И Финли прокладывал себе путь по улицам, стреляя во всех, на ком был мундир, и думая, что же, черт побери, делать, когда доберешься до бункера. Без сомнения, он придумал бы что-нибудь, скорее всего с применением сильных взрывчатых веществ. В конце концов сейчас был его звездный час, и он это чувствовал. Но было и другое сильное чувство — что прорыв в бункер будет адски труден. На этот раз с ним не было никого из этих невероятных людей из Лабиринта. Только один, возможно, омоложенный эспер Джулиан Скай. И все же их ведет легендарный Молодой Джек Рэндом, герой и спаситель, который явно не может ошибиться. Согласно всем сообщениям, он практически в одиночку отбил имперское вторжение на Мист. Может быть, он что-нибудь придумает.
Финли сам не понимал, как он относится к Молодому Джеку. Этот человек был смел и дерзок, был великим бойцом и всегда, казалось, знал, что сказать, чтобы воодушевить своих сторонников, но… Может быть, он был уж слишком безупречен. Даже у величайших героев предполагалось наличие каких-нибудь слабостей. А Молодой Джек даже не рыгнет после хорошего обеда. Финли улыбнулся против собственной воли. Очень давно он уже никому не завидовал. Будучи Железным Гладиатором, он был непобедим на Аренах и обожаем всеми. А теперь он идет за Молодым Джеком Рэндомом в толпе других, забытый и затерянный в тени великого героя. Финли пожал плечами. Он это переживет. Есть работа, которую надо делать.
Евангелина тоже погрузилась в свои мысли. Она снова была на Голгофе, в Бесконечном Параде, неподалеку от своего отца. Ненавидимого и презираемого отца, который любил ее как женщину, не как дочь. Евангелина сбежала от него в Мир Шеннона, но теперь она вернулась. Очень скоро Шрек об этом узнает, и тогда возобновятся угрозы замучить до смерти ее подругу Пенни. Евангелина помрачнела, едва замечая толпу вокруг себя. Может быть, она сможет добиться от руководителей Подполья обещания безопасности для Грегора в обмен на освобождение Пенни целой и невредимой. Они должны пойти ей навстречу после всего, что она для них сделала. Если Пенни еще жива… Она не могла не допускать, что ее отец за время ее отсутствия убил Пенни — просто ей назло. Тогда она его найдет и убьет, и плевать на последствия. Финли поймет. Он понимает, что такое месть.
И Джулиан Скай тоже думал о мести. О Блю Блоке вообще и Би-Би Ходзира в частности. Он любил ее всем сердцем, а она выдала его на пытки мнемотехникам. Иногда ему казалось, что он и живет лишь ради того, чтобы заставить ее расплатиться. Теперь они наконец опять в одном городе. Когда Восстание закончится, он найдет ее, где бы она ни пряталась, и заставит ее страдать, как страдал он сам. (Или упадет перед ней на колени и пообещает ей все что она захочет, лишь бы она снова его любила. Иногда это снилось ему, и эти сны были худшими из его кошмаров.) Джулиан Скай крепко сжимал меч, и в перекосившей его рот улыбке веселого было мало. Прежде всего Восстание, то дело, которому он посвятил жизнь. Время для личной мести будет потом.
Все трое по разным причинам вызвались лететь с армадой грависаней, но вожди Подполья твердо решили, что здесь они будут нужнее. И они прокладывали себе путь по забитым улицам вслед за Молодым Джеком Рэндомом и отставили внутренние проблемы до момента, когда можно будет ими заняться.
Они сражались, пробивая себе путь сквозь ряды солдат, людей из службы безопасности — всех, кого бросала против них Империя. А Империя бросала против них все больше и больше людей, отчаянно пытаясь остановить продвижение повстанцев к командному центру. Вспыхивали выстрелы лучевого оружия, гранаты и снаряды прорывали тесные ряды сражающихся с обеих сторон, кровавыми дугами взлетали мечи и топоры. Мертвые и раненые падали под ноги тех, кто еще мог драться, и до них никому не было дела. Только неустанно, почти истерически напирали вперед повстанцы и медленно, беспорядочно отступали Имперские Силы. С чавкающими короткими взмахами врубалась окровавленная сталь в податливую плоть, и кровь текла по улицам реками, забивая переполненные водостоки. Падали люди, но давление не спадало, и все ближе становился командный центр.
