Много лет спустя, 24 мая 1974 года, Марченко писал Пономаренко, поздравляя с 30-летием изгнания немцев из Белоруссии и напоминая о своих партизанских заслугах:
«Мы вместе и при Вашей помощи из Полотчины спасли в 1942—43 годах сотни тысяч наших людей, детей, стариков, первые партии по Вашему заданию выводил и доказал, что это можно делать, и мы делали. В апреле 43-го года по Вашему заданию о предоставлении данных о формировании немецкой армии на подъездных путях Полоцка лично ходил в разведку, попал на засаду немцев в 300 человек, убил 15 человек немцев и ушел и передал эти данные…»
Марченко писал и о том, что случилось после катастрофы с самолетом:
«Из всех я случайно остался жив, лежал в Центральном госпитале Наркомата обороны. С Полоцка от своих поступило в госпиталь и получил 2 тысячи писем. Народ просил, какой я есть вернулся и спас их жизнь. Вы сами были свидетелем, как я бежал из госпиталя на 2-х костылях, через Калининский фронт доставил 100 тысяч боеприпасов в свой бригады, и, когда немец сунулся, мы дали бой…»
Марченко в письме упоминает, что в ходе войны четыре раза горел в танке, а однажды был «смертельно контужен», но врачи его спасли. Возможно, контузия способствовала развитию у него мании величия. Во всяком случае, вызывает серьезные сомнения утверждение, будто на рубеже 1942/43 года Марченко удалось спасти от отправки в Германию сотни тысяч мирных жителей (в 1941 году в Витебской области, куда входил Полоцк, проживало 1305 тысяч человек, так что немцам было очень трудно угнать сотни тысяч жителей из одного только Полоцкого района. Сомнительно также, что бравый партизанский командир благополучно избежал засады да еще убил 15 неприятельских солдат.
Иногда партизан за мародерство и насилия над местными жителями командование расстреливало, как, например, партизана Казакулова, который «занимался изъятием для личных целей вещей у крестьян деревни Кринка». Но случаи такого рода репрессий были единичными: партизанские отряды не слишком увлекались расстрелами, иначе могли остаться вовсе без бойцов. Приходилось полагаться в основном на воспитательную работу. К тому же больше шансов попасть под расстрел партизан имел из-за конфликта с начальством или по подозрению в работе на немцев.
Реквизиции и репрессии со стороны партизан нередко вызывали вооруженное противодействие местного населения, которое порой не прикрывалось какими-либо политическими лозунгами и напоминало антисоветские крестьянские восстания конца Гражданской войны. В отчете о развитии партизанского движения, составленном в июне 1943 года, Пономаренко вынужден был признать «ошибки» по отношению к жителям сел и деревень:
«Мародерство или чрезмерное изъятие продовольственных ресурсов. Незаконные действия отрядов Коляды привели к тому, что организовалась противопартизанская банда крестьян под командованием Болтунова. Это единственный случай».
Упомянутый Митрофан Владимирович Болтунов, как и его брат и соратник Василий, был уроженцем и жителем деревни Сыр-Липки Касплянского района Смоленской области. В годы войны ему было уже за сорок. Митрофан Болтунов долгое время работал агрономом и являлся членом ВКП(б). «Армия Болтунова» была вооружена советскими и немецкими винтовками, а вся их форма сводилась к белой нарукавной повязке с надписью «Полицай». По утверждению действовавших в этом районе партизан, некоторых селян братья Болтуновы вовлекали в свои отряды насильно, под угрозой репрессий и конфискации имущества.
Пономаренко перечислил и другие «ошибки»:
«Неосновательные расстрелы и репрессии по отношению к населению. Проведение мобилизаций в партизанские отряды. Непорядочное отношение к женскому населению при расположении некоторых отрядов в деревнях. Недостаточная активность некоторых партизанских отрядов, продолжительное отсиживание, стремление избежать встречи с противником. Частое и неосновательное применение высшей меры наказания по отношению к провинившимся партизанам. Ограничение приема в партизанские отряды в связи с неимением у вступающего оружия…»
Никифор Захарович Коляда по кличке Батя, возглавлявший партизанские соединения на Смоленщине, стал одним из немногих командиров, подвергшихся репрессиям со стороны своих братьев-чекистов. Подполковник, партизанивший еще в Гражданскую войну, стал козлом отпущения за неудачное наступление Красной Армии на Западном направлении.
