И все же я не сразу решилась открыть колпачок. Ведь припасов было так мало. Надо быть осторожной, а то я не смогу остаться нормальной или помочь детям. Дети — они мой первоочередной долг. С другой стороны, этот чужак знал местные опасности. Он уже однажды спас меня, и, может, поможет нам выбраться отсюда. Такими доводами убеждала я себя, и среди них был еще и тот, что не могла же я просто отвернуться от того, кто пришел ко мне вот так, от того, кто был со мной одной расы.

Я просунула руку род его косматую голову, немного приподняла его так, чтобы он облокотился о мое плечо, и, приложив конец тюбика к его полуоткрытым губам, выдавила в рот мягкую пасту. Я дала ему лишь немного, помня, что припасы нужно беречь.

Я видела, что он проглотил это, хотя, казалось, процесс этот был трудным и болезненным. Потом он шевельнулся, будто стремясь сесть; я помогла ему. Он так наклонился вперед, что мне подумалось — он упадет лицом на землю, но он держался за живот, а его рот дергался от боли.

— Не… важно… — Он извлекал слова из хриплых вдохов, изо всех сил стараясь сдержать проявление мучений. — Скоро… станет лучше…

Но мне те мгновения, которые он сражался в этой битве, показались очень долгими. Наконец он выпрямился. Волосы на его лице блестели от пота; он поднес руку отереть пот с глаз.

Потом он посмотрел на еду, и я быстро прикрыла ее рукой. Он съел, сколько дали, но не больше.

— Ты права. — Его голос звучал тверже. — Надо экономить. — Потом, с трудом повернув голову, указал на ветку. — Дай мне… заметус. — И снова в его голосе чувствовались сомнения; он смотрел на цветы почти с опаской.

Чего он хотел, я сказать не могла, разве что знала, какую перемену они произвели во мне. Может, он надеялся на такой же результат. Протягивая ему цветы, я наклонилась понюхать их.

А вот он резко отвернулся, будто запах, который для меня был таким бодрящим, казался ему омерзительным зловонием едких испарений.

Я видела, с каким напряжением он заставляет себя медленно повернуть голову, наклониться к ветке и глубоко вдохнуть. Он с шумом сделал вдох, закашлялся и почти сразу же отклонился от ветки. Его руки поднимались медленно, словно у человека, протягивающего пальцы к горящим углям, собравшего всю храбрость для испытания, во имя долга или воли.

И он взял ветку и держал ее, хотя его трясло и крутило, как под пыткой.

— Больше… не… могу… — На его губе, там где, должно быть, зубы врезались в плоть, появилась капля темной крови. Он отбросил ветку и сел, ссутулившись, с таким безутешным видом, что я с волнением спросила:

— На что ты надеялся?

— Я зашел слишком далеко… После того как я потерял свои припасы, мне оставалось или есть их еду, или умереть с голоду, хотя я никогда бы не сдался! — Он сидел, уставившись на свое собственное тело, будто одновременно и презирал, и боялся того, что видел. Потом, наверное, ему удалось посмотреть на факты трезво и победить себя — его голова снова поднялась, он взглянул на меня, готовый принять то, что было здесь и сейчас.

— Нельзя идти вперед, глядя назад. — Может, это была цитата. — И для нас сейчас должно быть важно только движение вперед. Ты из старой расы Терры? — Перемена темы удивила меня.

И тут я рассмеялась, потому что вопрос был таким глупым.

— Да кто же из нас с Терры, когда даже ее месторасположение никто не знает? Мой отец был исследователем. На Чалоксе он вступил в планетный брак, в результате чего я и появилась. Откуда мне знать, сколько сотен поколений связывает меня с Террой?

— Терра неизвестна? Но это невозможно! Ведь у меня на корабле ленты с Терры! Я только в четвертом поколении от Первого Корабля на Нордене.

Пришла моя очередь изумиться. Я никогда не встречала, даже среди тех дальних странников, которые время от времени бывали в жилище Лазка Волька, кого-нибудь, кто действительно вступал в контакты с Террой. Уже многие поколения это была легенда. Рассказывали, что ее уничтожили в какой-то галактической войне. Те, кого я знала, были либо межпланетными гибридами, как я, или могли проследить — и прослеживали, с нескрываемой гордостью — свое родословное древо к Первому Кораблю. Но и этот корабль, в свою очередь, был с одной из перенаселенных внутренних планет, а не с Терры.