А посреди всего этого, на острие атаки, высоко и гордо стоял Молодой Джек Рэндом, обеими руками вертя тяжелый меч, и не было человека, который мог бы против него выстоять. Мечи противников не могли ни достать его, ни отбить его мощного удара, и люди за его спиной выкрикивали его имя как боевой клич. Финли и Евангелина держались прямо за ним и были слишком заняты, чтобы отвлекаться на зависть. Финли сражался на пределе сил, демонстрируя каскады великолепных приемов, которые исторгли бы бешеные крики восторга у его почитателей на Арене. Люди предпочитали поворачиваться и спасаться бегством, чем сойтись с ним лицом к лицу. Но Финли со своей волчьей улыбкой убивал всех. Он делал то, для чего был рожден, и упивался каждой минутой.
Евангелина защищала его спину с угрюмой решимостью. Финли научил ее работать мечом, хотя его темной радости битвы она никогда не разделяла. Для нее битва была средством достижения цели и ничем другим, и лишь иногда она подозревала, что для Финли средство и есть цель. Эсперная мощь Джулиана Ская потрескивала вокруг них в воздухе, отражая лучи дезинтеграторов и случайные гранаты. Время от времени он собирал свою силу и направлял пси-бурю на ряды Имперских Войск, и те беспомощно улетали под ударами штормового ветра, но в основном толпа сражающихся была так тесна, что это мало что давало. У Джулиана были также лучемет и меч, и он ими пользовался интенсивно и эффективно. Битва длилась и длилась, и уже обе стороны были готовы падать от изнеможения, но по-прежнему звал своих людей вперед Молодой Джек Рэндом — к смерти или к славе, к сокрушению Империи.
Повстанцы продвигались дюйм за дюймом, оплачивая каждый шаг кровью и смертью, и наконец возник перед ними в конце улицы бункер командного центра из камня и стали. Это зрелище воодушевило повстанцев, они издали триумфальный крик и ударили вслед за Молодым Джеком Рэндомом, все дальше оттесняя деморализованных защитников. Только узость улиц не давала тем обратиться в паническое бегство — да еще то, что бежать им было некуда. И потому они дрались отчаянно, как загнанные в угол крысы, кем они и были, и только силой отчаяния снова замедлили продвижение повстанцев.
Битва длилась, волны ее качались туда и обратно, и Тоби Шрек со своим оператором Флинном были в ее гуще, снимая все и передавая в прямом эфире всей Империи. Они парили над толпой на предоставленных им грависанях на такой высоте, чтобы не попасть под шальной луч, но достаточно низко, чтобы дать крупный план всего, что стоило крупного плана. Флинн посылал свою камеру вперед и назад над колеблющейся толпой, снимая самые острые моменты, а Тоби, перевесившись через борт саней, произносил скороговорку комментария охрипшим от дыма и долгих репортажей голосом. Они приняли все подкрепляющее из коллекции Тоби, чтобы сохранить бодрость и скорость реакции, и давно отбросили отстраненность и бесстрастность ради лихорадочной необходимости снимать историю в момент ее творения. Оба они знали, что такого репортажа у них уже не будет никогда. Они углядели знакомые лица Финли, Евангелины и Джулиана и радостно им помахали и попросили улыбнуться в камеру. Финли произнес короткий, но очень выразительный ответ, означающий, что он сейчас слишком занят, и Тоби про себя отметил, что при повторе это надо будет вырезать. Флинн заставлял камеру метаться, как ракету, стараясь снять самые кровопролитные сцены. Зрители знали, что они любят, а зрителей надо ублажать, чтобы они не переключились на другой канал, даже если на этом творится история.
Молодой Джек прорубал себе путь сквозь армию защитников, и льющаяся на землю кровь вскипала водоворотами вокруг его ног. Неутомимо взлетали и опускались его мускулистые руки, и ни разу еще враг не смог его коснуться. Ни на секунду не гасла его широкая улыбка, ни разу не моргнули спокойные глаза, как бы близко ни свистели вокруг мечи. Он сам наносил удары в основном по корпусу — короткие, быстрые взмахи, и его клинок входил в живот или в грудную клетку и вылетал в потоке крови и внутренностей. Страшные раны немедленно останавливали противника. Страшные крики боли и ужаса оказывали — вражеские войска сильное психологическое воздействие и воодушевляли повстанцев. И, может быть, только Евангелина, Финли и Джулиан нашли время подумать, что такие неприятные методы вряд ли подходят такому возрожденному герою, как Джек Рэндом. А Молодой Джек продолжал битву, призывая своих соратников к победе. Враги падали перед ним, и он, улыбаясь, шел по трупам. Одежда его пропиталась кровью — чужой кровью. И у конца улицы, у самых стен командного центра, он приостановился всего на миг, чтобы подмигнуть камере Флинна:
