Посвящается всем «птенцам» Оксбриджа и моей сестре, самой невероятной девушке на свете.

Сидней, Австралия, 2010 год.

Тридцать рядов, в каждом – двадцать пять кресел, яркие лучи проектора, направленного на сцену. Все это он видел не в первый раз. За последние годы подобные встречи с его поклонниками стали привычными.

Он стоял за тяжелыми портьерами старого кинотеатра и впервые за всю свою непродолжительную литераторскую карьеру боялся выйти на этот яркий белый свет, к людям, которые за многие тысячи километров от его дома так восхищались им.

Высокий, но немного сутулый мужчина с зачесанной назад копной каштановых волос, держа в руке микрофон, расхаживал по сцене. Известный австралийский журналист Кэлвин Салливан, наконец, смог «притащить» его сюда и теперь уверенно мерил сцену широкими шагами, подготавливал публику.

– Я впервые встретился с этим парнем, если его так можно назвать, в его-то возрасте, – зал рассмеялся, – четыре года назад, в Лондоне. Тогда до выхода его второй книги оставалось полтора месяца, первая же, после трех недель продаж, стала английским бестселлером, а через какое-то время и мировым. Уже тогда он показывал такой потенциал, которого я не видел ни в ком другом.

Том стоял и готовился к очередному «сеансу фарса», так он обычно называл встречи с поклонниками. Но на этот раз все было гораздо сложнее, и только он мог понять масштабы надвигающейся «катастрофы». Тем временем Салливан уверенно продолжал свою речь: «Но еще более примечательно, что в его творчестве наш родной континент, где сегодня мы с честью принимаем его, занимает особенную часть. И было бы большой ошибкой, если сегодня он не приехал сюда. Позвольте представить вам… Мистер Томас Хейнс».

 Том в последний раз глубоко вдохнул, резко выдохнул, а затем неуверенным шагом вышел на сцену. Яркий свет бил в глаза и ему пришлось на мгновение зажмуриться. Кэл приветственно похлопал его по плечу, пожал руку, и указал на два стула. Томас натянуто улыбнулся и, развернувшись лицом к залу, поклонился. Раздались громкие овации, кто-то даже свистел.

 Прежде чем Кэл дал старт вопросам из зала, он задал Тому свой. Тот самый вопрос, который повторялся на каждой подобной встрече.

– Томас, – Кэл наклонился к нему настолько близко, насколько могло позволить ему расстояние между стульями. – Я знаю, ты никогда не отвечаешь на этот вопрос. Но, может быть, ты сделаешь исключение для такой «исключительной» публики, как твои австралийские поклонники.

– Посмотрим, – Том улыбнулся и посмотрел в глубину зала. Там было так темно, что он не мог разглядеть ни одного лица. Но все же, он чувствовал, как все вокруг «пожирают» его глазами.

– Невозможно, чтобы за такой героиней, главной движущей силы целой серии твоих романов, не стояла настоящая женщина, из плоти и крови. Которая, наверняка, оставила в твоей жизни такой глубокий след, и так вдохновила тебя. Не так ли?!

 «Ну, вот опять! И почему ОНА никому не дает покоя. Как-будто с разрешением этого вопроса все смогут постичь его писательскую натуру, а заодно и его натуру мужскую. Не затем ли он заключил свои воспоминания о ней в ряды черных букв, чтобы навсегда распрощаться с ней настоящей? Он так надеялся, что никому не будет и дела до его личности, но этим вопросом они раз за разом бередили его старые раны, которые по приезде сюда снова открылись, еще сильнее, чем прежде.

 А может ему стоит ответить? Впервые выговориться сотням незнакомых людей. Может быть, стоит признать ее роль? Вспомнить и рассказать им, какой была ОНА.

Кембридж, Великобритания, апрель 2004г.

