Лисса же столкнулась с абсолютно другими проблемами. Драгомиры являлись одной из двенадцати правящих семей. Она занимала в моройском сообществе очень влиятельное положение, и остальные особы королевских кровей всячески стремились завязать с ней добрые отношения. Ложные друзья сплетничали о ней и настраивали против других, стараясь втянуть в свой круг. Эти королевские особы могут одновременно и льстить, и плести закулисные интриги — и среди них такие типы встречаются на каждом шагу. С точки зрения дампиров и всех прочих, они абсолютно непредсказуемы.

Подобная беспощадная обстановка в конце концов повредила Лиссе. У нее открытая, добрая натура, которая так привлекает меня, и я просто трепетала от ненависти, наблюдая, как ее расстраивают и втягивают в королевские игры. Со времени аварии она стала гораздо более уязвима, и никакие вечеринки в мире не стоили того, чтобы видеть ее страдания.

— Ну ладно, — сказала я наконец — Посмотрим, как все пойдет. Если что-нибудь сложится не так — хоть что-нибудь, — мы сбежим. Без возражений.

Она кивнула.

— Роза?

Мы обе вскинули взгляд на возвышающуюся над нами фигуру Дмитрия. Я от всей души надеялась, что он не слышал моих последних слов.

— Ты опаздываешь на тренировку, — ровным тоном продолжал он и, повернувшись к Лиссе, вежливо поклонился ей.

— Принцесса.

Пока мы с ним уходили, я беспокоилась о Лиссе и все время задавалась вопросом, правильно ли — остаться здесь. Ничего тревожащего через нашу связь до меня не доходило, но эмоционально она была возбуждена. Смятение, ностальгия, страх, предвкушение — все это мощной волной нахлынуло на меня.

Я почувствовала притяжение еще до того, как все произошло, — в точности как тогда, в самолете. Ее эмоции, становясь все сильнее, буквально засасывали меня в ее голову, и я не могла противиться. Миг — и я видела и чувствовала все то, что и она.

Она медленно обходила здание столовой, направляясь к маленькой русской традиционной церкви, которая удовлетворяла практически все религиозные нужды школы. Лисса всегда регулярно посещала службу. Но не я. Мы с Богом заключили постоянно действующее соглашение: я верю в Него — едва-едва — до тех пор, пока Он позволяет мне отсыпаться по воскресеньям.

Но когда она вошла внутрь, я почувствовала, что она там не ради молитвы. У нее имелась другая, неизвестная мне цель. Оглянувшись по сторонам, она убедилась, что внутри нет ни священника, ни верующих. Церковь была пуста.

Проскользнув в дверь в задней части церкви, она начала подниматься по узкой скрипучей лестнице на чердак. Там было темно и пыльно. Свет проникал внутрь лишь сквозь большое окно с цветными стеклами, и слабый отсвет начинающегося восхода рассыпался по полу крошечными разноцветными драгоценными камнями.

До нынешнего момента я понятия не имела, что комната постоянно служила Лиссе убежищем. Однако сейчас почувствовала это, почувствовала ее воспоминания, как она раньше убегала сюда чтобы побыть в одиночестве и подумать. Как только она оказалась в знакомой обстановке, ее тревога начала убывать. Она забралась на сиденье у окна, прислонившись головой к его боку и замерла, очарованная тишиной и светом.

В отличие от стригоев, морои в состоянии выносить солнечный свет, но в определенных пределах. Сидя там, она могла вообразить, будто купается в солнечном свете, поскольку стекло защищало ее, дробя и ослабляя лучи.

«Дыши, просто дыши, — говорила она себе. — Все будет хорошо. Роза позаботится обо всем».

Она так страстно верила в это, что расслабилась еще больше.

Потом из темноты прозвучал негромкий голос:

— Вся Академия в твоем распоряжении кроме этого сиденья у окна.

Она подскочила с бешено колотящимся сердцем. Ее тревога передалась и мне, пульс участился.

— Кто здесь?

Спустя мгновение из-за груды ящиков поднялась какая-то фигура, шагнула вперед, и в бледном свете материализовались знакомые черты. Спутанные черные волосы. Бледно-голубые глаза. Вечная сардоническая усмешка.

Кристиан Озера.

