— Погодь. Твоя одежда еще не высохла. Король свартальвов будет рассекать по городу в халате?

— Вообще-то, на улице меня ждет мой королевский транспорт, там найдется, во что переодеться.

Он занес ногу для шага — и размазанной темной полосой перенесся на верх моей ограды. Ну, по крайней мере теперь я знаю, что Райзель не болен ничем, мешающим пользоваться дверями, они ему просто не нужны.

Когда на улице заурчал двигатель, я выглянул через калитку и увидел, как в конце улицы поворачивает неказистый грузовик с логотипом рыботорговой компании. Правитель Этрамы, стало быть, ездит по Кортании инкогнито.

Интересная деталь.

Я вернулся в дом, взял в руки электродубинку, пощелкал включателем, а затем положил на тумбочку возле входной двери. Хранить такую штуку в оккупированном городе обычно не очень разумно, но теперь у меня есть железная отговорка: вещь не моя, заходил иерарх Этрамы чайку попить и забыл.

Где-то дня два все шло своим чередом. С продовольствием дела стабилизировались, к тому же ко мне наведался наряд «черных камзолов» и привез мой «паек», натурально два центнера продовольствия. Я тренировал свартальвов и своих учеников, периодически узнавая новости у бывшего начальника полиции: перестать работать в полиции можно, но наработанные связи и осведомители никуда не делись. Я даже узнал от него презабавнейшую штуку: после вторжения его «агентура» прибавила в числе, так некоторые криминальные элементы, прежде считавшие полицию врагами, теперь стали поставлять бывшим противникам информацию. Дошло до того, что из четырех криминальных группировок Гиаты две организованно заключили временный союз, с целью содействия изгнанию свартальвов, между собой и с бывшими полицейскими, которые, к слову, тоже не разбежались кто куда, а сохранили свою организацию, перенеся ее в подполье.

— Гляжу, вы не очень-то и удивлены, мастер Куроно, — сказал мне он после того, как сообщил эту новость.

— Ну, а чего тут удивляться? — пожал я плечами. — Криминалитет — такие же горожане, как и мы с вами, у них тут тоже дома и семьи, и они тоже не любят свартальвов. Вам, копам, еще можно дать взятку, но поди попробуй дать ее свартальву…

На самом деле, меня подобное положение вещей не удивляло по совсем другой причине: в Японии сотрудничество якудза и полиции и раньше часто имело место, а тенденция к легализации якудза не дала этому явлению уйти в прошлое. Европейцев удивляет, что во многих местах Японии якудза и по сей день часто поддерживают общественный порядок, иногда вместо полиции, иногда вместе с полицией, иногда и отдельно от нее. И то, что организации якудза не хранят в секрете ни свой состав, ни свое руководство, европейцам тоже удивительно. Но мне, японцу, союз криминалитета с полицией против общего врага не кажется чем-то странным. Напротив, объединение кортанцев, на время отбросивших все былое ради будущего — вполне закономерно.

Свартальвы думают, что они уже хозяева здесь, но пока что это еще далеко не так.

— Кстати, в городе есть кто-то, хорошо знакомый со Свартальвсхеймом? — спросил я его. — Хочется кое-что для себя прояснить.

— Вам в университет, на кафедру политологии. Правда, я не знаю, кто из преподавателей остался, а кто уехал.

В университет я пошел, но нужный мне человек, некий профессор Каддинген, уехал куда-то в глухомань к родне, намереваясь переждать смутные времена там, а других специалистов по Свартальвсхейму на кафедре вообще не было. Облом.

Райзель пока не появлялся, и я ломал голову, какую пользу можно извлечь из истории с ним. Если он и правда тот, за кого себя выдает… Хм. Не силен я в интригах, да и в свартальвах разбираюсь слабо. Но если правитель княжества едет в несколько рискованное путешествие — то уж точно не ради того, чтобы просто подраться. За его речами и любезностью может прятаться что угодно, но, скорее всего, ему от меня что-то нужно. И я даже имею предположение, что именно.

На ночь глядя случилось чрезвычайное происшествие. Мы спокойно себе отужинали и ложились спать, когда сонную тишину разорвали автоматные очереди. Одиноко треснул пистолетный выстрел — а затем снова злобный стук автоматов.

