– Эльза много ест?

– Забавно, что вы меня об этом спросили! С тех пор как она поселились в замке, она почти ничего в рот не берет. Это очень огорчает тетю Виви. Я даже слышал, как она говорила Лизе, что после похищения эта женщина невероятно изменилась... А если она не гуляет, то сидит целые часы перед бюстом Сисси, который стоит в кабинете тети Виви. Она и правда очень на нее похожа. Может, она старается это подчеркнуть?

– Вот именно! – подтвердил Морозини. – Надо надеяться, это пройдет, когда она переедет в Вену. Императрице не нравилось там жить, и Эльзе, если она будет упорствовать в своих новых привычках, придется покинуть столицу. Но вы-то живете в Вене. И Лиза не станет тратить всю свою жизнь на то, чтобы изображать преданную камеристку. Она уедет...

– Я тоже! – заверил Фриц. – Еще не знаю, куда, но уеду обязательно.

– Почему бы вам не отправиться со мной в Венецию? – ласково предложил ему Морозини. – Это помогло бы вам развеяться.

Предложение подействовало волшебным образом.

Печальное лицо несчастного юноши озарилось, словно на него упал солнечный луч.

– Вы... вы возьмете меня с собой? К вам?

– Ко мне. Вот увидите: нам будет очень весело, и к тому же у меня превосходная кухарка... Лиза хорошо ее знает. Вы сможете Вспоминать Лизу с Чечиной. А общение с господином Бюто поможет вам усовершенствовать французский. Когда-то он был моим наставником.

На мгновение князю показалось, что Фриц готов броситься ему на шею. Но тот ограничился тем, что пылко поблагодарил Альдо, доел свое мороженое и распрощался. Ему не терпелось домой, чтобы начать собираться и похвастаться хорошей новостью. Адальбер с улыбкой смотрел, как юноша вприпрыжку несется через полный зал.

– Ты решил поиграть в доброго самаритянина? Да еще с австрийцем?

– Почему бы и нет? Этот мальчик не виноват в своем происхождении, и потом, если хочешь знать, мне он кажется очень милым! И так забавно говорит по-французски!

После скудного ужина – Адальбер так объелся пирожными, что они едва не лезли у него из ушей, – они устроились в баре и стали ждать, пока Альдо дадут связь. Кроме немолодой четы, попивающей целебные отвары, пожилого господина, одетого со старомодной изысканностью и под прикрытием развернутой газеты поглощавшего один за другим стаканчики шнапса, ну и, разумеется, бармена, здесь никого не было. Прикончив вторую порцию коньяка, Альдо уже начал терять терпение, но тут его как раз позвали: было уже половина десятого, и ему наконец дали связь с Венецией!

К большому своему удивлению, Альдо услышал на другом конце провода ворчливый голос Чечины. Кухарка редко отвечала на телефонные звонки – она терпеть не могла эти новомодные штучки. Начало разговора было вполне в духе Чечины – именно так она разговаривала, когда была не в настроении.

– А, это ты, – без малейших признаков радости проворчала она. – А раньше ты позвонить не мог?

– Не я распоряжаюсь международными переговорами. А где все остальные?

– Господин Бюто ужинает у мэтра Массариа. Мой старик лежит с гриппом. Что касается молодого Пизани, то он где-то шляется с... «мисс» Кэмпбелл! Тебе что нужно-то?

– Узнать, что у вас происходит. Я получил от господина Бюто письмо, и оно меня несколько встревожило.

– Давно пора было поинтересоваться новостями! Никак не скажешь, чтобы ты в последнее время сильно о нас беспокоился! Его сиятельство отбыли, а дом хоть огнем гори – он обратит на это внимания не больше, чем если бы это была собачья конура! И вдобавок...

Морозини знал, что, если не положить этому конец сразу, его ждут часовая обличительная речь и счет на астрономическую сумму.

– Хватит, Чечина! Во-первых, у нас нет собаки, а во-вторых, я звоню не для того, чтобы выслушивать твои нападки. Еще раз спрашиваю: происходит ли у нас что-то необычное?

Чечина пронзительно хихикнула ему в ухо:

– Необычное? Ты хочешь сказать, что вернешься для того, чтобы меня рассчитать! Ты помнишь, что я сказала? Или я – или она!

– Да о ком ты говоришь?

