И дальше события разворачивались почти так же поразительно, как то, о чем рассказал Роберт. Лисса посмотрела на меня, и я ощутила захлестнувший ее гнев.

— С каких это пор ты приказываешь мне, что делать, а что нет?

— С тех пор как знаю, что ты не училась на стража и не сможешь заколоть стригоя колом, — ответила я, стараясь говорить как можно спокойнее. — За всю жизнь ты лишь раз кого-то ударила, то есть Рида. Вспомни, с каким трудом тебе это далось.

Когда Эйвери Лазар пыталась управлять сознанием Лиссы, она поручила кое-какую грязную работу своему «отмеченному поцелуем тьмы» брату. С моей помощью Лисса ударила его и не подпустила к себе. Она отлично справилась, но очень переживала из-за того, что пришлось сделать.

— Но я же сумела! — воскликнула она.

— Лисс, просто нанести удар — ничто по сравнению с тем, чтобы заколоть стригоя. Ты даже приблизиться к нему не сможешь — гораздо раньше он сам укусит тебя или сломает шею.

— Я научусь.

Ее решимость была достойна восхищения, однако стражи учатся своему делу десятилетиями — и все равно многие из них гибнут.

Адриан и Эдди явно испытывали неловкость во время нашей пикировки, а вот Виктор и Роберт выглядели заинтригованными и, казалось, забавлялись. Мне это не нравилось — мы здесь не для того, чтобы развлекать их.

— Если пользователь духа вернет к жизни стригоя, — я решила уйти от опасной темы и обратилась к Роберту, — то этот бывший стригой станет «отмеченным поцелуем тьмы»?

Я не стала обращать внимание Лиссы на этот очевидный факт. Эйвери в итоге сошла с ума, и причиной тому послужило не только слишком активное использование стихии духа, но и ее связь больше чем с одним человеком. Такое нарушение равновесия быстро подталкивало к безумию и тьме.

В устремленном куда-то мне за спину взгляде Роберта снова вспыхнул отблеск мечтательности.

— Связь возникает, когда человек умирает, когда его душа покидает тело и устремляется в мир смерти. Если вернуть его к жизни, он становится «отмеченным поцелуем тьмы». На нем навсегда запечатлевается знак смерти. — Внезапно он впился в меня взглядом. — Как это произошло с тобой.

Мурашки побежали по телу, но я не отвела взгляд.

— Стригой мертвы. Спасти стригоя как раз и означает вернуть его душу из мира мертвых в мир живых.

— Нет, — возразил Роберт. — Их души не уходят в мир мертвых. Их души застревают… либо в этом мире, либо в следующем. Это неправильно и неестественно. Именно это делает их тем, кто они есть. Вернуть его душу в нормальное состояние можно одним из двух способов: убить стригоя или спасти. Никакой связи не возникает.

— Значит, и опасности нет, — сказала мне Лисса.

— Ну да, если не считать того, что стригой раньше убьет тебя, — заметила я.

— Роза…

— Мы обсудим это позже, — решительно заявила я.

На несколько мгновений наши взгляды встретились. Потом она посмотрела на Роберта. Я по-прежнему ощущала в ней упрямство, которое мне совсем не нравилось.

— Как зачаровать кол? — спросила она его. — Я еще только учусь таким вещам.

Я хотела было снова одернуть ее, но передумала. Может, Роберт ошибается. Может, для обратной трансформации стригоя нужен только кол, зачарованный магией духа. Роберт считает, что на это способен только пользователь духа, потому что однажды сделал это сам. Ну, якобы сделал. Кроме того, у Лиссы могли возникнуть немалые сложности еще задолго до непосредственного столкновения, в процессе подготовки кола. Если это окажется слишком трудно, она отступится.

— У одного из вас наверняка есть кол. — Роберт перевел взгляд с меня на Эдди. — Давайте, я покажу.

— Нельзя доставать кол на людях! — В виде исключения Адриан высказал здравое соображение. — Он может показаться им странным, но они, безусловно, поймут, что это оружие.

— Он прав, — заметил Эдди.

— Можно после обеда вернуться в номер, — с мягким, доброжелательным лицом предложил Виктор.

