— В чем дело? У меня испачкан нос?

Он встряхнул головой.

— Нет. Мне просто трудно понять, какова причина этой перемены в тебе.

Твое лицо стало таким оживленным. В молодости ты весьма успешно скрывалась за какой-то маской.

— Если бы ты тогда привел меня сюда, может быть, я и тогда оживилась бы, — легко парировала она.

— При том, сколько я зарабатывал, скажи спасибо, если тебе доставался чизбургер!

— Не напоминай мне о них, — сказала она, мрачнея. — С тех пор как мы расстались, я видеть их не могу.

— Неужели, Касси? — быстро спросил он.

Она кивнула и отпила вина. Сердце билось все сильнее под его пристальным взглядом.

— Чего бы ты хотела вместо него? — спросил он. — Твои вкусы изменились с тех пор, как я тебя знал? Чего бы ты хотела съесть?

— Всего тут не съешь, хотя кое от чего, пожалуй, не откажусь. — Она вопросительно улыбнулась ему. — Если учесть, что мы здесь впервые и больше это не повторится, не будет чересчур, если я воспользуюсь старым знакомством, чтобы получить омара по-ньюбергски?

— Почему это не должно повториться? Конечно, ты можешь заказать омара или чего душе твоей будет угодно, — заверил он ее и подозвал проходившего мимо официанта.

Беседа их была более непринужденной, чем Касси ожидала. На многие вещи их взгляды совпадали. Касси искренне наслаждалась этим ужином.

— Как хорошо, когда за столом можно пользоваться обеими руками, — сказала она с удовлетворением.

— Тебе было тяжело до операции?

— Не то чтобы тяжело, просто неудобно. Мне приходится много работать за пишущей машинкой, а если рука не слушается, то это очень трудно. — Касси скривила лицо. — А когда она еще по ночам не давала уснуть, то было совсем ужасно.

— Ты работаешь в офисе?

— Почти. Но коли речь зашла о работе, мне было бы интересней узнать о твоей.

До конца ужина Касси с интересом слушала рассказ Алека о его командировке в лондонскую университетскую клинику и о том, как он воспользовался подвернувшимся случаем специализироваться в пластической хирургии.

— Правда, меня раздражает, когда люди думают, будто я только и занимаюсь богатыми дамами, желающими во что бы то ни стало молодо выглядеть, — рассказывал он, когда им подали кофе. — Чаще всего мне приходится восстанавливать лица попавших в аварию, удалять лицевые опухоли и так далее. И конечно же, я работаю в отделении имени Бернса. Но, собственно, моя специальность — микрохирургия, в особенности операции на кисти руки. — Он улыбнулся. — Надо было потерпеть еще чуть-чуть. Я бы сам занялся твоим запястным каналом.

— А ты бы сделал мне скидку по старой дружбе? — ляпнула она и готова была себе язык откусить, когда он с улыбкой посмотрел ей прямо в глаза.

— Я мог бы это сделать и просто по любви, Касси.

— Это противоречило бы этике, — сказала она приподнятым тоном, надеясь, что в приглушенном освещении незаметно, что она порозовела. — Кто работает, тот достоин вознаграждения. Я без малейшего сожаления выложила бы гонорар за прием у тебя.

Она сменила тему, чтоб обсудить роман, нашумевший в прессе, и вскоре они увлеклись спором о достоинствах автора. Обоим явно нравился их словесный поединок.

Хотя этого и следовало ожидать, подумала Касси позже, уже в гардеробе. Когда они были моложе, они переставали говорить, только чтобы предаться любви. Она резко вздохнула, встретив в зеркале свой остановившийся взгляд. В этот раз, предупредила она свое отражение, ограничивайся беседами. Однажды тебе удалось залечить сердце. Еще раз это может не удаться.

Они ехали обратно при таком ярком лунном свете, что Комб-коттедж показался волшебным, нереальным. Алек остановил машину у ворот.

— Ты давно здесь живешь, Касси?

— Два года с небольшим. — Она вздохнула с чувством удовлетворения. — Я в восторге от этого дома.

— Ты никогда не испытываешь одиночества?

— Я слишком занята, чтоб чувствовать себя одиноко.

Он окинул взглядом безлюдную дорожку и снова посмотрел на дом.

