— Странно, — тихо промолвил Ренкр. — Даже факелов стало меньше. Куда только смотрит мастер Очес?

Одмассэн споткнулся:

— Мастер Очес мертв. Уже давным-давно мертв, и даже если бы он был жив, нашлись бы другие дела, более важные, чем замена светильников во всем Центральном коридоре. Думаю, он бы присоединился к какой-нибудь охотничьей группе. Или сам стал бы менять светильники. Не знаю. — Горянин резко дернул головой. — Да и в любом случае наши запасы факелов скоро подойдут к концу. Склады гномов, они ведь не бездонные, пусть даже и защищены магией от тлена.

Ренкр с сожалением подумал о мастере Очесе. А еще он подумал о том, что, когда запасы факелов закончатся, сделать новые в нужных количествах будет очень сложно. Наверное, даже невозможно.

В десятке смежных пещерах, отведенных для больных и их лекарей, повис гнусный морщинистый запах смерти. На нескольких кроватях лежали укрытые до подбородков раненые, над одним из них склонилась тонкая фигурка Хиинит. Девушка на миг подняла голову, взглянула на вошедших и, приветственно кивнув им, вернулась к своему занятию — она меняла повязку на голове пожилого горянина со слипшимися от крови волосами. Наверное, Одмассэн был здесь частым гостем или же ввиду его особого положения ему дозволялось посещать больных в любое удобное для него время.

Одинокий провел Ренкра в соседнюю пещеру, где стояло всего две кровати. На одной из них лежал дряхлый старик, в котором парень с трудом признал Дэрка, другим был сильно изменившийся Монн. Создавалось впечатление, что прежний вэйлорн потерял всякий интерес к окружающему: он безразлично взглянул на вошедших, а потом опять уставился на грязный потолок с отверстием вытяжки, как будто там, в черных разводах копоти и слипшихся комках паутины, скрывалась великая истина, недоступная его пониманию.

«Нет, — подумал Ренкр, приглядевшись, — скорее уж ему все равно куда смотреть, просто в потолок привычнее». Было очень страшно видеть известного тебе ранее альва таким… безразличным и безликим, словно умирающее растение. «Он ведь и ест только тогда, когда Кирра напоминает об этом».

Здесь было неимоверно душно, сам воздух, проникая в легкие, вызывал раздражение и брезгливость. Нет, не перед умирающими стариками — перед тем, как им приходилось умирать. «Лучше уж даже на поле боя, чем так, постепенно, медленно, доставляя мучения и себе и другим». Ренкр расстегнул куртку, потом ворот рубахи, но от этого стало еще хуже. Да, топили здесь сильно, видимо, стараясь хоть в чем-то угодить старикам. Напоследок.

Парень растерянно обернулся к Одмассэну, но тот смотрел сейчас не на него, а на старого друга, которому приходилось вот так заканчивать свои дни

— совершенно здоровое тело и больной дух. Да и остался ли дух в том, кого когда-то называли Монном? Или витает сейчас в неизвестных живому альву пределах?

Так или иначе, больше делать здесь Ренкру было нечего. Завтра в путь, и оставшееся время нужно потратить с большей пользой, чем стоять над постелью с безумным старцем.

Но и уйти просто так Ренкр не мог. Удивляясь тому, что делает, он приблизился к Монну, наклонился над ним и прикоснулся губами к прохладной коже лба. Осколок Камня выскользнул из-под его рубахи и упал на подбородок старика.

Вспышка. Яркая, ослепительная, сводящая с ума. Ренкр вскрикнул и отшатнулся от Монна, но это уже не имело никакого значения.

Потому что Монн тоже вскрикнул. Потом он приподнялся на локте и удивленно обвел глазами окружающее его пространство.

А потом заговорил.

Вот!!! Вот оно, вот случай, которого он так долго ждал! — рядом находится тот, в котором когда-то пылало пламя, пылало, но угасло!

Хватило одного прикосновения, чтобы огонь, столь мучительный для него, перешел к тому, в котором прежде горел такой же.

Покой… Пришел вечный, нерушимый покой…

— Что происходит? — прошептал Монн.

Впервые за долгое, очень долгое время что-то смогло удивить Одмассэна — и этим чем-то были слова, произнесенные прежним вэйлорном. Одинокий собрался с духом, чтобы попытаться объяснить хотя бы то немногое, что понимал он сам, но ему не дали заговорить.

