— Добыча, которой вам удастся овладеть, составляет, по нашим законам, вашу собственность; но людей нужно щадить: вспомним, там остались почти одни женщины и дети. Кровь не должна быть проливаема, ее и так много на наших руках. Все ли вы обязуетесь этому повиноваться?

— Да, да, все, все! — раздался снова многочисленный хор.

— Я рад, что вы с этим согласны. Теперь я подробнее изложу вам свои намерения, вам надо знать их теперь же. Мы идем на поиски наших родных и друзей, которых уже несколько лет держат в плену дикие враги. Среди нас здесь немало потерявших своих близких — жен, сестер, дочерей…

Гул одобрения, особенно среди групп охотников, одетых в мексиканские костюмы, подтверждал справедливость этого.

— Я сам принадлежу к числу таких пострадавших, — продолжал дрожащим голосом Сегэн. — Много лет тому назад навахо похитили мое дитя. Недавно я узнал, что дочь моя жива и находится вместе с другими пленными белыми в столице навахо. Мы освободим несчастных и вернем их своей родине и своим родным.

— Браво! Да здравствует капитан! Мы их вернем! Ура! — раздались ответные крики.

— Обсудим же маршрут, — начал снова Сегэн, когда все стихло. — У нас есть три дороги, способные привести нас отсюда во владения индейцев. Первая — на западную часть Пуэрко. Это самая прямая дорога, но в селениях Пуэрко мы не можем остаться незамеченными навахскими шпионами, которых там всегда много. Если же навахо будут оповещены о нашем приближении, даже если воины уже будут в пути на юг, наш поход, вы понимаете, будет бесплоден.

— Верно, верно! Правда! — воскликнула толпа.

— По той же причине было бы неосторожно избрать вторую дорогу, на Польвидеру. Третий же путь, через старые рудники, неудобен тем, что в это время года мы не найдем в горах достаточно зверей в пищу. А что запас нам необходим, раз мы собираемся в пустыню, это вы также хорошо понимаете, как и я.

— Какой же нам дорогой пойти, в таком случае? — спросил один из охотников.

— Есть еще одна дорога, и, по-моему, более других подходящая. Мы отправимся прежде всего на юг и потом перережем в западном направлении льяносы. Оттуда нам будет удобно подняться на север, в сторону апачей. Это будет дальше, но эта дорога представляет другие преимущества. В льяносах мы найдем бизонов, а потом мы можем укрыться в окрестной холмистой местности, откуда нам видно будет, когда пройдут отряды апачей; там мы и останемся, пока не пропустим мимо наших врагов. Тогда мы совершенно безопасно пройдем через Джилу, а добившись счастливо своей цели, вернемся на родину кратчайшим путем.

— Браво, капитан! Верно! Это наилучший план!

— Так в добрый час! Завтра выступаем. Займитесь же приготовлениями и сборами. Будьте готовы к восходу солнца.

Охотники разошлись и тотчас занялись укладкой, осмотром и чисткой оружия и лошадей.

С наступлением ночи охотники прибавили дров в костры, так что они ярко запылали; люди улеглись вокруг них, варили и жарили ужин, ели, курили и болтали, пока то один, то другой, почувствовав усталость, не начали укладываться. Еще не наступила полночь, как весь лагерь покоился глубоким сном, за исключением немногочисленной стражи, которой поручен был надзор за лошадьми.

С рассветом охотники были уже на лошадях; при первом звуке рога лошади побрели по реке и переправились на противоположный берег. Вскоре они выбрались из лесистой низменности на песчаную равнину, тянувшуюся к западу от горного хребта Мисибр, и поехали по южной части ее, покрытой глубоким зыбучим песком, на котором ноги коней оставляли глубокие следы. Это была западная часть «Путины смерти».

Ехали не все в ряд, а друг за другом по одному человеку, принимая таким образом обычный прием индейцев, чтобы спутать следы на случай, если враг захочет их исследовать; вьючные мулы шли позади таким же цугом и под надзором следовавшего за ними арьергарда.

