Если Бела отстанет, он тоже останется сзади, что бы ни сказали Морейн и Лан. Останется. Там, где Исчезающий и троллоки. Там, где Драгкар. Всей душой, полной отчаяния, он безмолвно приказывал Беле мчаться как ветер, без слов внушая ей быть выносливой. Скачи! Кожу защипало, кости словно заморозило так, что они вот-вот расколются. Да поможет ей Свет, скачи! И Бела скакала.

Все дальше и дальше спешили они на север в ночи, время сливалось в размытое пятно. Тут и там мелькали вспышками окошки ферм, затем сразу же, в один миг, словно их и не было, исчезали. Неистовый собачий лай быстро стихал позади или резко обрывался, когда псы думали, что уже прогнали чужаков. Они скакали во тьме, из которой внезапно выступали придорожные деревья, а потом так же внезапно исчезали в ней. Мрак, один лишь мрак окружал их со всех сторон, и только редкий крик ночной птицы, одинокий и печальный, нарушал мерный перестук копыт.

Внезапно Лан замедлил бег своего вороного, затем и совсем остановил колонну. Ранд не знал точно, сколько времени они уже скакали, но после такой скачки тупая боль разлилась по ногам. Впереди в ночной мгле сверкали огни: как будто небывалый рой светлячков завис между деревьев.

Ранд в замешательстве сдвинул брови, глядя на огоньки, потом чуть не задохнулся от изумления. Светлячки оказались освещенными окнами, окнами домов, что теснились на склонах и на вершине холма. Это был Сторожевой Холм. Ранду с трудом верилось, что они унеслись уже так далеко. Всадники проделали весь этот путь, наверное, быстрее, чем когда-либо. По примеру Лана Ранд и Том Меррилин спешились. Облако стоял, опустив голову, бока его вздымались. Клочья пены, почти неразличимые на дымчатых боках коня, покрывали пятнами его шею и плечи. Ранд подумал, что этой ночью Облако нести своего седока больше не в состоянии.

– Больше всего мне хочется, чтобы все эти деревушки остались у меня за спиной, – заявил Том, – а отдохнуть несколько часов было бы кстати. Как, мы достаточно оторвались, чтобы позволить себе передышку?

Ранд потянулся, потирая костяшками пальцев поясницу.

– Если мы хотим остановиться на остаток ночи в Сторожевом Холме, то, может, лучше продолжить путь?

Приблудившийся порыв ветра донес из деревни куплет песни, а еще – запахи стряпни, от которых у Ранда потекли слюнки. В Сторожевом Холме все еще праздновали. Там не было троллоков, чтобы расстроить у них Бэл Тайн. Ранд повернулся к Эгвейн. Она тяжело опиралась о Белу, едва не падая от усталости. Остальные тоже сползли с лошадей, со вздохами, потягиваясь, растирая ноющие мускулы. Лишь Айз Седай и Страж не выказывали никаких видимых признаков усталости.

– Я стерплю немного пения, – слабым голосом заговорил Мэт. – И может быть, в «Белом Вепре» найдется горячий пирог с бараниной. – Помолчав, он добавил: – Дальше Сторожевого Холма я никогда не бывал. А «Белому Вепрю» ох как далеко до «Винного Ручья».

– «Белый Вепрь» не так уж плох, – сказал Перрин. – От пирога с бараниной я бы тоже не отказался. И уймы горячего чая, чтобы выгнать холод из костей.

– Нам нельзя останавливаться, пока мы не переправимся через Тарен, – резко сказал Лан. – Только на несколько минут, и не дольше.

– Но лошади, – запротестовал Ранд. – Мы их загоним до смерти, если поскачем этой ночью дальше. Морейн Седай, вы, конечно же...

Он видел, как она ходит между лошадей, но не обращал особого внимания на то, что делает Морейн. Теперь она проскользнула мимо него и положила руки Облаку на шею. Ранд замолчал. Вдруг лошадь с тихим ржанием вскинула голову, чуть не вырвав поводья из рук Ранда. Серый затанцевал на месте с таким норовом, словно неделю простоял в конюшне. Не сказав ни слова, Морейн направилась к Беле.

– Я и не знал, что она умеет такое, – тихо сказал Ранд Лану, щеки юноши горели.

– Все вы склонны в этом сомневаться, – ответил Страж. – Ты же наблюдал за нею у постели своего отца. Она изгонит всю усталость. Сначала из лошадей, потом из вас.

– Из нас? А как же вы?