Я внимательно вглядывалась в него, надеясь, что на моем лице любой ясно прочтет недоверие. И Лисса, несмотря на свое рвение, заколебалась тоже — любые предложения Виктора казались ей подозрительными. Нам уже приходилось видеть, как далеко он способен зайти в заботе о собственном благе — даже родную дочь он убедил стать стригоем, чтобы помочь ему сбежать из заключения. Насколько нам известно, он собирался проделать тот же номер с…

Потрясенно открыв рот, я во все глаза смотрела на него.

— Так вот в чем дело…

— О чем ты?

— Вот почему вы заставили Наталью стать стригоем. Вы думали… Вы знали об этом. О том, что сделал Роберт. Вы собирались использовать мощь, которую она приобретет в качестве стригоя, а потом трансформировать ее обратно.

И без того бледное лицо Виктора стало еще бледнее, утратив всякое самодовольство; казалось, он стареет прямо на глазах…

— Наталья давным-давно мертва, — сухо ответил он, отводя взгляд. — Нет смысла обсуждать ее судьбу.

После этого некоторые из нас предприняли попытку съесть заказанное, но мне яичные рулеты стали казаться совершенно безвкусными. Мы с Лиссой думали об одном и том же. Виктор Дашков совершил множество разных прегрешений, но самым ужасным я всегда считала то, что он уговорил собственную дочь стать стригоем. Но сейчас я внезапно почувствовала необходимость пересмотреть свою оценку его поведения в этом вопросе. Если он знал, что сможет вернуть ее, его поступок по-прежнему оставался ужасным — но уже в меньшей степени. Я по-прежнему считала его монстром, однако если он верил, что сможет вернуть Наталью, значит, верил и в могущество Роберта. Конечно, ни за что на свете я не позволю Лиссе даже приблизиться к стригою, и все же эта невероятная история выглядела теперь чуть менее фантастической. Надо было разбираться дальше.

— После обеда мы можем подняться в номер. Но ненадолго, — сказала я наконец.

Роберт, казалось, снова погрузился в собственный мир, а Виктор просто кивнул. Я бросила быстрый взгляд на Эдди, и он кивнул тоже, но вкладывая в этот жест совершенно другой смысл. Он понимал, насколько это рискованно — оказаться с двумя братьями в уединенном месте, и хотел сказать мне, что будет особенно бдителен; хотя, по правде говоря, своей бдительности он не терял ни на миг.

Ко времени окончания обеда мы с Эдди находились в полной боевой готовности. Он шел рядом с Робертом, я сопровождала Виктора, а Лисса и Адриан держались между братьями. Мы двигались плотной группой, и все равно это было нелегко — пробиваться сквозь толпу в казино. Люди останавливались прямо перед нами, обходили нас, проходили между нами, короче, вокруг царил сущий хаос. Дважды в нашу группу вклинивались ни о чем не подозревающие туристы. До лифта было недалеко, но я все время волновалась, как бы Виктор или Роберт не сбежали, воспользовавшись столпотворением вокруг.

— Нужно выбраться из толпы! — прокричала я Эдди.

Он снова кивнул и, к моему удивлению, резко свернул влево. Я подтолкнула Виктора в том же направлении, Лисса и Адриан не отставали. Мое недоумение рассеялось, когда мы оказались в коридоре с надписью:

Здесь уровень шума заметно снизился.

— Я посчитал, что, скорее всего, здесь есть лестница, — объяснил Эдди.

Я одарила его улыбкой.

— Ты настоящий профессионал.

Еще один поворот, и мы оказались перед дверью с символом лестницы на ней. Похоже, через эту дверь можно было попасть как наружу, так и на верхние этажи.

— Блестяще, — сказала я.

— Вы, по-моему, на десятом этаже, — заметил Адриан, до этого долгое время не раскрывавший рта.

— Ничего, немного упражнений нам не… Черт! — Я резко остановилась перед дверью, разглядев на ней небольшую табличку с предостережением, что в случае открывания двери включится сигнал тревоги. — Логично.

— Прошу прощения, — извинился Эдди, словно был в ответе за это.

— Ты не виноват. — Я повернулась. — Возвращаемся.

Придется пойти на риск и снова пробиваться сквозь толпу. Может, наши скитания в достаточной степени утомили Виктора и Роберта, чтобы бегство не казалось им таким уж привлекательным: оба немолоды, а Виктор и вовсе в плохой форме.