерри пришли в ужас! Теперь понятно, почему Мэгги М отказалась от книги про него — да, конечно, мы читали ее "Похотливых олимпийцев" — очень забавно, но слишком уж по-женски… Подумать, какое чудовище! Теперь я понимаю, почему банду африканских террористов назвали его именем. Представь себе — казнить своих воинов, если они женятся! И истребить всех несчастных коров в своей жалкой империи лишь потому, что они — женского пола! А хуже всего изобретенные им копья; как это нетактично — тыкать копьями в людей, с которыми ты даже должным образом не знаком… А какая ужасная реклама для нас, обреченных! При ходит в голову мысль, а не передумать ли? Мы всегда утверждали, что все мы добрые и отзывчивые (не говоря уже о том, какие талантливые и артистичные, разумеется), но после того, как ты заставил нас заглянуть в прошлое некоторых так называемых великих полководцев (как будто в способности убивать есть какое-то величие!), нам стало стыдно за нашу компанию… Конечно, мы знали про Адриана и Александра — но даже не подозревали о Ричарде Львиное Сердце и Саладине. Или о Юлии Цезаре — уж онто занимался всем — спроси у Антония, а не только у Клеопатры. Не знали мы и о Фридрихе Великом — впрочем, у него были и положительные качества — как хорошо относился он к старику Баху!

А когда я сказал Джерри, что уж Наполеон-то является исключением, знаешь, что ответил Джерри? "Бьюсь об заклад, что Жозефина на самом деле была мальчиком!" Расскажи-ка это Эве.

Ты подорвал наш моральный дух, негодяй, навязав нам еще и этого мерзавца. Уж лучше бы нам оставаться в счастливом неведении… Несмотря на все это, шлем тебе наши самые лучшие пожелания, и Себастьян присоединяется к нам. Передай привет европейцам, если удастся их встретить. Судя по сообщениям с "Гэлакси", некоторые из них будут отличными партнерами для мисс Уилкинсон".

Доктору Хейвуду Флойду не хотелось рассказывать о первой экспедиции к Юпитеру и о второй — десять лет спустя — к Люциферу. Это было так давно, и он все изложил — по меньшей мере, раз сто — комитетам Конгресса, комиссиям Космического совета и представителям средств массовой информации вроде Виктора Уиллиса.

Но у него оставались обязательства перед коллегами по экспедиции, и он не мог уклониться от них. Они надеялись услышать от него eдинcтвeннoгo живого человека, своими глазами наблюдавшего рождение нового солнца — и новой солнечной системы, — нечто особое, позволяющее лучше понять миры, к которым они приближались с такой скоростью. Это желание было наивным: ученые и инженеры, работающие на протяжении целого поколения на Галилеевых лунах, знали о них намного больше. Когда Флойда спрашивали: "А что в действительности происходит на Европе (Ганимеде, Ио, Каллисто)", — он довольно бесцеремонно рекомендовал любопытным почитать подробнейшие материалы, хранящиеся в корабельной библиотеке. И все-таки в одной области его опыт был уникален. Полвека спустя ему не раз приходилось задумываться, получилось ли это на самом деле, или Дэвид Боумен явился ему на борту "Дискавери" во сне. Могло показаться, что на корабле обитали привидения. Но нет, Флойд знал, что это не было сном — у него на глазах летающие пылинки слились в призрачный образ человека, умершего двенадцать лет назад. И если бы не его предостережение (Флойд отчетливо помнил, что губы Дэвида были неподвижны, а голос доносился из динамика, укрепленного на кронштейне), "Леонов" и все, кто находился на борту, испарились бы при детонации Юпитера. — Почему он так поступил? — говорил Флойд во время одной из бесед за капитанским столом. — Вот уже пятьдесят лет эта мысль не дает мне покоя. Во что бы он ни превратился, после того как отправился с "Дискавери" в космической капсуле осматривать Монолит, у него должно было остаться чтото общее с человеческой расой; он не стал совсем чужим. Известно, что он возвращался на Землю — на очень короткое время — из-за этого случая с бомбой на орбите. Есть и свидетельства — весьма надежные, — что он навестил мать и свою прежнюю невесту; как видите, это не похоже на поведение существа, лишенного эмоций.

— Как вы думаете, во что он превратился? — спросил Уиллис. — И где он сейчас?

— Второй вопрос не имеет, по-видимому, смысла — даже для человеческих существ. Вам известно, где находится ваше сознание?

— Я слаб в метафизике. Где-нибудь в мозгу, наверно.

— Когда я был помоложе, — вздохнул Михайлович, обладавший даром превращать в шутку самые серьезные дискуссии, — оно было у меня на метр ниже.

— Остается предположить, что он на Европе; мы знаем, что Монолит находится там, а Боумен был, несомненно, как-то связан с ним — вспомните, как он передал свое предостережение.

— Вы считаете, что он передал и второе — гласящее, что мы не должны высаживаться на Европу?

— И которое сейчас мы собираемся нарушить…

— Ради святого дела…

Капитан Смит, который обычно не вмешивался в разговор, позволяя ему идти своим чередом, на этот раз сделал редкое исключение из своего правила.

— Доктор Флойд, — задумчиво произнес он, — вы находитесь в уникальном положении, и нам следует воспользоваться им. Боумен однажды уже сделал все, чтобы спасти вас. Если он еще там, он может снова прийти на помощь. Признаться, меня очень беспокоит это предостережение: НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ВЫСАДИТЬСЯ ЗДЕСЬ. Если бы он заверил вас, что оно временно отменяется, я чувствовал бы себя куда лучше.

— В самом деле, верно, — поддержали сидящие вокруг стола.

— Я думал об этом, — ответил Флойд, — и уже предупредил "Гэлакси", чтобы они следили, не будет ли каких-нибудь, скажем, знаков, свидетельствующих о том, что он пытается вступить в контакт.

— Не исключено, — заметила Эва, — что он уже умер — если духи умирают.

На этот раз даже Михайлович воздержался от комментариев, но Эва, похоже, поняла, что ее замечание не было воспринято всерьез. Ничуть не смутившись этим, она продолжала.

— Вуди, милый, — сказала она. — Почему бы тебе простое не вызвать его по радио. Ведь оно для этого и существует, правда? Подобная мысль уже приходила Флойду в голову, но казалась слишком наивной. — Пожалуй, — ответил он. — По крайней мере, это не повредит.