— Я пойду гляну, — сказала Гордана.

— Тебе делать нечего? Сиди тут, я сам посмотрю. Тем более что мой щит, в отличие от твоего, не боится антимагических боеприпасов.

Возле стены, выходящей на улицу, я не так давно сложил небольшую поленницу на случай, если в результате разрухи или войны настанут проблемы с газовым отоплением. Сейчас поленница пригодилась мне несколько иным образом: поднявшись на нее, я смог выглянуть через стену.

Снова залаял автомат. Я отчетливо увидел, как из переулка на той стороне улицы вылетел рой пуль, среди которых были и трассирующие, и впился в стену соседнего дома.

Вот и сюда пришла война. Раньше это была просто оккупация, когда по улицам ходят чужие солдаты, но не стреляют. Теперь уже дошло до стрельбы, и я могу только порадоваться, что обнес дом солидной каменной стеной: фанерные стены для пули ничуть не большее препятствие, чем классические бумажные «фусума».

Сразу после этого из переулка выскочил какой-то человек, на бегу обернулся, вытянул руку с зажатым в ней длинноствольным пистолетом и выстрелил. Свернув за угол, он затравленно огляделся.

Но варианты у него были неважные: сто метров влево до перекрестка, сто пятьдесят вправо, и переулок, из которого он выбежал — вообще единственный на всю улицу. Деваться некуда.

Решение пришло моментально. Я махнул ему рукой, привлекая внимание, и указал на калитку. Человек со всех ног побежал к ней, я же спустился с поленницы и отпер засов, а как только беглец влетел внутрь — снова запер.

— Кто?

— Черные камзолы, — прохрипел он.

Гордана выглянула из дома очень кстати. Я толкнул беглеца к двери.

— Спрячь! — велел Гордане, а сам полез обратно на поленницу, оглядеться.

Скорее всего, я сделал это зря, потому что аккурат в этот момент в переулке показались автоматчики. Они не рискнули прожогом выскочить на улицу, но осторожно выглянули — один налево, второй направо. А потом заметили меня.

Я здраво рассудил, что прятаться поздно, они могут принять меня за беглеца, а тогда проблем не оберешься. Потому на пару секунд остался на месте, осторожно наблюдая за происходящим и показательно держась руками за стену, а потом слез с поленницы.

Расчет в какой-то мере оправдался — чернокамзольники действительно увидели, что я не тот, кто им нужен, и не стали сразу стрелять — но только частично. Потому что десять секунд спустя в мою калитку загрохотали сапоги и на очень сильно исковерканном кортанском потребовали открывать.

Ну ладно.

Я уже придумал, как буду себя вести и что им скажу, но все пошло наперекосяк, потому что стоило мне отодвинуть засов, как автоматчики, которых внезапно стало уже четверо — они там почкованием размножаются или делением?! — ввалились во двор и мне в лицо сразу же уперлось дуло автомата.

Ну, точнее, почти уперлось: я ведь не знаю, что у них на уме.

А еще мне не нравится, когда в мой дом вваливаются с оружием и тычут им мне в лицо.

Я отбил ствол в сторону и впечатал кулак в челюсть автоматчику, после чего толкнул его на товарищей и ударил того, который стоял рядом с ним. Остальные двое чуть замешкались: на одного упал нокаутированный, у второго не было линии огня, да и я тоже не медлил.

Изначальная диспозиция была в мою пользу: я у калитки, они вваливаются тесной группой, так что расстояние до самого дальнего — дистанция удара если не кулаком, то ногой. Быстрая двойка в голову второму, пока он пытался отпихнуть от себя бесчувственное тело — и он сам становится бесчувственным телом.

Шаг вперед с прокруткой вокруг опорной ноги, мои руки вцепляются в оружие третьего, при этом удар с разворота как продолжение прокрутки, да еще и с дополнительной точкой опоры руками на чужой автомат получается на редкость сильным. Я достаю своим уширо-маваши-гэри в грудь четвертого с такой силой, что он вываливается из калитки обратно на улицу, его автомат скользит по мостовой на середину проезжей части. Как я и думал, легкий бронежилет под камзолом, а значит, тяжелых травм не будет.