Я послушно умолкла. Надо производить впечатление беззащитного ребенка, непосредственного и глуповатого, а не базарной бабы, перемывающей кости всем попавшимся под руку.

— Мы сейчас в офис заедем сначала, надо документы забрать. Заодно гостиницу выберем, — произнес через несколько минут мой собеседник, явно насладившись отсутствием назойливого треска.

— Как скажешь, — я провожала глазами улицы. Воспоминания снова потянули в свою глубину, заполняли меня и вытесняли все прочие мысли. Пришлось сделать дополнительное усилие над собой, чтобы контролировать ситуацию.

— А ты красивая, кстати, — Петр на миг оторвался от дороги, его внимательный взгляд отразился от зеркала заднего вида.

— Спасибо, ты тоже хорошо выглядишь.

Позволю ему теперь некоторое время подержать в своих руках ситуацию. Вон, как стремится производить впечатление на окружающих, как старается заявить своими манерами, что он, а не кто-то другой, талантливый лидер, альфа-самец, владыка реальности. Пусть, пусть играет в большого дядю, я же поиграю во внезапно засмущавшуюся и потому превратившуюся в немногословную девчонку, я даже немного отдохну, откинусь на спинку кресла и прикрою глаза, не скрывая усталости от долгой дороги и утомительных действий.

— Приехали.

А ведь я только-только задремала. Действительно незаметно для себя погрузилась в сон без сновидений, чуткий, но все же позволяющий хоть немного восстановить растраченные силы. И где мы? Глухой и темный двор, вытаскивающий из глубин сознания детские страшилки о чудовищах и обрывки полицейских сводок про изнасилования и убийства, редкий свет, теряющийся где-то вверху, тонкий пласт быстро тающего снега. Задержалась зима в этом городе, слишком даже задержалась. Или я все путаю?

— Извини, дальше не проехать, придется пешком. Могли бы через центральный вход, но там такая вахта… — не договорил Петька, явно сдержавшись от непечатного выражения.

Он галантно обошел машину, открыл дверь. Помог мне выбраться из салона.

Несмотря на слякоть, снег пытался быть здесь чистым и мягким, даже следы, рвавшие его полотно быстро расплывающимися асфальтовыми кляксами, не нарушили едва уловимый отголосок крошечного чуда, того самого, когда носом прижимаешься к холодному стеклу и восхищенно глядишь на замершие деревья, наряженные в пышные сверкающие шубы.

— Сюда.

Стальная дверь поддалась практически бесшумно, пространство внутри озарилось желтоватым светом, выдернувшим из темноты огромные — от пола до потолка — зеркала и мощно разросшиеся растения в практически одинаковых горшках.

— Здесь уютно, — отпустила я комплимент.

— Ты еще моего офиса не видела, Лина, — отозвался Веселовский, — я долго добивался аренды этажа в этом здании. Ты даже не представляешь, сколько нервов на это ушло. Но — получилось.

Нет, все же как бы не был солиден и серьезен Петька, но стремление похвастаться достижениями он не сумел подавить, утаить под оболочкой уравновешенного властителя. Роскошный автомобиль, кричащий о статусе, дорогие вещи, офис на последнем этаже, к которому поднял тихий быстрый лифт.

В этом здании явно любили зеркала, их таинственную игру и беспощадную неподкупность. Вот и сейчас, в зеркале, я смогла оценить себя и остаться недовольной результатом: волосы окончательно растрепались, выбились совсем не художественными вихрами, щеки раскраснелись, на отдельных прядях замерцали капельки воды. Впрочем… если все преподнести должным образом, я и сейчас смогу выглядеть желанно, могу взбудоражить и вытянуть к поверхности потаенные фантазии. Взгляд глубже, тембр голоса мягче, и движениям придать большую плавность? Пожалуй, да, но самую малость, незаметно для окружающих и для самого Петьки, легкой пленкой на девичью неуклюжесть… так, чтобы что-то перемкнуло в глубинах его психики и направило по нужному пути.

Кабинет также говорил о стремлении доминировать.

Я скинула плащ, опустилась на черный диван, откинулась на спинку и обвела взглядом логово моей жертвы. Огромные окна открывали панорамный вид на город: подойди, прижмись ладонями к стеклу и прочувствуй, кому все это принадлежит. Колоссальных размеров плоский монитор покоился на бескрайнем столе из темного дерева, от стола — другие столы, составленные в ряд. Ну да, классическая буква «Т», столь любимая многими начальниками. Стены украшали картины в массивных рамах, среди них черным полотном терпеливо ждала разрешения на показ плазменная панель. Неплохо, неплохо, но и не столь гармонично, как бы могло быть. Все же слишком много вещей, задерживающих внимание, слишком много акцентов, мешающих сосредоточиться на деле.

