– Ты хочешь сказать, что все это выглядит довольно безобидно и не требует вмешательства полиции?
– Тебе и так достается львиная доля моего внимания, – заявил он. – Я намерен отнестись к этому случаю со всей серьезностью. Собери вещи, мы едем ко мне. Тебе незачем торчать здесь и злиться.
– Я могу просто сменить телефонный номер и позаботиться о том, чтобы его не вносили в справочники, – возразила я.
– Ты все равно переедешь отсюда, когда мы поженимся. Зачем тебе лишние хлопоты?
Еще неизвестно, поженимся мы или нет. Извинения Уайатта насчет неизвестной преследовательницы и моей мнимой паранойи я выслушала с удовольствием, но главная проблема осталась нерешенной.
– Затем, – ответила я.
Вот так. Коротко и по существу.
Он выпрямился, раздраженно нахмурился, но не нашел что возразить пострадавшей стороне, то есть мне.
Я уже думала, что он начнет уговаривать и упрашивать меня, но он просто сменил тему:
– Твой телефон я отвезу в управление, покажу нашим спецам по технике – может, они сумеют что-нибудь понять по записи, вытащат какие-нибудь фоновые шумы или отшифруют голос. Отвечай только на мои звонки, а еще лучше – включи мобильник, я буду звонить на него. Если кто-нибудь позвонит в дверь, не открывай, а сразу вызывай службу 911, ясно?
– Ясно.
– Возможно, постоянно за домом никто не следит, только время от времени проезжает мимо – проверить, стоят ли возле крыльца твоя и моя машины. Так что я уеду на твоей, а мою оставлю у входа.
– Но откуда вообще она знает, что мы вместе, если не следит за мной постоянно?
– Если этой женщине известно, где ты работаешь, тогда она видела мою машину припаркованной возле «Фанатов тела», когда я заезжал за тобой. Машина приметная. За нами обоими легко следить.
Вдруг до меня дошло очевидное:
– Это она поцарапала мой «мерседес»!
– Наверное. – Готовность, с которой он согласился, говорила об одном: Уайатт об этом уже думал.
– Это же вандализм! Надеюсь, он тянет на правонарушение класса А.
В правонарушениях второго сорта есть что-то унизительное. И вообще.
– Первого класса, – поправил Уайатт. – В принципе тянет. Если ущерб действительно нанесен тем же человеком. Или при его участии.
– Да-да, помню, – нетерпеливо отмахнулась я. – Каждый невиновен, пока не будет доказано обратное, и так далее. Короче, задница.
Он издал краткий смешок и наклонился за автоответчиком.
– Восхищаюсь твоим обостренным чувством справедливости. И задницей тоже.
И это я тоже знала.
Мы обменялись ключами – точнее, Уайатт оставил мне ключи от своей машины, а я выдала ему запасные от «мерседеса», только без кольца. Уайатту пришлось снимать ключ от «аваланша» с кольца, потому что запасной валялся у него дома. Однажды я заметила, что запасной ключ надо держать при себе – на случай если потеряешь главный, а Уайатт самодовольно заявил, что ключи никогда не теряет.
– Я сменил код сигнализации, когда приехал, – сообщил он, направляясь к боковой двери. – Не забудь включить ее.
– Не забуду.
– Уже поздно, у меня с собой нет одежды на завтра, так что вечером я не приеду. Но если что-нибудь увидишь и услышишь, сначала звони в Службу спасения, а потом мне. Договорились?
– Уайатт!
– Набирай 911 на стационарном телефоне, чтобы не пришлось диктовать адрес, а с мобильника звони мне.
– Уайатт! – С каждым новым словом я заводилась все сильнее.
Он остановился и обернулся.
– Что?
– Слушай, по телефонам я спец! Я выросла, почти не отрываясь от них. И я прекрасно знаю, как работает служба 911. Так что уж как-нибудь справлюсь.
– Слушай, по полицейским делам я спец, – очень похоже заявил он. – И я привык объяснять всем и каждому, как надо действовать. Это моя работа.
– Ну вот, – пробормотала я. – Ты еще начни меня передразнивать.
Он усмехнулся, обхватил меня за шею, притянул к себе и быстро, жадно поцеловал. Ответить укусом я не успела.
– Три заявления для протокола, – сказал он.
