— Бабки плати.

— Чего? — возмутился Туман. Подумай он здраво, то понял бы, что делает что-то не то. Но он не привык над чем-то задумываться. — Вали, козел!

— Вы хорошо подумали? — спокойно спросил сутенер, — Вали! Он отвалил.

— На хрена нам лишний геморрой? — озадаченно спросил Тюрьма. — Чего, две штуки было жалко?

— А чего он пальцует, падла?

И веселье пошло дальше. Становилось все веселее и веселее. Рыжей попытались засунуть бутылку в интимное место, она начала отчаянно визжать, но Туман продемонстрировал ей нож. Потом Оксану ошпарили кипятком из чайника, она завопила и тут же получила несколько ударов кулаками и ногами.

Музыка гремела Алкоголь туманил мозги.

«Скорая помощь» приехала через час. Заколотили в дверь тяжелые башмаки.

— Твои? — спросил трясующуюся Оксану Туман.

— Я же говорила, они приедут, — всхлипнула она с вызовом и надеждой.

— И чего?

— Теперь не обижайтесь.

— Мы не обижаемся. Мы сами обижаем.

Оксана взвизгнула, когда Туман ударил ее локтем под дых, а потом коленом в лицо.

Он нашарил за книжными полками пистолет и резко распахнул дверь.

Там стояло трое бугаев. Тюрьма тоже передернул затвор и встал за спиной Тумана.

— Орелики, не по чину забираете! — сказал главный из пришедших, с видом доктора разглядывая двух отморозков.

— И че? На пулю полезете? — захохотал Туман, водя перед собой стволом.

— Это просто так вам не пройдет, — сказал главный.

— Все, мочить начинаю, козлы! — завизжал Туман. Бугаев как ветром сдуло.

— Ну что, сучки, где ваши защитнички? — засмеялся Туман, возвращаясь к проституткам.

Тюрьма его приподнятого настроения не разделял, он был угрюмым.

— Чего киснешь? Хлебни, — протянул Туман ему бутылку…

— Не, не надо… Надо ноги делать.

— Ты чего, их испугался? Да они обгадились. Мышцой думали задавить. Вот им! — Туман сделал выразительный жест и захохотал еще сильнее.

Но праздник был испорчен. По инерции кореша попихали ногами проституток. Однако удовольствия уже никакого не получали.

— Все, — сказал резко Тюрьма. — Уходим.

— Ты чего? — изумленно уставился на него Туман, не понимая, чего это корешу вожжа попала под хвост.

— Уходим. Вещи собирай! — Тюрьма поднялся с дивана и начал кидать вещи в просторную сумку.

— Не понял, братан, — поморщился Туман.

— Засыпемся здесь.

Туман встряхнул головой. Уверенность приятеля подействовала на него, и он тоже стал собирать вещички.

— Сидеть тут и не вякать, — сказал напоследок избитым проституткам Туман, выходя из квартиры.

Тюрьма помедлил, задумчиво посмотрел на проституток, потом вытащил из кармана пачку сторублевок и кинул на пол.

— Без обид, — сказал он. Они вышли на улицу.

— И куда мы идем? — спросил Туман. Было три часа ночи.

— Сейчас тачку поймаем. И домой.

— На хрена?

— Спалились мы.

Когда они ловили машину, то увидели мигалки. К подъезду дома подкатили две милицейские машины. В подъезд прошли менты с автоматами.

— Это чего? — прохрипел севшим голосом Туман.

— Это за нами.

— Блин. Хорошая хата была.

— Не хер было со шлюхами воевать! — раздраженно выпалил Тюрьма.

— Не хер меня учить! — выпятил губу Туман. Тюрьма лишь махнул рукой.

Шайку повязал ночной патруль. Четверо парней шли, согнувшись под грузом, и не отреагировали вовремя на звук мотора.

— Стоять! — выкрикнул прапорщик — старший экипажа, выпрыгивая из желтого «уазика» с надписью «ПМГ».

Тут участники шайки быстро поняли, что к чему, и дунули врассыпную, побросав честно наворованную добычу.

Прапорщик выпрыгнул из машины и резко рванул вперед, настиг одного, повалил наземь. Второй ударил мента ногой, заработал в ответ увесистым короткоствольным автоматом по зубам и упал, заскулив и сплевывая кровь.