– Из меня – нет, овечий пастух. Пока я в этом еще не нуждаюсь. И не из самой себя. То, что она делает для других, она не может сделать для себя. Усталым будет скакать только один из нас. Вам лучше надеяться, что она не слишком устанет до того, как мы достигнем Тар Валона.

– Слишком устанет для чего? – спросил Ранд Стража.

– Ты оказался прав насчет своей Белы, – сказала Морейн, стоя возле кобылы. – У нее хорошее сердце и столько же упорства, как у всех вас, двуреченцев. Странно, но она, похоже, устала меньше всех.

Вопль вспорол тьму, словно сорвавшийся с губ умирающего под пыткой человека, и над самыми головами отряда, просвистели крылья. Под тенью пронесшейся над отрядом твари сгустилась ночь. Испуганно заржав, лошади дико заметались из стороны в сторону.

Поток воздуха от крыльев Драгкара обдал Ранда, – и у него возникло ощущение, как от прикосновения липкого ила, как от сырой мути ночного кошмара, когда стучат зубы. Он даже испугаться не успел, как с пронзительным ржанием рванулся, встав на дыбы, Облако, неистово мотая головой, словно пытаясь сбросить какую-то прицепившуюся тварь. Ранда, ухватившегося за поводья, сбило с ног и проволокло по земле, а Облако ржал так, будто волки щелкали зубами, уже вплотную подбираясь к подколенным сухожилиям серого.

Каким-то чудом юноша удержал в руке поводья, он с трудом поднялся на ноги, снова рискуя оказаться на земле, пока серый беспорядочно метался туда-сюда. Дыхание Ранда стало тяжелым, судорожно-неровным. Нельзя позволить Облаку вырваться и убежать. Отчаянно выбросив вперед руку, он едва сумел перехватить поводья у морды серого. Облако вскинулся, встал на дыбы, поднял юношу в воздух; Ранду оставалось лишь цепляться за уздечку, уповая на то, что лошадь в конце концов успокоится.

От удара о землю Ранд чуть не откусил себе язык, но неожиданно серый встал спокойно, раздувая ноздри и вращая глазами, с дрожащими от напряжения ногами. Ранд тоже весь дрожал, тяжело повиснув на поводьях. Должно быть, бедному животному тоже досталось, подумал он. Юноша сделал три-четыре глубоких, с хрипом вдоха. Только потом он смог оглянуться по сторонам, чтобы выяснить, что там с остальными.

В отряде царил хаос. Все, натягивая поводья, едва удерживали при резких рывках лошадей, дергающих головами, тщетно стараясь успокоить шарахающихся животных, – люди и лошади беспорядочно кружили по дороге. Только у двоих, судя по всему, не возникло вообще никаких проблем с лошадьми. Морейн сидела в седле, выпрямив спину, ее белая кобыла деликатно отступила в сторону от всеобщей сумятицы, словно бы не случилось ничего необычного. Лан, все еще спешившийся, внимательно разглядывал небо, с мечом в одной руке и поводьями в другой; холеный вороной жеребец спокойно стоял рядом с ним.

Шум веселья больше не доносился из Сторожевого Холма. В деревне наверняка тоже услышали тот вопль. Ранд знал, что они какое-то время будут внимательно вслушиваться, возможно, и выглянут полюбопытствовать, что послужило причиной этого вопля, а потом вернутся к своему празднеству. Вскоре они позабудут про этот странный случай, воспоминание о нем утонет в песнях и в угощениях, в танцах и в шутках. Вероятно, когда они прослышат новости из Эмондова Луга, кто-то и припомнит пронзительно-жуткий крик и будет удивляться. И вот начала пиликать скрипка, чуть погодя к ней присоединилась флейта. Деревня вновь окунулась в праздник.

– На коней! – отрывисто скомандовал Лан. Вложив меч в ножны, он вскочил в седло. – Драгкар не стал бы появляться, если бы уже не доложил Мурддраалу о нас. – Ветер донес еще один взвизг – издалека, куда слабее, но от этого не менее неприятный. Музыка в Сторожевом Холме разом оборвалась. – Теперь эта тварь следит за нами, отмечая наш путь для Получеловека. А он не так далеко.

Лошади, теперь не только освеженные, но и охваченные страхом, гарцевали и шарахались от своих седоков, пытающихся сесть в седла. Сыплющий проклятиями Том Меррилин оказался на своем мерине первым, за ним вскоре в седлах сидели все остальные. Все, кроме одного.