Без Альберты или Дмитрия, вообще без чьей-либо поддержки я внезапно почувствовала ужасную боль одиночества. Это несправедливо, я не должна быть сейчас одна. Всегда предполагалось, что во время испытаний со мной будет Дмитрий. Закрыв глаза, я вообразила, что он и впрямь здесь, и почти услышала наш разговор.

— Не волнуйся, товарищ, я справлюсь и с завязанными глазами. Черт, может, мне так и сделать? У тебя есть какая-нибудь повязка? Если будешь хорошо себя вести, я даже позволю тебе завязать ее.

Поскольку мы уже были близки, существовала большая вероятность того, что по завершении этой воображаемой сцены он снял бы с меня не только повязку, но и все прочее…

Я представила себе, как он укоризненно качает головой.

— Роза, клянусь, каждый день с тобой можно считать испытанием.

Однако я не сомневалась — он ободряюще улыбнулся бы мне. Эта улыбка, выражение гордости на его лице — вот все, в чем я нуждалась, чтобы выдержать этот экзамен…

— Медитируешь?

Услышав рядом этот голос, я в изумлении открыла глаза.

— Мама? Что ты здесь делаешь?

Передо мной стояла моя мать, Джанин Хэзевей. На несколько дюймов ниже меня, она обладала таким боевым духом, что могла одолеть любого противника, даже вдвое крупнее, чем я. Само выражение ее лица заставило бы любого хорошенько подумать, прежде чем бросить ей вызов. Упираясь рукой в бедро, она улыбнулась мне.

— Ты всерьез полагаешь, что я могла не приехать в такой важный для тебя день?

— Ну, не знаю.

Мне стало чуточку стыдно за то, что я усомнилась в ней. На протяжении долгих лет мы почти не общались, и только благодаря недавним событиям — в основном нерадостным — связь между нами начала восстанавливаться. Я по-прежнему не очень-то понимала, какие чувства испытываю к ней — что-то среднее между потребностью маленькой девочки в вечно отсутствующей матери и чувством обиды заброшенного подростка. Еще я не могла простить ей того, что однажды она, якобы нечаянно, сильно ударила меня во время учебного боя.

— Просто я думала, что у тебя найдутся более важные дела.

— Такое событие я ни при каких обстоятельствах не пропустила бы. — Она кивнула в сторону трибун, тряхнув темно-рыжими вьющимися волосами. — Как и твой отец.

— Что?

Я повернулась к двери и бросила взгляд на поле. Многочисленные препятствия на нем мешали хорошо разглядеть трибуны, но все же видно было достаточно. Да, действительно, вон он: Эйб Мазур.

Не заметить такого человека было трудно — с его черной бородой, такими же усами, изумрудного цвета шарфом поверх ослепительно белой рубашки и поблескивающей на солнце золотой серьгой. Думаю, ему было жарко в таком одеянии, но, видимо, присущее ему чувство крикливого стиля перевешивало соображения удобства.

Если отношения с матерью у меня были не слишком близкие, то с отцом не было почти вовсе никаких отношений. Я впервые встретилась с ним в мае этого года, а о том, что это мой отец, узнала еще позже. У всех дампиров отец — морой; моим отцом стал Эйб Мазур. Его поведение и образ жизни во многом окутаны тайной, но ходят упорные слухи о его связях с незаконным бизнесом. Люди ведут себя с ним так, словно он может любому кости переломать, что меня не удивляло, хотя никаких доказательств этого лично я не видела. В России он носил прозвище Змей.

Я в удивлении смотрела на него.

— Он будет рад, что ты успела вовремя, — мама подошла и встала рядом, — поскольку держал пари на большую сумму, что ты появишься. Рискнул своими деньгами, веря в тебя. Может, тебе приятно об этом узнать.

Я застонала.

— Конечно! Конечно, он — тот букмекер, который стоит за этим пари. Мне следовало сразу догадаться… — И тут меня ожидало еще одно потрясение. — Он что, разговаривает с Адрианом?

Да! Рядом с Эйбом сидел Адриан Ивашков — мой в некотором роде бойфренд, королевский морой и еще один пользователь духа наряду с Лиссой. С нашей первой встречи он сходил по мне с ума (впрочем, и без меня он здравым рассудком не отличался), но я никого не замечала, кроме Дмитрия. Потерпев неудачу в России и вернувшись сюда, я пообещала дать Адриану шанс. К моему удивлению, наши отношения складывались не так уж плохо, можно даже сказать, очень хорошо. Он в письменной форме предложил мне встречаться и перечислил все положительные стороны этого решения, такие, например: «Я брошу курить — за исключением тех случаев, когда действительно никак не смогу обойтись без сигареты» и «Я каждую неделю обещаю устраивать романтические сюрпризы — импровизированные пикники, цветы, поездка в Париж, что-то вроде этого, но другое, потому что это уже не сюрприз».