– Каких?
– Первое: меня возбуждают не только твои истерики. В общем, стоит взглянуть на тебя, и я готов.
Так и хотелось проверить, посмотреть на его промежность. Но я удержалась.
– Второе: я думал, твоя стрижка мне не понравится, но ошибся. Ты чертовски симпатична.
Я невольно поправила волосы. Наконец-то заметил.
– И третье…
Я ждала затаив дыхание.
– Ты обещала мне минет.
Я дважды проверила каждую дверь и окно, убедилась, что сигнализация включена. Задернула шторы на двустворчатой застекленной двери, ведущей из столовой в крытый дворик. Задний двор за моей квартирой был обнесен оградой высотой почти два метра с калиткой, которая открывалась изнутри, но ограда – преодолимое препятствие. Она скорее закрывала от любопытных глаз, чем защищала, а это большая разница.
Если бы я хотела вломиться в собственную квартиру, я пробралась бы в нее через двор – там меньше шансов быть замеченной. Поэтому я включила и свет в крытом дворике, и гирлянды лампочек на деревьях, потом фонарь над боковым входом, под крышей портика. Потом лампу на веранде. Глупо, конечно, зажигать свет повсюду, как на рождественской елке, но я хотела, чтобы все входы в мой дом были хорошо освещены.
Несмотря на всю усталость, мне не спалось. И потом, предстояло еще обдумать наши с Уайаттом отношения и понять, что мы уже выяснили, а что – нет, и одним глазом поглядывать, не проедет ли по улице какой-нибудь урод на «шевроле». Не знаю, можно ли сочетать углубленные размышления с супербдительностью. По-моему, нет.
Я пошла на компромисс: не стала ложиться, включать телевизор, затыкать уши наушниками от айпода, чтобы сразу улавливать все непривычные звуки, а потом занялась рутинной работой, для которой сосредоточенность не требовалась. Сначала я выложила одежду, которую собиралась надеть завтра. Потом достала из шкафа новые туфли, примерила их, убедилась, что они бесподобны – как и в прошлый четверг, когда я их купила. Я прошлась в них, проверяя, удобны ли они, ведь носить их придется несколько часов подряд. Туфли были удобными. Я словно попала в обувной рай.
Кстати, голубые сапожки от «Заппос» наверняка уже доставили, но все посылки оставляют на ступеньках портика, а я ничего там не видела. Может, новенький курьер положил ее на веранду? Но тогда Уайатт внес бы посылку в дом. Значит, пока ничего нет.
Я по-прежнему ходила с летней сумочкой, а уже пора было переходить на более вместительную осеннюю. Летнюю сумку я унесла наверх и вывалила ее содержимое на кровать. И сразу зацепилась взглядом за счета Джаза из «Стикс энд стоунз» и снова принялась перечитывать пункт за пунктом. Я и возмущалась наглостью Моники Стивенс, и восхищалась ею: чтобы выставить клиенту счет на такую кругленькую сумму, надо еще набраться наглости!
Все вещи я разложила в симпатичной кожаной сумке с двумя ручками, а летнюю сумочку уложила на верхнюю полку шкафа. Потом проверила определитель на радиотелефоне в спальне. Но из Денвера мне больше не звонили.
Наконец я поняла, что больше не придумаю никаких привычных дел, чтобы убить время, сладко зевнула, забралась в постель и погасила свет. И сразу поняла, что совершенно не хочу спать. Каждый, даже самый привычный и домашний, звук казался зловещим.
Я вскочила, зажгла свет, спустилась в кухню и выбрала самый длинный нож из отличного набора. С этим подобием оружия – все лучше, чем ничего – я успокоилась и вернулась в спальню. Но уже через пять минут опять спустилась и разыскала в стенном шкафу под лестницей большой черный зонтик, с которым напоминала самой себе Мэри Поппинс. Обычно я ношу цветные зонтики размером поменьше, а черный, огромный, держу на всякий случай, потому что такой зонт должен быть у каждого. В закрытом виде он вполне мог заменить оружие – по моим прикидкам, такой зонт сдержит нападение любой психопатки, пока я не пущу в ход нож. Зонт я положила на покрывало рядом с собой, нож – на тумбочку и решила, что приготовилась к любым неожиданностям. Жаль, дробовика в доме нет.