— Она с Аароном. И у меня полно друзей не из числа королевских особ. И даже среди дампиров. Не такой уж я козел.

— Да, но тебе известно, что ее родители практически работают на Дроздовых?

Рука на моем бедре замерла. Я немного преувеличила, но он просто впитывал сплетни — и великолепно распространял их.

— Серьезно?

— Ага. Моют полы и все такое.

— Ух ты!

Я прямо чувствовала, как в его голове завертелись колесики, и вынуждена была скрыть улыбку. Все, семя посеяно.

Я села, придвинулась ближе и перекинула через его колени ногу. Обняла его и… он тут же забыл о Мие: включился тестостерон. Он страстно целовал меня — слюняво, по правде говоря, — прижав к спинке кушетки. Я расслабилась: что ни говори, это было первое приятное физическое «упражнение» за многие недели.

Так мы целовались довольно долгое время, и я не стала мешать ему снимать с меня блузку.

— Учти, никакого секса, — предупредила я его между поцелуями.

В мои планы не входило лишиться невинности на кушетке в какой-то занюханной комнате отдыха. Он остановился, задумался и в конце концов решил не давить на меня.

— Ладно.

Однако повалил меня на кушетку и лег сверху, целуя с прежней страстью. Его губы скользили по моей шее, и, когда острые кончики клыков, задели кожу, я не смогла удержаться, чтобы не испустить вздох возбуждения.

Он приподнялся, удивленно вглядываясь в мое лицо. На мгновение у меня перехватило дыхание, когдая вспомнила кайф от укуса вампира. Мелькнула мысль — а каково это, когда занимаешься сексом? Однако старые табу тут же взяли верх. Пусть у нас был не секс, но давать свою кровь во время этого тоже плохо, неправильно, грязно. Не делай этого.

— Ты же хочешь. — В его голосе чувствовались возбуждение и удивление. Я чувствую.

— Нет, не хочу.

Его глаза вспыхнули.

— Хочешь. Почему… Эй, ты что, уже делала это прежде?

— Нет. — Я усмехнулась. — Конечно нет.

Взгляд его потрясающих голубых глаз был прикован ко мне и я снова почти видела, как позади них крутятся колесики напряженных раздумий. Джесси, может, склонен флиртовать и к тому же распускает язык, но он не дурак.

— Ты ведешь себя так, будто знаешь что это такое. Ты возбудилась, когда я коснулся твоей шеи.

— Ты замечательно целуешься, — возразила я, хотя это не полностью соответствовало действительности. Слишком уж он пускал слюну. — Тебе не кажется, что все знали бы, если бы я кому-то давала кровь?

Его внезапно осенило.

— Нет, если ты делала это, пока вы были в бегах. Ты давала кровь Лиссе?

— Конечно нет!

Однако он раскусил меня и понимал это.

— Другого быть не может — у вас же не было «кормильцев». О господи!

— Она находила их, — соврала я, придерживаясь той версии, которую мы скормили Наталье, а она потом распространяла. До сих пор никто — за исключением Кристиана — не ставил ее под сомнение. — Многие люди соглашаются.

— Конечно, — с улыбкой сказал он и снова приблизил рот к моей шее.

— Я не «кровавая шлюха»! — взорвалась я, отталкивая его.

— Но ты же хочешь! Тебе нравится это. Всем девушкам-дампирам нравится.

Его зубы снова коснулись моей кожи. Такие острые. Такие восхитительные. Возникло чувство, что враждебность лишь усугубит ситуацию, и я решила поддразнить его.

— Перестань — Я провела кончиком пальца по о губам. — Говорю же, я не такая. Но могу подсказать тебе, что еще можно делать ртом.

В нем проснулся интерес.

— Да? Типа?.

И в этот момент дверь открылась. Мы отпрянули друг от друга. Я была готова к столкновению с любым учеником или даже надзирательницей. Но вот к чему я не была готова, о к встрече с Дмитрием.

Он ворвался внутрь, как будто рассчитывал обнаружить нас там, и в этот ужасный момент, когда гнев клокотал в нем, точно буря, я поняла, почему Мейсон назвал его богом. Во мгновение ока он пересек комнату и, схватив Джесси за рубашку, почти оторвал его от пола.

— Как вас звать? Дджесси, сэр. Джесси Зеклос, сэр.