— Что происходит? — Это уже Вдовая примчалась на восклицания Ренкра и Монна.

Выслушав туманный ответ, Кирра хмуро посмотрела на Камень, потом — недоверчиво — на Монна. Тот слабо улыбнулся:

— Нельзя ли чего-нибудь поесть? Проголодался я.

Удивленная женщина, ничего не сказав, бросилась вон из пещеры, и Ренкр был уверен, что уж она-то не преминет самолично принести Монну поесть, в очередной раз справится о самочувствии и уйдет, только уверившись, что со стариком все в порядке. Наконец-то все в порядке.

— А теперь рассказывайте, — потребовал прежний вэйлорн. И не успокоился, пока не услышал все, что произошло за время его странной болезни. — Ну что же, мальчик, — сказал он. — Я желаю тебе удачи. Снова от тебя зависят чьи-то судьбы, в который уже раз. Это тяжело, но я знаю — ты справишься. У тебя были хорошие учителя.

— В том числе и ты.

— В том числе и я, — согласился Монн. — Ступай, мне нужно отдохнуть. Охрани тебя Создатель.

В соседней пещере Хиинит уже не было. Ренкр отметил это с сожалением, ведь теперь вряд ли выпадет другой случай поговорить с ней наедине, без Кирры. Парень понимал Вдовую: кто знает, может, этот долинщик никогда не вернется из своего сумасшедшего похода, а незаконнорожденный ребенок станет позором для всей семьи.

Наверное, он все-таки в чем-то ошибался.

— Вот, — улыбнулась Хиинит, бросаясь в его объятия, когда Ренкр вошел в пещеру Вдовой. — Мама отпустила.

Привычное усталое утро, когда сама жизнь, кажется, застыла на месте и не желает продолжаться, испуганно отодвинулось в сторону. Его смерзшаяся стылая апатия была нарушена возбуждением, царившим в пещере Вдовой — перед дальней дорогой всегда ощущается душевный подъем, немного лихорадочная, впрочем, не лишенная деловитости радость, которая неизбежно охватывает всех присутствующих. Скарр и Ренкр в последний раз проверяли дорожные мешки, Хилгод сидел неподалеку, молчаливый и серьезный, как никогда; Хиинит еще с вечера ушла куда-то к подружкам, хотя, впрочем, с ней долинщик уже успел попрощаться, нужные слова были сказаны, а все остальное оказалось бы сейчас не ко времени. Вдовая ворчливо пожелала им удачи и тоже покинула пещеру, спеша к очнувшемуся Монну. Зато пришел Одмассэн. Ему все равно предстояло провожать путешественников до выхода в Нижние пещеры и открыть ворота, так что старый горянин терпеливо уселся на старенький табурет, ожидая, пока Скарр с Ренкром наконец решат, что можно отправляться в путь.

Тролль с долинщиком обменялись взглядами.

— Все?

— Вроде бы все.

Ренкр поднялся с колен, отряхнул пыль, подхватил дорожный мешок и повесил себе на плечо. Он был покамест не вооружен, меч и два кинжала лежали в мешке, чтобы не вызывать подозрений у горян. Альвы думают, что он отправляется в Нижние пещеры, дабы Скарр помог ему излечиться, и, хотя сейчас слишком рано и они вряд ли кого-нибудь встретят, все же определенные меры предосторожности не помешают. Например, не стоит показывать горянам своего оружия.

Хилгод встал, молча подошел к парню и заглянул ему в глаза:

— Ты возвращайся. И… я запомнил тот разговор.

— Молодец. — Ренкр сжал тоненькую ладонь мальчика. — Береги их здесь без меня.

— Постараюсь. Удачи вам.

— Спасибо, — улыбнулся парень. — Удача — странная вещь, иногда она идет в руки, тебе везет, хотя потом очень сложно разобрать, не лучше ли, чтобы тебе не повезло. Ну, сохраним надежду, что все будет как надо.

Трое взрослых мужчин покинули пещеру, а один взрослый мальчик остался в ней, чтобы подумать над услышанными только что словами.

В коридорах им на самом деле никого не встретилось. Разве ж можно считать кем-то смутный силуэт в дальнем отростке, который (силуэт) исчез, едва его заметили? «Уж не Хиинит ли?» — подумал Ренкр. Нет, это была не Хиинит, это был более старый его знакомец, но судьба временно разлучала их.