— Понятно, — лежал я на коленях девушки. Приятно, наверное. Я начал подниматься, как только проснулся, и что-то там головой почувствовать я был не в состоянии.

Но руки ослабли слишком сильно и на полпути не сумели поднять меня.

— Лучше отдохни, — да, а вот теперь я всей своей большой головой почувствовал всю нежность этих ляжек. Упругость и эластичность её ножек я оцениваю на девяносто шесть баллов. Вы думали я так скажу? Да нихера я не почувствовал. Ну немного мягче чем на полу, но ни одни ноги не сравняться с подушкой. Вы как там вообще с головой дружите? Знаете, что такое мышцы и кости? Они вообще не мягкие. Ещё и голова слишком высоко, она мне так шею вывихнет и не станет меня.

Впрочем… Тешить меня может лишь факт того, что я лежу на красивых ногах красавицы.

— Ты права…

Мы молчали. Ну, а если честно, то я начал засыпать обратно.

«Блять, как же неудобно». Может это и выглядит мило и очень круто, да только… как и все в этом мире, это дико неестественно.

Ладно, проехали этот момент. Второй, и не менее важный, вопрос стоит даже не ребром. Когда дрочить?

Парень, лет шестнадцати, остаётся в обществе одних лишь баб. И ладно бы он имел доступ к месту уединения, дак нет же.

— Кстати, я спросить хотела, что там с твоей рабыней? Ты вчера как-то уж слишком жестоко с ней обошёлся, у вас такая игра?

— Что? — на минуту, мой голос можно было принять за скрип дверей.

— Ну, вчера, не помнишь?

Помню. Очень хорошо помню. Такое не забудешь.

Так, пора привыкать, что их называют по-разному, кто рабынями, кто подручными, а кто-то даже наложницами. Пиздец какой-то. Нас слышали? Нет, пора уже признать, что нас слышали.

— Ты вчера, отказался спариваться с той рабыней, у которой дойки больше.

Ахуенное объяснение, я все понял, просто двенадцать матов из десяти на кончике фалоса…

— Ничего я не отказывался, и вообще подслушивать плохо, — лениво открыв глаза, я мог заметить, как она таращиться на мою физиономию.

— Пфф, тоже мне, что хочу то и делаю, — Надя демонстративно фыркнула. — вы ведь получаете от нас защиту, вот и не привередничай.

Может в этом и вправду что-то есть. Меня кормят, дают ночлег, защищают. В общем и целом, достойное место для передышки.

— О, придумала, давай-ка я тебе сказку расскажу, — это даже не было вопросом.

Вот она и начала. Медленно и неторопливо.

— Жила была девочка-чудоснежечка. Так её называли из-за бледной кожи, которая как бы никогда не темнела. Даже самое яркое солнце не могло пробить его, — да уж… В сравнении с её сестрой это небо и земля. — и вот, однажды, эта девочка, питаема необъятным интересом, пошла в лес. Привлекла её музыка…

— Подожди, — остановив рассказ, я начал вспоминать вчерашний. — она потом заблудиться и в ночи найдет незнакомца, который отправит её домой?

— Так бы и сказал, что слышал её… — Надя заметно погрустнела.

— Да нет же, я слышал лишь начало, до момента, как девочку вернул домой та тень или кем он там представился, — если вспоминать, то он ведь никак не назывался, да и девочка была безымянна.

— А, вот как, а кто тебе её рассказывал?

— Любовь, — не задумываясь ответил я.

— Да-да, очень похоже на её стиль, — о каком стиле речь было неясно. Рассказывала она красиво, с такими словами, которых я в жизни не видел. — ладно, с ней я ещё поговорю, позже, значит остановились на том, как они разлучились?

— Ага.

— Кхм, тогда:

Днём, в свое день рождение, она сидела в своей комнате и скучала. Оставили родаки её в наказание за побег в одну в никому не интересной комнате. Даже факт дня рождение девочки не смущал их ни на грамм.

Открыто окно, с которого четко виднелись далекие рощи. А ближе, играли дети. Из скуки, смотреть в окно было лучшим, что могла сделать девочка. Но даже окно заставляло её чувствовать тоску. Ей было грустно. Любопытство взяло вверх, и она ушла, не сказав и слова. Это было верхом глупости. Родители обязательно должны знать где гуляет их ребёнок. Особенно такой маленький и хрупкий.

