— Возможно ли! — сказал я. — Это в наши дни! И неужели никто не спасся?..

— В наши дни случаются и худшие вещи, — возразил Карлссон. Меня удивило, что он не ответил на мой вопрос. Я хотел повторить его, но Карлссон продолжал:

— После этой истории, я имею в виду историю Гомби, я окончательно разуверился в людях — в так называемых цивилизованных людях. Я навсегда ушел из их мира и поселился тут, на этом атолле…

— И вы… счастливы?

— Пожалуй, да. Люди тут примитивны, но они честны и не испорчены цивилизацией. Они ловят мне рыбу, а я немного обучаю их понимать окружающий мир и самих себя. И лечу, если кто-нибудь захворает. Но болеют тут редко.

— Вы, вероятно, ведете и научные исследования?

— Так, пустяки, для души.

— Какова же ваша главная профессия?

— У меня их много. Вам наскучит, если начну перечислять…

— А «Справедливейший»?

— Что «Справедливейший»?

— Он не мешает вам?

Карлссон улыбнулся:

— Мы встречаемся очень редко.

— Но вы живете в одном доме с ним?

— И, тем не менее, встречаемся редко.

— Например, когда приходится давать аудиенцию незваным гостям?

Он окинул меня проницательным взглядом.

— О, — сказал он, — оказывается, вы более догадливы, чем я вначале подумал. Вы не ошиблись… Но пусть все это останется между нами. И простите меня за тот маленький маскарад. В глазах окружающего мира Муаи должен быть одним из тысяч обычных островов. А на каждом острове Микронезии есть свой более или менее странный вождь…

Я не смог скрыть своего изумления:

— Значит, вы и есть «Справедливейший»! Я-то ведь думал, что вы тот таинственный гид, который встречал нас и провожал.

Карлссон весело рассмеялся:

— Все-таки я чуть-чуть переоценил вас. Я — и то, и другое. Для этих мистерий у меня имеются две превосходные маски. Не хочу, чтобы мои сограждане принимали участие в этих инсценировках. Вероятно, кое-кто из них и не отказался бы и даже неплохо сыграл бы отведенную роль, но я оставляю за собой… всю внешнюю политику. Мы так условились. Внешняя политика — моя сфера, внутренняя — их. Достаточно и того, что во время визитов они не отказываются торчать у дверей этого дома.

— Значит, у вас демократия?

— Самая полная.

Я чувствовал, что мне давно пора уходить и… все не мог заставить себя расстаться с этим удивительным человеком. Несмотря на внешнюю жестковатость, он был очень обаятелен. Население острова, должно быть, боготворило его…

— Послушайте, Карлссон, — сказал я. — Если когда-нибудь я разочаруюсь в благах цивилизации, подобно вам… Примете меня в свою общину? Я буду хорошим подданным, обещаю.

— Это должны решить они все, — очень серьезно ответил Карлссон. — У нас ведь демократия…

10 марта

Завтра прибывает пароход. Наш груз сложен на берегу: звенья буровой, штанги, ящики с керном. Кажется, мои ребята довольны. Вместо шести — два с половиной месяца. А свои деньги они получат полностью. Ведь задача выполнена. Разумеется, начальство не будет в восторге. Алмазоносных кимберлитов мы не нашли на Муаи. К счастью для населения острова… В любом случае один проигрывает, другой выигрывает. Я лично доволен, что выиграли наши друзья — муайцы и старик Карлссон. Их идиллия будет сохранена… Вопрос, надолго ли?..

Тогда все удалось сделать именно так, как мы задумали с Карлссоном. Ребята отсутствовали восемь дней. Правда, они вернулись злые и встревоженные. Они опасались какого-нибудь нового подвоха со стороны островитян. Однако, когда я рассказал, что все эти дни скважина бурилась и мне удалось вскрыть базальт, они пришли в восторг.

Даже молчаливый Тоби произнес целую речь. Только Питер, придирчиво оглядывая базальтовый керн, проворчал, ни к кому не обращаясь:

— Чудеса творятся на здешних проклятых островах… Ну, если за них платят…

Он пожал плечами и больше не возвращался к этой теме.