– О прелестной Энни! Не знаю, зачем ты бросаешь на ветер денежки, оплачивая ее житье у Моретти, она все время торчит здесь. Шагу не могу ступить без того, чтобы она не путалась у меня под ногами и не совала свой нос во все, что ее не касается.

– А что она у нас делает?

– Спроси у своего секретаря. Он от нее без ума! Ты говорил, у нас нет собаки? Так вот, теперь она у нас есть: хорошо выдрессированный щенок, который ест только из рук любимой хозяйки, а зовут его Анджело!

– Любимой хозяйки? Он что, посмел...

– Я свечку не держала, так что не знаю, спит он с ней или нет, но меня бы это не удивило – так он себя ведет. Говорю тебе, она все равно что живет здесь! И это даже мешает господину Бюто поддерживать здесь порядок...

– Успокойся, я вернусь через два или три дня и во всем разберусь! Подозрительных посещений не было? – прибавил он, вспомнив, как боялась Анелька появления польских революционеров.

– Если ты имеешь в виду разбойников с самопалами и ножами в зубах – нет, такого у нас не было!

– Хорошо. Слушай меня внимательно! Я не звонил, и ты не знаешь, что я возвращаюсь. Поняла?

– Хочешь сделать им сюрприз? Трудновато тебе будет это устроить.

– Почему?

– Потому что твой секретарь платит мальчишке, чтобы тот встречал все дальние поезда.

– Смотри-ка! Влюблен, но осторожен? Не беспокойся, я приеду на машине. Я купил маленький «Фиат» и оставлю его в Местре у Олизетти... Иди к мужу, Чечина, и спокойной ночи!

Мысль о том, чтобы вернуться в Венецию на машине, явилась князю внезапно. Так к тому же будет и проще, раз он собирается взять с собой Фрица. Что же до венецианских новостей... Альдо совершенно не нравилось поведение Анельки. И ничуть не больше – этого дурачка, который так легко угодил в ее сети.

– Мы уедем послезавтра! – заключил Морозини, посвятив во все это Адальбера. – Поведение Анельки начинает казаться мне странным. Она явилась, умоляя, чтобы я ее спрятал, чтобы спас от врагов, я прячу ее в надежное место, а она не находит ничего лучшего, как прямо-таки вторгнуться в мой дом!

– А ведь было время, когда ты только об этом и мечтал?

– Да, но оно прошло. У этого такого лучезарного на вид создания слишком много теней, слишком много недомолвок, слишком много темных пятен! А главное – слишком много любовников, и сейчас я даже не уверен, испытываю ли еще к ней хотя бы симпатию.

– Думаю, она воображает, что ты все еще безумно в нее влюблен. Напомню тебе, что, явившись в твой дом, она представилась твоей невестой.

– Я достаточно быстро заставил ее выкинуть эту идею из головы...

– Это ты так считаешь! Готов поклясться, она не рассталась с намерением сделаться княгиней Морозини.

– Через постель моего секретаря? Не самый Удачный путь.

Это всего лишь ни на чем не основанное предположение! Я скорее склонен поверить, что таким образом она пытается вписать в твое окружение свой образ... неизгладимый образ. Тебе трудно будет от нее избавиться...

– Разве что я сумею помочь арестовать ее отца или, что еще лучше, пристрелить его!

Видаль-Пеликорн, ничего не отвечая, продолжал рассматривать сердитое лицо друга – энергичные черты, ставшие еще жестче от гнева, высокую, с непринужденной пластикой фигуру, голубые глаза, в которых так часто искрится веселье либо насмешка. Даже при разнице в двадцать лет, думал он, видимо, от такого мужчины нелегко отказаться. И ко всему – еще богатый вельможа!

– Не рассчитывай на это! – вздохнул он наконец. – Даже с Хименой этот номер не прошел.

С окнами, освещенными изнутри множеством свечей – электричество, по-видимому, на сегодняшний вечер было изгнано – Рудольфскроне сиял в ноябрьской ночи, подобно ковчегу в глубине церковной крипты. Казалось, замок приготовился к одному из тех ночных праздников, изысканных и прелестных, которые так любили в минувшие века. И все же, когда ровно в восемь часов маленький красный «Амилькар» доставил к замку своих пассажиров, поблизости больше не оказалось ни одной машины.