Только девочке это никто не сказал.

Она и дальше не знала, почему её отругали, да ещё и запнули в дыру. «Дыра», так ласково она отзывалась о четырех стенах. Словно птичка в клетке, которая смотрит на собратьев, что летят куда им душа велит.

Так прошел день, два… Есть-спать, таков был распорядок дня. Для пытливого ума не хуже пытки.

И тогда, на третий день, она решила сбежать. Туда, где была. Найти ту фигуру послушать красивую музыку. Снова влюбиться в неё.

Маленькое сердечко забилось чаще, стоило лишь подумать об этом. Щечки нагрелись до румянца, а глаза смягчились. Всего одного воспоминания хватит, чтобы разжечь то чувство вновь.

Настала ночь. Родители уложили девочку спать, а после и сами ушли в мир снов. В нем, их острые лица, сгладились, брови смягчились и лицо стало мирным. Они не ругаются как раньше, когда родители спят, в сердечке начинает гореть надежда. На лучший день завтра.

Ну а сейчас…

Маленькая девочка ушла в темный лес. По, силуэтам, которые не пугали, по остывшей земле после жаркого дня. Пройдя много в лес, словно так и было уготовлено, она услышала музыку. Легкий ветер принес её, и положил совсем рядом. На него же девочка и пошла.

— Ты пришла, — как только любопытные глаза показались из кустов, музыка стихла, зато раздался тот голос.

— А где музыка?

— Я ведь уже говорил, он очень… стыдиться кого-то, — неловкая пауза, пробилась детским любопытством.

— Не нужно меня стесняться, я ведь просто девушка, — указав на себя она мелко пригнулась. Выйдя с кустов и приблизившись к тёмной фигуре, она позаглядывала из-за углов. Сзади него никого не было. — а что ты тут делаешь?

— Я… я, как и ты, пришёл послушать музыку.

— Тебя тоже родители дома держат? — прикрыв глаза, она улыбнулась. Как же это было ей знакомо.

— Да, — протянула фигура. — ты поэтому не пришла вчера и позавчера… я понял. Не хочешь гостинцев?

Казалось из ниоткуда в руках у фигуры оказались сладости. Сахар на палочке в форме курочки. Или завёрнутые в металл сладости. От такого, рот девочки широко распахнулся. Она уставилась на все это «богатство», и не знала, что сказать.

— Бери, не стесняйся, — улыбчивым тоном сказала фигура.

— А можно? — ожидая сигнала, увидев кивок, как голодный зверёк она набросилась на сладости. Вкусные, сладкие подарки были чем-то необычным для девочки. В чёрном фигура, окончательно перестала быть страшной. Скорее человек, который скрывается.

Он смотрел на то, как объедается девочка и не смело начал двигать рукой. Та медленно подползала к девочке, которая даже не замечала её.

— Хм? — когда же та упала на голову и начала медленно гладить её, она обернулась.

Опасности нет. Её не было с самого начала. "Чего же бояться, раз взрослый со мной." Вот так думала девочка.

— Тебе сколько-то лет? «Девушка».

Вопрос был с издёвкой. Чего не заметила девочка.

— Мне двенадцать. А ты, тебе сколько? — долгое «хм», после которого ответ не пришелся девочке по душе.

— Тебе это незачем знать.

— Тогда почему ты скрываешься? Ты вор?

Незапятнанная душа девочки даже представить не могла что-то хуже кражи.

Вопрос же, застал фигуру в осаду. Он хотел что-то ответить, да только не решался.

— Я не вор.

«А почему тогда скрываешься?» Вопрос, на который ответ не пришёл. Впрочем, маленькой девочке, не то чтобы было это интересно. Она мечтала о другом.

Незапятнанные мазки взгляда по всему небосводу, неописуемо радовали девочку. Она и раньше видела далёкие звезды, и не столь далёкую Луну, но вот…

В жизни бывают моменты, когда, смотря на то, что есть всегда, можно увидеть новое. Другой угол обзора, другая атмосфера, в конце концов, вместе с другими мы можем посмотреть на мир по-другому. Доселе обычное, но неизведанное и такое красивое, глаз не оторвать. Так бы и пялился на него всегда.

— А звёзды всегда были такими красивыми?