«Трусишка! — поддразнивал он самого себя. — Ты просто трусишка! Внутри нет никого, кроме нескольких лошадей, да, может быть, еще немного крыс!»

Майкл уже готов был повернуть вспять и убежать, но, подавив страх, решительно отодвинул засов и потянул на себя дверь сарая.

Петли скрипнули, лошади, находившиеся внутри, зафыркали и начали нетерпеливо бить копытами об пол в своих стойлах.

— Все в порядке, — громко прокричал Майкл, больше для того, чтобы успокоить собственные нервы, чем по какой-либо иной причине. — Это всего лишь я. Собираюсь задать вам корм! — Но он по-прежнему не решался войти в сарай. Стоял около двери, готовый в любую минуту броситься прочь, если вдруг услышит изнутри какой-нибудь подозрительный звук.

Но, кроме лошадей, он ничего не услышал и наконец проскользнул в сарай, оставив дверь открытой.

Десять минут.

Всего лишь десять минут, и с делами будет покончено, и он сможет отправиться домой. А завтра в школе станет всем рассказывать, что он делал и что видел.

И он скажет всем, что совсем не боялся.

Джо бесшумно пробирался по лесу, перебегая от дерева к дереву, стрелой проносился по открытым участкам местности, когда был полностью уверен, что за ним не наблюдают человеческие глаза. Уже больше часа медленно кружил он вокруг ранчо, пустившись в обход в самом конце тропы, выходящей на пастбище точно напротив кухонной двери. Даже когда спустился по тропе вниз, он был осторожен и избегал небольших открытых пространств, примыкающих непосредственно к пастбищу. Держась на расстоянии нескольких ярдов, Джо оставался под прикрытием леса и, пригнувшись как можно ниже к земле, заметенной снегом, наблюдал за домом, не обращая внимания на холодную сырость, проникающую под его одежду. Наконец он сменил место наблюдения, двинулся в западном направлении, нашел удобную, выгодную позицию, с которой просматривалась не только обратная сторона дома, но боковая, обращенная на запад. Поскольку он так и не заметил никаких признаков чьего-либо присутствия, то двинулся вперед, пробираясь через лес, по-прежнему прячась за деревьями и внимательно изучая дом со всех сторон, довольный, что тот на самом деле необитаем.

Потом Джо вернулся по своим следам на прежнее место и вновь затаился с обратной стороны дома, закрывающего от него самое начало подъездной дороги и сарай. Он сидел на земле, припав к стволу невысокой белоствольной сосны, почти невидимый под прикрытием ее изогнутых ветвей.

Он принюхивался, пытаясь уловить запах, который бы выдал присутствие скрывающегося в доме человека, прислушивался к любому звуку, который мог издать кто-то, поджидающий внутри.

Ничего.

Мышцы его были напряжены, и Джо в конце концов бросился вперед, вынырнул из-под прикрытия дерева, быстро пересек заметенный снегом двор и юркнул в спасительную тень дома. Остановившись на короткое мгновение, скользнул к его западной стене и поспешил к разбитому окну, через которое два дня назад проник внутрь его отец.

Два дня.

И более суток с тех пор, как он, покинув хижину, забирался все выше и выше в горы, пока наконец не обнаружил пещеру, предоставившую ему убежище. Он заполз в нее и, невидимый постороннему глазу, наблюдал, как кружил в небе, разыскивая его, вертолет. Затем, завернувшись в медвежью шкуру, которую прихватил с собой из хижины, проспал всю ночь беспокойным прерывистым сном.

Но этим утром Джо проснулся голодным, в животе урчало, появились болезненные спазмы в желудке. Он съел немного снега, утолив тем самым жажду, но не избавившись от чувства голода. По мере того как медленно тянулись утренние часы, мальчик все чаще и чаще думал о съестных припасах, хранившихся в доме.

Продуктов было гораздо больше, чем может потребоваться одному человеку.

И никого там, безусловно, не будет.

После того, что произошло.