— Никогда не встречала никого, кто так или иначе контактировал бы с Террой. — Интересно, он говорит правду или почему-то старается произвести на меня впечатление?

— Неважно. Важно то, что на Терре есть очень древние легенды о месте, таком как это. — Его рука указала на то, что нас окружало. — Но тогда это было частью Терры.

Теперь я точно знала: он потерял рассудок — так измучен пребыванием здесь, что несет всякую чушь. — Это же Дилан! — возразила я. Только вот в этом я не была так уж уверена. Это точно был не тот Дилан, который я знала.

Тот, кто называл себя Джорсом Косгро, покачал головой.

— Ты говоришь, ты попала сюда с Дилана. Я знаю, что попал сюда с неизвестной планеты, на которой приземлился. И у Терры есть легенды. Ленты на моем корабле — на них есть обо всем этом… Они рассказывают о людях с холмов, которые живут под землей и стараются заманить к себе смертных. Если отведать их еды или питья, становишься привязан к ним. Шкарк — и о нем тоже есть легенды. На три-ди я даже видел похожую на него древнюю статую. А Шак — говорят, он скитался ночами по Терре, принося несчастья или смерть любому, кому попадался на глаза. Такие люди обладали странными силами разума, так что делали вещи, которые человечеству казались невозможными. Даже кольца безопасности — их тоже иногда видели на земле Терры. И считалось, что вступить такой круг — это к несчастью, и к несчастью вдвойне — его так или иначе уничтожить.

Его слова звучали убедительно. По крайней мере, очевидно было, что он верил в то, что говорил. Но не может быть, чтобы это была Терра! Не может быть! Я так и сказала.

— Может, и не Терра, может, что-то другое. Может, это существование в другом пространственно-временном измерении, мир, не подчиняющийся законам природы, которые мы знаем; но время от времени он вступает в контакт с какой-нибудь нашей планетой, так что между ними возникает пространственная связь. Все легенды о Терре очень-очень древние. И — действительно — они из того времени, когда планета была очень малонаселенной и человеческий род был невелик. Такие пересечения миров были в далеком прошлом. Так что, может, случилось так, что связь с этим миром разорвалась и он, или Терра, перешел в новое положение. И тогда, когда врата открылись, они открылись в новый мир.

— Но для чего они заманивают, переносят нас сюда? — Кое-что начало проясняться. — Бартаре… Она хотела приехать сюда — ее кто-то направлял. Но зачем она им понадобилась?

— Бартаре — это кто?

Я вкратце рассказала ему, почему и как здесь очутилась, и что должна найти детей.

— Подменыш, — сказал он. — В одном из сказаний о людях с холмов им по какой-то причине время от времени была нужна новая кровь, и приходилось черпать свежие силы у человечества. Они или переманивали взрослых, или обманным путем зазывали их в свои владения, или обменивались детьми с человечеством, когда те были еще очень маленькими, хотя, может, последнее сказание все-таки о чем-то другом. Ясно, что твоя Бартаре отлично знала, за чем охотится, и нашла это здесь. И — если она их крови, а это вполне возможно… — он покачал головой. — Не думаю, что она вернется добровольно.

— Добровольно или нет, она должна вернуться, — сказала я с решительностью; но в глубине души и сама не понимала, как эта решительность еще не угасла.

— Интересно… — начал он; и когда запнулся, я подсказала ему.

— Ты что-то знаешь… Где я могу ее найти?

— Возможно. Ее призывание — работа одного из Великих. Тебе придется пойти в один из их городов, чтобы выяснить это. А так как у них есть охрана, тех, кого ты ищешь, предупредят о твоем приходе. И не недооценивай их, Килда с'Рин, ибо наш род зависит от работы человеческого ума и машин, которые выполняют наши приказы, а то, чем они обладают, абсолютно чуждо нашему образу мышления и нашим силам, но здесь это могущественнее.