— Не волнуйся, — сказал он. Я не кусаюсь. Ну, по крайней мере, в том смысле, который тебя пугает.

Он рассмеялся собственной шутке. Лисса, однако, не нашла ее забавной. Она начисто забыла о Кристиане. Так же как и я.

Что бы ни происходило в нашем мире некоторые основополагающие истины касательно вампиров никогда не меняются. Морои живые; стриши немертвые; морои смертны; стригои бессмертны. Морои появляются на свет путем рождения; стригои создаются.

И существует два способа создать стригоя. Один-единственный укус стригоя — и человек дампир или вампир насильственно превращается в стригоя. Морои, искушаемые обещанием бессмертия, могут сознательно решить стать стригоями, если во время «кормления» убьют человека. Такое деяние считается безнравственным, извращенным самым тяжким из всех грехов, противоречащим и моральным устоям мороев, и самой природе. Морои, вставшие на этот темный путь, теряют свою связь со стихийной магией и другими энергетическими началами мира. Вот почему они больше не могут выходить на солнце.

Именно так и случилось с родителями Кристиана. Они стригои.

Или, точнее, они были стригоями. Подразделение стражей загнало и убило их. Если слухи соответствуют действительности, Кристиан, тогда еще совсем дитя, стал свидетелем этого. И хотя сам он не был стригоем, некоторые считают, что он недалеко ушел, учитывая его манеру одеваться в черное и держаться особняком.

Стригой он или нет, я не доверяла ему. Он псих, ничтожество, и я безмолвно закричала Лиссе, что бы она убиралась оттуда, пусть от моего крика и не было никакого толку. Проклятая односторонняя связь!

— Что ты здесь делаешь? — спросила она.

— Любуюсь видами, конечно. Накрытое брезентом кресло очень уютно. Сверх того, тут имеется старый ящик с рукописями благословенного и безумного святого Владимира. И не стоит забывать о том прекрасном, хотя и безногом столе в углу. — Одним словом, всякая ерунда.

Лисса закатила глаза и направилась к двери, но он преградил ей дорогу.

— Ну а как насчет тебя? — насмешливо спросил он. — Зачем ты здесь? Что, не предвидится никаких вечеринок и нет никого под рукой, чью жизнь можно было бы разрушить?

Прежний задор отчасти вернулся к Лиссе.

— Класс! Хочешь вывести меня из себя, чтобы доказать, какой ты крутой? Какая-то девица, которой я даже не знаю, наорала на меня сегодня, а теперь я должна иметь дело с тобой? Какую цену нужно заплатить, чтобы человека оставили в покое?

— А-а, вот почему ты здесь. Чтобы пожалеть себя.

— Это не шутка. Я серьезно.

Я почувствовала, что Лисса начинает сердиться, причем гораздо сильнее, чем прежде расстраивалась. Он прислонился к наклонной стене.

— И я. Мне тоже нравится жалеть себя. На какую тему ты хотела бы похандрить сначала? Как у тебя уйдет целый день на то, чтобы снова стать популярной и любимой? Как придется ждать две недели, прежде чем от «Холлистера» доставят новые наряды? Если раскошелишься на быструю доставку, это, может, так надолго и не затянется.

— Оставь меня в покое! — сердито сказала она и на этот раз оттолкнула его в сторону.

— Постой — сказал он, когда она протянула руку к двери. Сарказм исчез из его голоса. — На что… ммм… На что это было похоже?

— Ты о чем? — взорвалась она.

— Быть не здесь. Не в Академии.

Она заколебалась на мгновение, сбитая с толку тем, что выглядело как попытка искренне поговорить.

— Это было замечательно. Никто не знал, кто я такая. Просто еще одно лицо. Не морой. Не королевская особа. Никто. — Она посмотрела в пол. — Все здесь воображают, будто знают, какая я.

— Да, от прошлого так легко не отделаешься. — с горечью сказал он.

Внезапно до Лиссы — и до меня, соответственно, — дошло, как трудно это может быть для Кристиана. Люди по большей части обращались с ним так, словно он вообще не существует. Словно он призрак. Не разговаривали с ним или о нем. Просто не замечали его. Позорное клеймо преступления родителей отбрасывало тень на всю семью Озера.