Пембл сбивается с ног, доставляя Лили все, что она ни пожелает: книжки, ленты, тесемки, волчок, птичку в клетке, мандолину.

– Хочу танцевать, отвези меня на бал, – хнычет Лили.

– Сначала ты должна поправиться, дорогая.

– Но мне хуже, а совсем не лучше! Что ты со мной наделал?

Пембл и сам задается этим вопросом.

Лили очень изменилась, она меняется с каждым днем. Она растеряла алебастровую белизну, присущую ей в смерти, ее кожа обвисла, глаза западают все больше и больше, золотистые волосы теряют блеск.

Пембл подходит к реке, смотрит на воду. Снова идет снег и на загруженных лондонских мостовых превращается в черную слякоть. Заголовки на газетных стендах кричат о таинственном исчезновении Лили Уилт. Горе ее скорбящих родителей разрывает душу. За возвращение тела назначена умопомрачительная сумма. Пембл, пошатываясь, отходит от стенда, еще ниже надвигает на глаза шляпу. На скамейке в парке долго не высидишь, холодно, и он ищет пристанища в тавернах. Он приохотился к спиртному покрепче. И все время испытывает страх: боится заснуть, боится бродить по улицам, но больше всего боится идти домой.

Лили велела придвинуть кровать к самому окну, чтобы смотреть на улицу, пока она поправляется. Она ноготком вырезает узоры на заиндевевшем стекле. Ей нравится скрежещущий звук.

С выздоровлением появляются прихоти. На смену отбивным бараньим котлеткам приходит паштет из телячьей печени. Тот уступает место мясу для кошек, а оно в свою очередь – кошатине. Пембл ночами рыщет по улицам в поисках бездомных кошек. Он содрогается всем телом, передавая Лили извивающийся мешок с несчастными зверюшками. Лили ухмыляется и задергивает занавески балдахина. Пембл слышит омерзительные хрусты и чавканье. Потом собирает с пола выброшенные Лили шкурки и сжигает их в камине. Комната наполняется густой вонью паленой шерсти. В один из дней ноги сами несут Пембла в Камден-Таун. Вниз по темному переулку, в темное коленце, в темный закуток. Пембл смотрит на фасад брошенной лавки. Вывеска над дверью сильно выцвела; что на ней написано, не разобрать. Пустые полки высятся от пола до потолка, пыльные, затянутые паутиной.

Уличные коты, не будь дураками, теперь ведут себя осторожнее, и Пемблу приходится расширять свои охотничьи угодья. Уже совсем поздно, когда он возвращается в свои меблированные комнаты в мансарде. Взбирается по лестнице, закинув за спину мешок с шипящими котами. Дверь в мансарду открыта. Миссис Пич с квадратными глазами что-то бормочет, стоя возле кровати Пембла.

Пемблу нет нужды представлять хозяйку пансиона Лили Уилт, прикроватные занавески и так раздвинуты.

К счастью, жестяное корыто и хирургические инструменты все еще хранятся у него в темной комнате-фотолаборатории.

Нэн Хоули осторожно крадется по улице, на которой стоит пансион миссис Пич. Укрывается под навесом лавки на противоположной стороне и, сжимая в руках корзину, с которой ходила на рынок, хмуро вглядывается в окна мансарды. Мальчишка-подметальщик здешнего перекрестка берет на заметку уходы и приходы мистера Пембла. Нэн кладет монетку в грязную ладошку, и мальчишка рассказывает ей прелюбопытные вещи. Иногда мистер Пембл выходит купить разные предметы. Музыкальную шкатулку, ананас, канарейку в клетке. В иные дни мистер Пембл пропадает на улице до полуночи, а возвращается с мешком, в котором что-то шевелится.

А вот, кстати, и мистер Пембл собственной персоной. Украдкой оглядывается, прежде чем ступить на улицу, повыше поднимает воротник пальто и куда-то устремляется, взяв весьма резвый темп.

Нэн поражена перемене в молодом человеке. Воспаленные красные глаза, безжизненный взгляд, бородка торчит клочьями, одежда вся в пятнах, давно не чищенная обувь заляпана грязью.

Нэн поспешает следом.

