— Гриффин, не надо! — что есть силы закричал Шейд, но было слишком поздно.

Гот схватил Гриффина когтями и сомкнул смертоносные челюсти вокруг его тела. Луна кружилась вокруг, яростно колотя каннибала крыльями, но вампир не обращал на нее внимания.

— Гот! — взревел Шейд, бросаясь вниз. Никогда в жизни он не ощущал такой ярости. Он вопил и не понимал, чей это вопль; слова были не более чем бессмысленный шум, вырывающийся наружу. Только два слова:

— Возьми меня

Ослепительный свет вырвался из тела его сына с чистым, пронзительным звуком. Он заструился по шерстке Гриффина, по его безвольно повисшим крыльям, по измученной мордочке, затем начал подниматься вверх, словно сияющая струйка дыма, — и Шейд понял, что все кончено.

Гот отпрянул, и тело Гриффина стало падать на землю, как сорванный лист, оставляя в воздухе яркий след света и звука.

Жизнь его сына.

Но то, что Шейд увидел потом, было еще ужаснее. Оттолкнув Луну в сторону, Гот завертелся вокруг пульсирующего облачка звука и света, собирая его крыльями и жадно ткнулся в него мордой.

— Нет! — в отчаянии крикнул Шейд.

Гот открыл пасть и вдохнул свет и звук. Вдохнул жизнь Гриффина.

— Готово! — взревел он, заглотив последнюю искорку.

— Лови его! — крикнула Шейду Ява, но Гот посмотрел вверх и увидел, что пилигримы мчатся к нему. Теперь в нем была жизнь, но это была жизнь слабого детеныша, и Гот понимал, что ему вряд ли удастся победить в бою. Он повернулся к пылающему Древу и устремился к отверстию.

Шейд бросился за ним, чтобы преградить дорогу. Он должен поймать вампира, вцепиться ему в шею и вырвать похищенную жизнь Гриффина. Он мчался за Готом и был уже в десяти взмахах крыльев от него, когда ощутил мощный поток, который тащил их к отверстию.

Последним рывком Гот бросился к Древу, ворвался в отверстие и в мгновение ока исчез. Шейд резко затормозил, изо всех сил борясь с потоком, и выскочил как раз вовремя. Пламя опалило его живот и нижнюю поверхность крыльев.

Он кружил, долго и пристально глядя на дупло, не в силах поверить, что упустил Гота. Потом он повернулся и полетел обратно, к месту, куда упало тело Гриффина.

Гриффин открыл глаза и увидел рядом отца, который прижимался к нему мордочкой.

— Ты светишься, — сказал он слабым голосом. Отец кивнул, и Гриффин почувствовал, как на его лоб падают удивительно теплые слезы.

— Что случилось? — в замешательстве спросил он и тут увидел справа от себя Луну и еще четверых летучих мышей, чьи имена он почему-то не мог вспомнить.

— Прости меня, — сказал отец. — Я опоздал. Гриффин посмотрел на огромный пылающий ствол Древа, вздымающийся вверх. Они находились недалеко от его основания; Древо стояло на высоком холме, его пылающие нижние ветки опускались к самой земле. Он ощущал их жар, видел круглое отверстие, вспомнил, что собирался войти в него, — и почувствовал, как где-то внутри шевельнулся страх. Гриффин прислушался и не услышал биения своего сердца. Он был мертв.

В шее и груди пробудилась боль, и он вздрогнул, увидев свои раны. Теперь не получится вернуться домой. Он боялся додумать эту мысль до конца.

— Папа? — тревожно спросил он. — Что случилось?

— Не бойся, — сказал отец. — Все будет хорошо. Подожди здесь.

Гриффин кивнул, но вдруг холод охватил то место, где еще недавно билось его сердце. Он обнял отца крылом.

— Папа, не делай этого, ладно?

— Все хорошо, Гриффин. — Шейд мягко отстранил его. — Мы вернем тебя домой.

— Не уходи. — Гриффин дрожал, его голос был слаб и полон отчаяния. — Я хочу вернуться в Древесный Приют с тобой.

— Делай, что я говорю, — строго сказал отец. — Жди здесь и будь готов.

Гриффин вцепился в него, обхватил крыльями, но Шейд снова оттолкнул его и взлетел, прежде чем сын успел удержать его. Гриффин беспомощно смотрел, как отец поднимается все выше и выше, пока он не стал всего лишь темным пятнышком на фоне полыхающей кроны Древа.