Петька вздохнул, включил кулер, подошел к окну, где застыл почти на минуту, после вернулся с кружкой к кулеру, наполнил кипятком.

А мне предложить? Или в своих владениях уже можно скинуть личину?

— Ты умная девочка, — внезапно вздохнул он и тяжело опустился в свое безмерное, с высоченной спинкой, кресло, — и ты долго нас устраивала. Все твои игры, умения — они прекрасно вписывались в наши планы. Ты — как великолепный инструмент. Но любой инструмент рано или поздно ломается.

— Интересное сравнение, — выдала я первое пришедшее в голову, чтобы не молчать беспомощно, не показывать даже сейчас своей оторопи, — так про меня еще никто не говорил.

— Ты умница, и я говорю тебе это искренне, поверь. Вся эта затея с поездами, твои способности обворожить любого достойны восхищения. Но, увы, тебе не хватило ума не лезть туда, куда не следует.

— О чем ты? — Продолжала я невинно хлопать глазами, хотя уже начала осознавать, в каком ключе потекла эта мирная со стороны беседа, и мне стоило огромных усилий не поддаться панической атаке, не впиться ногтями в кожаную обивку дивана, моментально ставшего неудобным.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я, — Веселовский опустил подбородок на сцепленные руки, подумал, поднялся и замер вплотную у стекла, разве что не прижавшись к нему. В его руках мелькнула ручка, черный «Паркер», еще один атрибут всевластия. — Когда-то я вытащил Андрея. Да, не удивляйся, именно я. Пойми, дорогая, он ученый до мозга костей и, как любой ученый, тщеславен. Он нуждался в признании и в вере в его работу, как в воздухе. И я дал ему этот воздух, позволил дышать полной грудью, взамен попросив о небольшой услуге.

Он повернулся, и я могла поклясться чем угодно, что видела в глазах противника искреннюю боль и невероятное сожаление. Если Петька станет меня убивать, то это он будет делать со стенаниями и рыданиями.

— Это все, — широкий жест указал на сияющий огнями город, — мое. Это не стало бы моим, если бы не некоторые деяния всей нашей замечательной команды. Поверь, все было просто восхитительно, но ты зачем-то заинтересовалась тем, чем не следовало интересоваться. И это привело к тому, что сейчас ты сидишь здесь, а я ломаю голову, что же с тобой делать.

— Ты меня убьешь? — Вот и озвучена мысль, холодно и спокойно прогремевшая в тишине кабинета. Наверное, я эмоциональнее спрашиваю цену за тушь в бутике.

— Убью? — Он поморщился, будто я нанесла непростительное оскорбление. — Я не знаю, моя дорогая. Как ни странно, но до сих пор не знаю, потому что привык все делать чужими руками, не своими. Поначалу я думал использовать разработку нашего гения, но Андрей убедил меня в том, что ты способна догадаться. Концентрат, разве что? Но и это излишний риск. Нанимать кого-то? Тоже хлопотно.

— Но ты и не отпустишь меня, так? — Все, время игры в бирюльки прошло, наступил совсем иной период.

— Может, и так, — усмехнулся Петька, сунул «Паркер» в рот и тут же спешно вынул, устыдившись детской привычки. — Знаешь, Лина… или лучше — Карма? Я долго думал, действительно долго. Когда ты узнала о побочном эффекте препарата, который и не был, если уж по правде, побочным, то провел немало бессонных ночей. В конце концов, из того, что у меня было, а у меня много чего было и есть на тебя, в этом можешь не сомневаться, я составил твой психологический профиль. И вот какая интересная вылезла штука: ты способна убивать, но тебе для этого нужно оправдание. То есть, человек ты добрый, не смотря ни на что, и я не могу не восхищаться этим. Поверь, я очень люблю добрых людей, они делают наш мир чище и светлее. Но вот незадача — в бизнесе нет места доброте. Бизнес — это искусная война, в которой или ты устраняешь конкурентов, или они тебя. Да, сейчас уже не гоняют по улицам с пушками наперевес, оружие приобрело совсем иные качества, но суть осталась той же. И я не могу позволить тебе остаться с нами, как бы ты того не желала.