В сомнительного свойства таверне на Семи Циферблатах Нэн видит, что Пембл заказывает выпивку, усаживается в кабинке и, свесив голову, пристально разглядывает содержимое своего стакана. На лице его застыло отчаяние обреченного.

Нэн садится напротив, ставит рядом свою корзину.

Пембл поднимает на нее взгляд и хмурит лоб. Ему знакомо это лицо, но откуда, он не знает.

– Мистер Пембл, вам, случайно, не известно, где сейчас находится мисс Уилт?

В глазах Пембла вспыхивает искорка узнавания.

– Вы ведь горничная?

– Да, сэр.

Пембл выуживает из кармана пальто фотокарточку. Кладет на стол перед Нэн.

– Это фото я сделал с Лили вчера. Будьте любезны, скажите-ка мне, что в точности вы на нем видите.

На обратном пути в пансион Нэн предлагает Пемблу опереться на ее руку. Сначала у того и правда заплетаются ноги, но студеный воздух и молчаливое ободряющее присутствие Нэн, судя по всему, оказывают на него живительное действие. У дверей пансиона он грустно улыбается Нэн.

– Вы ведь знаете, что вам должно сделать, так, сэр? – шепчет Нэн.

Пембл кивает.

– Тогда соберитесь с силами.

Пембл тяжелым шагом идет внутрь.

Нэн некоторое время стоит перед пансионом, задрав голову к окнам мансарды, потом туже затягивает на груди узел теплой шали и пускается в обратный путь домой.

День похорон Лили Уилт природа встречает лютым холодом и ясной синевой небес. Могильщики много часов долбили мерзлую землю. Катафалк степенно движется к кладбищу. В проемах окошек поблескивает полированными боками гроб, видно, что его покрывает сплошной ковер цветов. Катафалк увлекает шестерка отборных вороных коней, они прорываются сквозь густой жаркий пар своего дыхания. За катафалком следует процессия скорбящих, закутанных в черную бумазею, креп и тяжелые кружева.

Пока катафалк катит по лондонским улицам, в процессию вливаются все новые скорбящие, и на подъезде к кладбищу за похоронным кортежем уже колышется огромная толпа. Лили Уилт по-прежнему внушает публике острое любопытство. В истории этой Спящей красавицы остается одна последняя тайна. Ее тело появилось в гостиной на Ганновер-сквер таким же непостижимым образом, как прежде исчезло. Так что чувствительная публика с облегчением выдыхает. Пока не приходит новость, что перед погребением Лили Уилт в гробу уже не выставят для прощания. Сейчас же ползут темные слухи. Она побывала в руках у какого-то извращенца. Она страшно изуродована. Полиция не вправе разглашать подробности. Семейство воздерживается от комментариев.

Какой-то незнакомец на кладбищенской аллее прислушивается к звукам приближающейся похоронной процессии. Его сердце припускает быстрее, когда на аллее появляется шестерка вороных; катафалк медленно проплывает мимо, султаны из черных перьев на головах лошадей мерно покачиваются. За катафалком толпа людей, все всхлипывают, шмыгают носами, стенают по покойной. На деревьях расселись вороны и, как всегда, непочтительно нарушают богохульным карканьем благоговейный настрой толпы.

Лили Уилт обретает последний приют на живописном, издалека заметном фамильном участке, престижно расположенном на центральной аллее кладбища. Со временем над ее могилой установят резного ангела, достойного своим мраморным очарованием посмертного очарования покойницы. Скорбящие отбывают, пониже надвигая на лбы шляпы, потуже заворачиваясь в накидки, поглубже засовывая замерзшие руки в муфты, предоставляя могильщикам докончить их дело.

Нэн Хоули задерживается у могилы до последнего. Просто желает убедиться, что все кончено.

Сгущаются зимние сумерки. Уолтер Пембл опускается на колени у могилы возлюбленной.

Он ждет. И слышит ее голос. Слегка раздраженный.

– Совсем не такой конец я задумала, Уолтер.

Пембл поднимает глаза, перед ним стоит Лили Уилт, и к ней вернулась ее ледяная красота.

– Моя дорогая Лили.

Она одаривает его сардонической улыбкой.

– Полагаю, у нас есть один верный способ навеки соединиться.