— И все-таки здесь так безлюдно… Тебе нужно по крайней мере установить освещение.

— И лишить прелести этот коттедж? Ни в коем случае! Итак, выпьешь кофе, в котором я тебе отказала в тот вечер?

— Если ты понимаешь, что я не добиваюсь ничего, кроме кофе, — насмешливо ответил Алек. — Не считая, конечно, того, что без малейшего подвоха рассчитываю на разговор, который ты мне обещала.

— И ничего больше? — шутливо спросила она.

Потом пошла вперед по дорожке, отперла дверь, включила несколько ламп и жестом пригласила его войти.

Алек стоял посреди ее гостиной, головой почти касаясь средней балки. Он долго разглядывал уютную мебель в ситцевых чехлах, набитые книгами стеллажи у ниши с камином, медную вазу с золотистыми хризантемами, прикрывавшую пустую решетку.

— В прошлый раз я был так озабочен вопросом, твои ли это дети, что не обратил внимания на обстановку. Сама все сделала?

— Все до последней подушечки выражает мой вкус, — заверила она, снимая жакет.

— Касси, меня это, конечно, не касается, — сказал он, нахмурив брови, но этот домик, хоть и небольшой, стоил, наверно, немало. И мебель у тебя хорошая. Вон тот столик — отличный пемброк. У тебя что, появились деньги?

— На первый взнос я получила, когда продали бабушкин дом. Но деньги на ипотечные выплаты зарабатываю в поте лица. — Она улыбнулась. — Чувствуй себя как дома, а я займусь кофе. С коньяком хочешь?

Он с сожалением покачал головой.

— Пожалуй, не стоит.

— Там под окном, в тумбочке, проигрыватель для компакт-дисков. Если хочешь, подыщи какую-нибудь музыку. Я скоро.

Когда Касси вернулась из кухни с кофейником и чашечками на подносе, в комнате витали звуки «Дафниса и Хлой» Равеля.

Алек вскочил на ноги, чтоб взять у нее поднос.

— Одобряю твой музыкальный вкус, Касси.

— Проигрыватель — совсем новое приобретение. Мне пока почти нечего слушать на нем. — Она предложила ему сесть на диван, разлила кофе, сбросила туфли и забралась с ногами в широкое кресло, стоявшее напротив. — Тебе нравится у меня, Алек?

— Впечатляет, — ответил он уклончиво. — Понимаю, почему ты не вышла замуж: мужчине нелегко выманить тебя отсюда.

— Ты прав. Но здесь так тесно, что невозможно предложить человеку разделить со мной этот дом.

— А тебе когда-нибудь приходило в голову это сделать?

— Только раз, но оказалось, что в этом нет смысла.

— Ты имеешь в виду доброго инспектора или человека, которому не удалось стать твоим мужем?

Касси посмотрела ему прямо в глаза.

— Ни того, ни другого.

Алек выдержал ее взгляд, потом залпом выпил кофе и поставил чашку.

— Вот что, Касси, давай договоримся: ты мне расскажешь о себе все, что готова рассказать, а если тебе будет интересно, я тебе отплачу тем же. Хотя, — сухо добавил он, — не могу сказать, чтоб ты проявила к моим личным обстоятельствам такой же интерес, как я к твоим. После этого забудем о прошлом. Договорились?

— Договорились, — сразу ответила она. — С чего начинать?

— Не расскажешь ли, чем ты теперь зарабатываешь на хлеб?

— Конечно. Подойди сюда. — Касси встала, сунула ноги в туфли и повела его из гостиной в кабинет. — Вуаля, — произнесла она несколько театрально. — Здесь я тружусь. Боюсь, что декор не соответствует всему остальному.

Алек Невиль остановился на пороге маленькой комнатки. Он прищурился, заметив компьютер на обшарпанном, обитом кожей столе, и металлическую картотеку. Вдоль стен тянулись стеллажи. Некоторые полки были завалены беллетристикой, на других стояли всевозможные справочники, рассказывающие о различных аспектах преступности. На стене над столом висела в маленькой рамке грамота, а рядом — доска с приколотыми памятками, вырезками из газет и фотографиями. Отдельный книжный шкаф у самой двери был занят произведениями одного автора. Оформление суперобложки выдавало содержание: это явно были триллеры, но только четыре на английском. Остальные на иностранных языках.