— Мистер Зеклос, у вас есть разрешение находиться в этой части корпуса?

— Нет, сэр.

— Вам известны правила обшения здесь особ мужского и женского пола?

— Да, сэр.

— Тогда, смею надеяться вы уберетесь отсюда как можно быстрее прежде чем я отдам вас в руки того, кто соответствующим образом накажет вас. Если я когда-нибудь снова увижу вас в подобной ситуации, — Дмитрий кивнул на меня, съежившуюся на кушетке, полуодетую, — то накажу вас лично. И это будет больно. Очень больно. Я понятно объясняю?

Джесси сглотнул, широко распахнув глаза. Вся его бравада исчезла. Одно дело — хорохориться в обычной ситуации, и совсем другое, когда тебя держит за шкирку по-настоящему крутой, по-настоящему высоченный и по-настоящему взбешенный русский парень.

— Да, сэр.

— Тогда вон.

Дмитрий отпустил его, и Джесси вылетел из комнаты быстрее, чем Дмитрий ворвался в нее если такое вообще возможно. Потом мой наставник повернулся ко мне с угрожающим блеском в глазах. Он не говорил ничего, но злость и осуждение читались в них совершенно отчетливо. И потом все изменилось.

Как будто он оказался застигнут врасплох, как будто никогда прежде не замечал меня. Будь на его месте любой другой парень, я бы сказала, что он внезапно воспылал ко мне. Во всяком случае, он определенно изучал меня мое лицо, мое тело. Тут я вспомнила, что на мне только джинсы и лифчик черный к тому же. Я знала, что в этой школе не так уж много девушек, которые выглядят в лифчике так хорошо, как я. Даже парень вроде Дмитрия полностью сосредоточенный на своих обязанностях, тренировках и все такое, не мог не оценить этого.

И в итоге я почувствовала, как жар растекается по телу, а выражение его глаз оказывает на меня более сильное воздействие чем поцелуи Джесси. Дмитрий иногда выглядел спокойным и далеким, но в то же время в нем ощущались преданность и мощь, которых я никогда не видела ни в ком другом. Мелькнула мысль — интересно, как» та энергия и сила преобразуются… ну, в секс? И на что это будет похоже, если он прикоснется ко мне? Дерьмо!

О чем я только думаю? Совсем, что ли, выжила из ума? Охваченная смущением, я попыталась скрыть свои чувства за наглостью.

— Что, нравится?

— Одевайся!

Его рот отвердел, и то, что он только что испытывал что бы это ни было, — исчезло. Его суровость отрезвила меня, заставила забыть о своей реакции на его взгляд. Я торопливо натянула рубашку.

— Как ты нашел меня? Следил за мной, чтобы убедиться, что я не сбежала?

— Помолчи. — Он наклонился, и наши глаза оказались на одном уровне. — Привратник видел тебя и доложил об этом. Ты хоть представляешь себе, как глупо себя ведешь?

— Знаю я, знаю! Вся эта история с испытательным сроком.

— Не только. Прежде всего я имею в виду, как глупо оказаться в ситуации такого рода.

— Я все время попадаю в ситуации такого рода, товарищ. Подумаешь, большое дело!

Страх во мне сменился злостью. Не люблю, когда со мной обращаются как с младенцем.

— Не смей называть меня так. Ты понятия н имеешь, что за этим словом стоит.

— Почему же? Я писала доклад о России и РССР.

— СССР. И это большое дело для мороя — быть с девушкой-дампиром. Они любят похваляться этим.

— И что?

— И что? — Его лицо выражало отвращение — Ты что, не имеешь никакого самоуважения? Подумай хотя бы о Лиссе. Ты выставляешь себя дешевкой, подтверждающей то, что многие уже думают о девушках-дампирах. И это не может не отразиться на ней. И на мне.

— Ох ты господи! Из-за этого весь сыр-бор? Я задела твою большую, большую мужскую гордость? Опасаешься, что пострадает твоя репутация?

— Моя репутация уже создана, Роза. Я разработал для себя определенные жизненные принципы и много лет живу в соответствии с ними. — В его голосе снова зазвучали стальные нотки. — А теперь возвращайся в свою комнату… если ты в состоянии добраться туда без того, чтобы наброситься на кого-нибудь еще.

— Это такой тонкий способ назвать меня шлюхой?