Второй патрульный крикнул:

— Стреляю! Стой!

И выпалил в воздух из пистолета. Третий беглец застыл как вкопанный. Последний, не обращая внимания, только наддал ходу и ринулся к тянущимся складам фарфорового завода.

Наручников была одна пара, ими сковали двоих приятелей. Третьего связали веревками В районный отдел их доставили в полвторого ночи. Задержанных поставили лицами к стенке в коридоре перед дежуркой. В просторном помещении дежурной части выгрузили в присутствии понятых — двух задержанных без прописки молдаван — содержимое мешков. Добыча была богатая — два автомобильных колеса, магнитола, автомобильные зеркала.

По лестнице спустился Аркаша, который дежурил в эту темную безлунную ночь, и развел руками, увидев стоящих у стеночки задержанных.

— Хорь. Какая встреча!

Предводитель банды индейцев Хорек мрачно глядел в стену.

— Сбылась моя мечта. Увижу тебя в тюремной робе. Не все тебе условные сроки огребать, — Аркаша положил тяжелую лапу на спину Хорю и повернул его лицом к себе.

— Не увидишь, — буркнул Хорь.

— Почему?

— Потому…

— Что кончается на "у"? — договорил Аркаша. — Только ты не угадал.

Аркаша посмотрел на остальных задержанных — лица все знакомые, из компашки Хоря. Вся компашка — это мелкая шпана, по большей части несовершеннолетние, рано набравшиеся ума воришки, половина плотно сидит на игле, колет в вену черняшку, вторая половина так же железно — не столкнешь — засела на стакан Несовершеннолетняя мразь, большинству из которых прямая дорога в казенный дом, а потом в бомжи, если до того времени не посадят на перо в уличной драке или не удавят за крысятничество свои же кореша.

Аркаша безошибочно выбрал из компании здоровяка с испуганно бегающими глазами. Его кличка была Фанера.

— Пошли, родной, поговорим.

В кабинете он приложил пару раз Фанере медвежьей лапой по черепу — не так чтобы очень больно, но звезды в глазах вспыхивают. И парнишка, не сомневаясь, тут же раскололся по полной программе.

Потом Аркаша так же успешно поколол второго члена шайки — теперь уже в общей сложности было тридцать эпизодов краж и пара грабежей — шайка подрабатывала, дергая сумки на вокзалах Москвы.

Настала очередь Хоря.

— Права не имеете. — Предводитель шайки уже три месяца не заглядывал в отдел милиции, поэтому немножко подзабыл о простоте нравов, царящих в этом учреждении.

— Да? — удивился искренне оперативник, беря молодчика за ухо и приподнимая.

— Больно, бля! Уй-я!

— Ты, уродец клонированный… Люди всю жизнь на дачу копили. А ты ее ограбил, сжег. Давай, говори, пока яйца тебе в дверной косяк не зажали.

— Не знаю ничего.

Ухо уже начало потрескивать.

— Не ты, так твои кореша все выложат. Сейчас они уже соревнуются в чистописании. Кто первым напишет, тот меньше по харе получит. И меньше срок Ну, шарики с роликами вошли в контакт, да? Извилины заработали? Пиши, сученыш.

Хорь, понукаемый Аркашей, прикусив язык, аккуратно выводя буквы, с бесчисленным количеством самых позорных грамматических ошибок, от которых даже третьекласснику стало бы стыдно, написал признанку, и количество эпизодов сразу выросло до девяносто восьми, поскольку писал он за всю шоблу, которая в общей сложности насчитывала пятнадцать человек. В основном крали из дач — по причине тяжелого материального положения — наркота и выпивка дороги, из ненависти к столичным штучкам, а еще из глубокого внутреннего убеждения, что москвичи должны делиться своим добром за то, что Хорь с компанией народился на белый свет и живет в этой местности.

На все это окололитературное творчество ушло часа три, при этом Аркаша гонял Хоря по каждому эпизоду, как двоечника на экзамене, заставляя припоминать все и писать, писать, писать шариковой ручкой по серым, тонким листам.

— Ту кражу, из «Форда», когда залепили? — осведомился Аркаша.

— После того, как на озере с Туманом и его шестерками побуцкались, — Хорь поддался на игру в воспоминания, и теперь его не надо было понукать и пинать.

— С Туманом? Леней Тумановым?