В последний вечер островитяне пригласили нас в деревню на праздник. Это был прощальный праздник в нашу честь. На центральной площади, напротив коттеджа вождя, собралось все население острова. Нас посадили на самое почетное место — на возвышение, устланное мягкими циновками. Пир начался с заходом солнца и продолжался до восхода луны.

Когда бледный перламутровый диск вынырнул из темных вод океана и проложил широкую серебристую дорогу к берегу атолла, начались танцы. Гибкие темные фигуры то стремительно двигались в едином согласованном ритме, то застывали четкими изваяниями на фоне переливающейся серебром поверхности океана. Танцам вторило негромкое мелодичное пение. Порой оно затихало, словно задуваемое порывами теплого ветра, которые слал океан. Ветер шелестел листьями пальм и увлекал в темноту белые плащи танцовщиц…

Я смотрел на стройные силуэты, на их движения, четкие и грациозные, на широкий полукруг певцов, на темные стволы пальм, казалось, уходящие до самых звезд, и мне вдруг стало очень грустно. Грустно оттого, что это была последняя ночь на чудесном острове, где мы пережили столько удивительных и забавных приключений… А еще грустно потому, что Карлссон так и не пришел на прощальную встречу. Мне очень хотелось поговорить с ним еще раз перед отъездом…

Кто-то тихонько потянул меня за рукав. Я оглянулся. Позади сидел на корточках Ку Map. У него тоже был не очень-то веселый вид.

— Ну, что скажешь? — спросил я возможно более бодрым тоном.

— Завтра поедешь?

— Поеду.

— А куда?

— Далеко. Сначала на Гавайи, потом в Америку.

— Зачем?

— Гм, зачем!.. Работать… Надо работать дальше…

— Делать дырки на других островах?

— На островах или на большой земле.

Ку Map вздохнул:

— Так целый жизнь будешь делать дырки?

— Надо работать, Ку Map. Каждый человек должен делать свою работу. Вы здесь ловите рыбу и черепах…

— О, — перебил Ку Map, презрительно надувая губы, — рыба жарить можно, черепаха — суп варить. А твой дырка что?

— Мы с тобой не поймем друг друга, дорогой, — сказал я, обнимая его за плечи. — Люди чаще всего не понимают один другого, и это очень плохо.

— Плохо, совсем плохо, — согласился Ку Map.

— Поедем с нами, — предложил я.

— Зачем?

— Научу тебя работать на буровом станке. Будешь ездить по всему свету и делать дырки. Заработаешь много денег…

— Нет, — серьезно ответил Ку Map. — Не поеду. Мне тут очень хорошо… Здесь мой мама и бабка Хмок Фуа Кукамару…

— И отец?

— Отец — нет. Он ушел туда, — Ку Map указал в океан, — и не пришел назад.

— Утонул?

— Я не знаю. Никто не знает… Может утонул, может ушел Америка. Назад не пришел.

— Так поедем со мной. Может быть, мы разыщем твоего отца. Или, если захочешь, я буду твоим отцом.

— Спасибо, — сказал Ку Map. — Нет, лучше ты приходи Муаи, когда надоест делать дырка. Приходи, пожалуйста…

— А «Справедливейший»? Если он не захочет принять?

— Захочет. Очень захочет.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. Все знаю, — Ку Map хитро улыбнулся. — Ты два раза говорил с ним и даже ходил далеко туда. — Ку Map постучал коричневым пальцем по циновке, на которой мы сидели.

— А ты сам бывал там в подводных пещерах внутри острова?

— O, — Ку Map надул губы. — Каждый муаи ходил туда. Мы там ловим рыба. Там всегда самый лучший рыба. А еще там есть школа, и книжки, и машина, которая делает свет. Много разных вещей.

— Под водой?

— Зачем под водой. Там есть много пещера без воды. Очень хороший пещера. Сухой. Там — на другой сторона острова.

— Где мы сначала хотели бурить?

— Да.

— Понимаю… Почему же сразу никто не сказал нам об этом?

— Муаи не знал, какой вы все человек. Может, плохой человек?..

— А теперь знаете?

Ку Map широко улыбнулся:

— Теперь знаем.

— Кто же сделал все это: пещеры, школу, свет? Научил ловить рыбу внутри острова?