Наверное, это было чертовски плохой идеей, откладывать празднование дня рождения на субботу. Но ведь тогда никто не ожидал, что к выходным вместо солнечной и такой приятной апрельской весенней погоды, их будет ждать холодный непрекращающийся дождь. Ближе к полудню, температура резко упала, и дождь неожиданно сменился чем-то похожим на снег. Уже в три часа дня к снегу прибавился ветер, и теперь то, что начиналось с утра как безобидный дождик, превратилось в настоящую метель.

 Деревья, уже начинавшие покрываться листвой, склонялись под порывами ветра, провода со скрипом качались, а соседская калитка, которую по опрометчивости забыли закрыть на щеколду, теперь надоедливо стучала о забор. Снег покрыл дороги, тротуары, крыши – он был везде, от него невозможно было скрыться.

 Как только Том толкнул тяжелые двери и вышел из здания колледжа, то сразу же пожалел, что надел легкую обувь. Подошва была слишком тонкой для такой погоды и неминуемо промокла бы. И теперь ему оставалось думать только о том, как добраться до дома и сохранить ноги сухими.

Если бы хоть кто-то сейчас узнал его в человеке грациозно перескакивающим через лужи, то по городу тут же поползли слухи о том, что «зеленый профессор», как за глаза называли его студенты и преподаватели, подрабатывает в танцевальном кружке.

И все же… Промокли у него не только ноги. Ведь Диана его еще с утра предупреждала, чтобы он взял с собой плащ, но он не послушал ее. Лишь отмахнулся рукой, нехотя положил в кожаный портфель складной черный зонтик, но от того, что снег летел наискосок, от него было мало толку. Его брюки и полы пиджака можно было выжимать, ступни неприятно хлюпали в ботинках, и только голова была сухой – это было единственное, что смог защитить зонт.

 Всю дорогу он сдерживался, но как только закрыл за собой входную дверь, то тихо ругнулся, так чтобы Диана не услышала.  Сбросив с себя мокрые ботинки и поставив раскрытый зонт в угол, он, только тогда, закричал на весь дом:

– Ди, я дома!

– Слышу тебя. Я же говорила, что ты промокнешь?! – голос ее звучал глухо, вероятно она была на втором этаже.

– Да, и была права. Ты наверху?

– Да.

 Он быстро поднялся по крутой узкой лестнице, привычно пригнулся на последней ступеньке, чтобы не удариться головой о балку, и вошел в небольшую спальню, найдя Диану в очень интересной позе. Она стояла на низком табурете и пыталась дотянуться до самой глубины верхней полки встроенного шкафа. Ди хотела достать несколько теплых вещей, которые не так давно убрали с надеждой, что они больше не понадобятся до самой осени. Этого она не любила, хотя всегда знала – если живешь в Англии, нужно быть готовым ко всему. Ди это прекрасно понимала, но за всю жизнь так и не примирилась с этим.

– Дай мне, я достану, – Том протянул ей руку.

– Не стоит, сама справлюсь. Ты лучше иди, переоденься. Нам только не хватало, чтобы ты заболел. Наверняка ведь промок с ног до головы. А я решила просто пару пледов достать.

 Он думал, что Ди откажется от идеи собрать всех гостей на улице, из-за этой ужасной погоды, и явно недооценил пылкость и решительность своей невесты.  Когда он сказал ей об этом, она только громко ответила:

– Ты что?! Разве мы не для таких случаев купили навес, на него ушло три моих аванса. Нет, Томас, мы соберем гостей на улице!

И Том не стал ей возражать.

Он вошел в ванную комнату, снял с себя промокший пиджак и рубашку, включил горячую воду. За спиной послышался звук захлопывающейся дверцы и шаги, скрипнули половицы на лестнице, Диана ушла вниз. Том, наконец, смог закрыть дверь, защелкнуть внутреннюю щеколду и остаться в полном одиночестве.  Он стянул с себя мокрые брюки и белье, и встал в горячие, почти обжигающие струи душа.

 В минувшую среду был его день рождения. Томасу исполнилось 35. Ему казалось, что это много – его друзья, коллеги и студенты были иного мнения.