Шейд летел вверх, считая взмахи крыльев и раздумывая, какая высота ему нужна. Наконец он выровнял полет. Кажется, достаточно. Он посмотрел вниз, прикидывая траекторию, затем глубоко вдохнул и задержал воздух в легких, прислушиваясь к себе и пытаясь прочувствовать каждую клеточку своего тела, как будто хотел сохранить это воспоминание — там, где всегда сможет найти его.

«Марина, прости».

Он сложил крылья, крепко прижал их к телу и бросился вниз.

Гриффин увидел, как отец падает на землю, словно метеор. Удар был почти бесшумный, но в сознании Гриффина он прозвучал словно гром. С помощью Луны он подполз к отцу, который лежал на земле со сломанными крыльями. Кости запястий и пальцев торчали из перепонок крыльев, из носа и ушей текла кровь.

— Нет, нет, — бормотал Гриффин. — Нет, нет, нет… — повторял он, пока слова не превратились в сплошной стон.

Маленькие точки света вспыхивали на кончиках крыльев Шейда. Сияние и исступленная музыка струились из тела, обвивая его коконом, прежде чем отделиться от плоти и превратиться в светящийся столб. Звук и зрелище были настолько прекрасны, что Гриффин улыбнулся сквозь слезы. Жизнь его отца. Что могло быть чудесней?

Увлекаемый мощным потоком, столб света стал медленно подниматься и двигаться к Древу.

Иорик, жадно принюхиваясь, подлетел к сияющему водовороту, но Мрак преградил ему путь.

— Не смей, — сказал каннибал, и пристыженный сереброкрыл, кивнув, быстро отскочил всто-рону.

— Гриффин, — сказала Луна, — ты знаешь, чего хотел твой отец.

Он знал, но отчаянно затряс головой.

— Возьми ее, — сказала Луна. — Он сделал это для тебя. Она твоя.

Гриффин посмотрел на нее:

— И твоя тоже.

— Здесь на двоих не хватит.

Гриффин внимательно посмотрел на свет и музыку, которые остались после отца:

— Хватит.

Они вместе полетели к сияющему столбу. Гриффин стонал от свинцовой тяжести своего нового, мертвого тела. Но вид парящей жизни отца придал ему силы. Он подлетел совсем близко, открыл рот и вдохнул звук и свет, почувствовал, как они наполняют его, ощутил запахи всего, что любил, — смолы, земли, шерсти матери, — и его легкие расширились так, что он закашлялся. Сердце его вдруг дрогнуло и пустилось в галоп. И тут звук пропал, свет тоже. Жизнь отца текла внутри него.

С трудом переводя дыхание, он посмотрел на Луну.

— А как я? — прошептала она.

— Оба сияете! — радостно крикнул снизу Немо.

Гриффин и Луна опустились на землю, и он ткнулся в нее носом, ощутил теплый запах ее шерсти, почувствовал взволнованное биение ее сердца.

— Я жива! — в восторге закричала Луна. — Я знала, что так будет! — Она умолкла. — Спасибо, Гриффин!

— Я ничего не сделал. Это все мой отец. — Его тянуло к телу Шейда, еще теплому. — Когда он очнется?

— Скоро, — ответила Луна. — Через несколько минут.

— Время у нас есть, — сказала Ява. — Зотц не может повредить нам вблизи Древа.

Гриффин проследил за взглядом лисокрыла. Каменная масса гор, окружавших долину, гневно тряслась, как будто хотела броситься к ним, но не могла. Он сел и стал ждать, чувствуя, как тело отца постепенно остывает. Он казался таким спокойным, и Гриффин с отчаянием думал, что, возможно, он никогда не очнется.

Вдруг крыло Шейда дернулось, и Гриффин вскрикнул:

— Папа?

Шейд медленно открыл глаза. Долгое время он смотрел на своего сына, не говоря ни слова.

— Папа, это я, Гриффин. Отец кивнул.

— Хорошо, — сказал он, посмотрев на Гриффина и на Луну. Гриффин увидел, что в усталых глазах отца отражается свет Древа. — Очень хорошо, что хватило на вас обоих.

Он пошевелился, пытаясь собрать вместе изломанные крылья.

— Тело ужасно тяжелое, — прошептал он.

— Это ненадолго, — сказал Гриффин, желая помочь ему исправить то, что уже нельзя изменить. Глаза отца остановились на четырех пилигримах, с которыми он путешествовал через Подземный Мир.

— Вам нужно лететь.

— Мы полетим вместе, — сказала Ява. — Я могу поднять тебя к Древу.