В сентябре 1942 года отряды Бати под натиском противника вышли на соединение с Красной Армией, несмотря на данный Центральным штабом партизанского движения категорический запрет партизанам выходить в советский тыл без специального разрешения Москвы. В октябре 1942 года Коляда был арестован, обвинен в невыполнении боевого приказа и отправлен на пять лет в ГУЛАГ, а в январе 1943-го в ведомстве Пономаренко составили на него прямо-таки убийственную характеристику:
«За время нахождения в партизанских отрядах (июнь — сентябрь 1942 года) бывший командир отрядов Коляда проявил себя исключительно с отрицательной стороны… Поставленные перед Колядой задачи не допускать переброски живой силы, техники, боеприпасов по большаку Смоленск — Духовщина — Белый по существу не выполнялись, если не брать отдельные малозначительные операции. Противник этот большак использовал почти беспрепятственно, чем укрепил свой участок фронта в районе Белый, Ржев, Сычевка».
Строго говоря, любую партизанскую бригаду или отряд без труда можно было обвинить в том, что они не сумели надежно блокировать тот или иной большак или железнодорожную магистраль. Ведь не случалось же такого, чтобы партизаны полностью парализовали переброску войск и грузов на том или ином участке железной или шоссейной дороги, а тем более в прифронтовой полосе, где всегда имелись немецкие регулярные войска.
Так в чем же крылась истинная причина падения Бати? Да в том, что Коляда, сам член партии с 1920 года, наплевательски относился к ее руководящим указаниям по организации партизанского движения и был действительно популярен среди смоленского населения. В мае 1942 года на приеме у члена Политбюро Андрея Андреевича Андреева Батя, согласно записи присутствовавшего при этом Пономаренко, произнес совсем уж крамольные слова: «Листовки, разбрасываемые обкомом, не имеют значения. Партийные органы себя дискредитировали. Отступление, эвакуация и т. д. подорвали веру народа в партийный орган. Сейчас надо разбрасывать листовки от имени лиц, завоевавших у народа уважение своей борьбой. Мои листовки, за моей подписью, в Смоленской области могли бы сыграть большую роль. Меня всюду знают». После такого высказывания судьба Никифора Захаровича была решена.
Но вот беда, об успехах Коляды уже успели раструбить в газетах — в связи с награждением партизанского командира орденом Ленина. После его ареста и осуждения пришлось вновь собирать журналистов и разъяснять, в чем провинился вчерашний герой. На этой встрече, состоявшейся в конце 1942 года, комиссар одного из соединений смоленских партизан Федор Никитич Муромцев заявил, в частности, следующее:
«Большая роль в этом (организации партизанского движения на Смоленщине. — Б. С.) принадлежит Бате. По опыту знаю, как это трудно было и опасно. Особенно, если этот человек прибыл в незнакомые места. А Батя ведь пришел сюда добровольцем, пришел из Москвы в самое пекло, когда все живое стремилось на Восток, чтобы уйти от гибели, чтобы не видеть врага. Батя провел большую организаторскую работу, он объединил разобщенные, разрозненные отряды, он воспитывал и закалял их в бою. Под его руководством были созданы батальоны, бригады. Он поднял своим авторитетом на борьбу население. Значит, Батя не был трусом. В то же время, мне кажется, он переоценил свои силы. Переоценил евою роль в создании партизанского движения в этих районах. В первые дни своего приезда в отряды я откровенно сказал Бате, что недостаточная политическая работа среди населения — это результат его слабой связи с местными партийными органами, в частности со Смоленским обкомом партии… Батя заявил мне: «Родоначальником партизанского движения в Смоленской области являюсь я. Когда я прибыл сюда, никаких обкомов здесь не было»… А ведь организатором партизанского движения был не Батя, а местные партийные органы, райком партии. До прихода Бати здесь уже действовали многочисленные отряды и диверсионные группы, созданные по заданию обкома местными партийными органами. Партийные органы создали известность, славу Бате. То, что его наградили орденом Ленина, то, что его принял секретарь ЦК партии Андреев, то, что к нему приехали корреспонденты центральной прессы, — это все заслуга местных партийных органов».