Встречаться с ним — это было совсем не то, что встречаться с Дмитрием; но, полагаю, не бывает двух в точности одинаковых взаимоотношений. В конце концов, они же разные люди. Я по-прежнему просыпалась каждый день с болью в сердце — из-за того, что лишилась Дмитрия и нашей любви. Переживала, что не сумела убить его в Сибири и тем самым освободить от состояния не-мертвого. И все же это отчаяние не означало, что из моей жизни окончательно ушла романтика, хотя я не так быстро поняла это. Трудно было найти силы для того, чтобы идти дальше, но Адриан умел порадовать меня, и на сегодня этого было достаточно.

Но из всего этого вовсе не следовало, будто я хочу, чтобы он завел дружбу с моим отцом-гангстером.

— Он плохо влияет на людей! — воскликнула я.

Мать насмешливо фыркнула.

— Не думаю, что Адриан сумеет так уж повлиять на Эйба.

— Не Адриан! Эйб! Адриан старается вести себя хорошо, а из-за Эйба все может пойти прахом. — В своем послании Адриан обещал отказаться не только от курения, но от пьянства и других пороков. Глядя на него, увлеченно беседующего с Эйбом, я пыталась вычислить, что за интересную тему они обсуждают. — О чем они говорят?

— В данный момент это не должно тебя особо волновать, — заметила Джанин Хэзевей, человек прежде всего практичный. — Забудь о них, думай о предстоящих испытаниях.

— По-твоему, они говорят обо мне?

— Роза! — Мать легонько ткнула меня в плечо, и я перевела взгляд на нее. — Настройся как следует. Не отвлекайся, сохраняй спокойствие.

Она сказала почти то самое, что говорил в моем воображении Дмитрий, и я невольно улыбнулась. Больше я не была одна.

— Что тебя позабавило? — настороженно спросила она.

— Да так, ничего. — Я обняла маму. Сначала все ее тело напряглось, но потом она расслабилась, тоже быстро обняла меня и отодвинулась. — Я рада, что ты здесь.

Моя мать не склонна нежничать, и эти слова застали ее врасплох.

— Ну, я же сказала, что ни в коем случае не пропустила бы этого события, — взволнованно ответила она.

Я снова бросила взгляд на трибуны.

— А вот насчет Эйба я не могу сказать с уверенностью, что рада видеть его здесь.

Хотя… постойте. Странная идея мелькнула в голове. Нет, на самом деле не такая уж и странная. Несмотря на сомнительную репутацию, Эйб уже сумел однажды, благодаря своим обширным связям, сделать мне одолжение и переслать Виктору Дашкову в тюрьму письмо с просьбой сообщить информацию о Роберте Дору, брате Виктора, тоже пользователе духа. В ответном письме Виктор заявил, что у него нет причин помогать Эйбу в его делах. Я тут же решила, что не могу рассчитывать на помощь отца, и стала обдумывать идею, как организовать побег Виктора из тюрьмы. Однако сейчас…

— Розмари Хэзевей!

Голосом громким и ясным, будто звук трубы, возвещающей начало сражения, Альберта вызывала меня, и все мысли об Эйбе, Адриане и даже Дмитрии выскочили из головы. Думаю, мать пожелала мне удачи, но я уже ничего не слышала, делая шаг на поле, навстречу Альберте. Адреналин вскипел в крови, все внимание сосредоточилось на предстоящем испытании, по окончании которого я стану стражем.

Два

Само испытание слилось для меня в неясное пятно, но некоторые его части я запомнила до мелочей, отложившихся в памяти с кристальной ясностью, — ведь это важное событие завершало долгое обучение в Академии Святого Владимира. Мои прежние предположения подтвердились: игрушечные схватки не шли ни в какое сравнение с тем, что мне пришлось пережить в прошлом, когда, скажем, целая толпа стригоев напала на школу. Тогда я сражалась с противником, имеющим значительное численное превосходство, и тем не менее выстояла, даже не зная, жив мой возлюбленный или мертв. Чего мне было бояться так называемого сражения со школьным инструктором после реальной борьбы с Дмитрием? Еще дампиром он был смертельно опасен, а в качестве стригоя стал несравненно изощреннее и могущественнее.