В первый день пути в полдень привал не был сделан, так как ни травы, ни воды нигде по дороге не было, а остановка под палящим солнцем не восстановила бы силы.

Когда стало смеркаться, путники заметили вдали поперечную темную линию; когда они подъехали ближе, перед ними оказалась зеленая стена, в которой вскоре можно было различить хлопчатниковый лес. Им было известно, что это должна быть граница реки Паломы; объятые вскоре тенистой прохладой леса, они действительно выехали на берег прозрачной реки и здесь остановились на ночлег.

Лагерь разбили под открытым небом, без палаток; их даже не захватили с собой, так как в предпринятом походе невозможно было обременять себя подобной кладью; их припрятали в укромном месте в долине Рио-дель-Нортэ. Каждому его одеяло служило домом, постелью и плащом.

Были разведены костры, изжарено мясо, и, едва поужинав, утомленные ездой — как утомляются обыкновенно в первый день похода, — все тотчас завернулись в свои одеяла и крепко уснули.

На следующее утро всех разбудили звуки рога. Наскоро был приготовлен и съеден завтрак, лошади были оседланы, и при звуке нового сигнала все, совершенно готовые, снова тронулись в путь.

Три следующих дня пути прошли почти без всяких изменений, так же, как и первый. Дорога шла все такой же пустынной местностью, и только на четвертый день они подъехали к берегу ручья, известного под названием «Oio di Vaca» — «Коровье око», расположенного на восточной стороне льяносов.

По западной части этой огромной степи должны были пройти апачи во время своего похода к югу Соноры. Вблизи самой дороги тянулся через равнину высокий Пиннонский горный хребет.

Охотники намеревались достигнуть этих гор и укрыться за скалами, неподалеку от ручья, который был там, как им было известно, пока враг не пройдет мимо. Но чтобы добраться до этого убежища, надо было пройти той же дорогой, которой должны будут направиться апачи, — и следы шествия могли их выдать.

Затруднение это являлось непредвиденным; об этом Сегэн не подумал, набрасывая план. Между тем, кроме Пиннона, не было ни одного такого пункта, с которого можно было бы проследить за врагом, не будучи самим замеченными. Горы этой надо было достигнуть во что бы то ни стало, тут и вопроса быть не могло; но как же сделать, чтобы миновать предательскую тропу?

Прибыв к «Коровьему оку», Сегэн созвал для совещания весь отряд.

— Мы можем рассыпаться по прерии на то время, которого потребует эта часть пути, — сказал один из охотников. — На разрозненные шаги апачи не обратят внимания.

— Ошибаешься! — возразил другой. — Заметив след лошадиного копыта, индеец никогда не пройдет мимо, не проследив его до конца. Нет, этот совет не годится.

— Можно ведь обмотать коням копыта, — попробовал отстоять свое мнение первый.

— Да это дела не изменит. Я однажды прибег к такому ухищрению и едва не поплатился своим скальпом. Только разве слепой индеец даст себя провести такой проделкой. Почва мягкая… Нет, это ни к чему не приведет.

— Да с чего им глядеть так внимательно и подозрительно! — отозвался снова первый, по-видимому, обиженный пренебрежением к его мнению. — Я решительно не вижу, чем мы тут рискуем.

Но большинство охотников оказалось на стороне второго. «Столько замаскированных следов не могут остаться незамеченными и должны навести на мысль, что тут что-то кроется», — таково было мнение большинства.

От мысли обмотать копыта пришлось отказаться; но что же можно предпринять?

Старый Рубэ, не произнесший за все время ни слова, вдруг привлек к себе внимание одним загадочным звуком «тк-с!»

— Что ты хочешь сказать, старик? — спросил его один из товарищей.

— Что все вы дураки. Я берусь провести по дороге апачей бесчисленное множество лошадей, не оставив никакого следа, который заметил бы и стал по нему следовать индеец и особенно в момент похода.

— Каким же образом? — спросил Сегэн.

— Я объясню это, капитан; а вот вы мне раньше скажите, зачем вам идти по этой дороге?