Оставив все еще прихрамывающую волчицу в пещере, он пустился в путь, вниз с горы. Голод с каждым шагом нарастал, но не лишал его чувства предосторожности.

И вот он наконец на месте, а дом, как Джо и предполагал, необитаем!

Если не считать, что кто-то заделал куском фанеры разбитое окно. Он протянул вперед руку, пальцами ухватился за край фанеры и изо всех сил рванул ее. Какое-то мгновение она держалась прочно, затем он почувствовал, как поддался один из гвоздей, секунду спустя щелка стала достаточно широкой, чтобы просунуть туда пальцы обеих рук. Он вновь потянул, и угол фанеры слегка отошел, затем все четыре гвоздя, вбитые в ее нижний край, уступили, и ему удалось оттянуть фанеру на достаточное расстояние от оконной рамы, чтобы пролезть через подоконник и скатиться на пол.

И вновь, подобно осторожному животному, Джо прильнул к полу и прислушался.

В доме было тихо.

Он поднялся на ноги, быстро прошел на кухню и открыл дверцу холодильника.

На нижней полке, на той же тарелке, куда убрала их Марианна, лежали пять отбивных, завернутых в целлофан. Разорвав на одной из них упаковку, Джо начал рвать зубами сырое мясо и глотать его, почти не жуя.

Боль в желудке утихла, затем вообще исчезла, когда он, покончив с первой отбивной, приступил ко второй.

Утолив голод, Джо повернулся спиной к холодильнику, оставив его открытым, и пошел через столовую к лестнице. Он начал медленно подниматься наверх, вдыхая носом знакомые запахи и ароматы, всколыхнувшие дремавшие в нем чувства.

Он подошел к своей комнате, но прошел мимо, направляясь к другой двери.

Дверь была приоткрыта.

В самой комнате запах ее обитателя был сильнее. Он глубоко вдыхал его, и при каждом вдохе странное тепло растекалось по его телу.

Алисон.

Алисон, которая всегда была добра к нему, даже после того, как он напал на нее.

Джо подошел к дверце стенного шкафа и открыл ее.

Шкаф был пуст, вся ее одежда исчезла. Глаза его быстро осмотрели комнату, и взгляд остановился наконец на шарфе, забытом на спинке кровати.

Шарф, который он сам для нее выбирал.

Он схватил шарф, поднес к лицу, вдыхая исходящий от него аромат. Наконец обмотал клетчатый кашемир вокруг шеи, успокоенный запахом девочки, которая стала его единственным другом за всю его жизнь.

Минутой позже Джо вновь спустился вниз и начал бросать в пластиковый пакет продукты, стараясь набрать как можно больше. Наполнив пакет, он выскользнул из дома через заднюю дверь и готов был уже направиться в сторону ручья, к безопасности гор, когда заметил слегка приоткрытую дверь сарая.

Он остановился, уже почти повернулся, чтобы уйти прочь, затем принюхался.

Легкий ветерок дул со стороны сарая, и Джо ощущал запах лошадей. Знакомый аромат вызвал в памяти воспоминания о тех днях, когда он проводил с ними бесконечные часы, задавал им корм, чистил их, объезжал, катался верхом... С тех пор, казалось, прошла уже целая жизнь.

Дни, которые канули в вечность.

Он глубоко вдыхал успокаивающий запах, желая надолго запечатлеть его в своей памяти, но вдруг мышцы его напряглись. Из сарая доносился и другой запах.

Запах, которого он никогда прежде не замечал, но который сейчас вызвал в нем внезапную ярость.

Майкл Стиффл.

Майкл Стиффл был в сарае, и его запах, до этого незнакомый, воскресил у Джо неприятные воспоминания.

Воспоминания о том, как Майкл насмехается над ним, бросает ему в лицо, что он сумасшедший, шепчется за его спиной, думая, что Джо его не слышит.

Воспоминания выплывали из его подсознания, сменяя друг друга, и постепенно Майкл Стиффл начал олицетворять собой презрение, обиды, оскорбления, от которых все эти годы Джо страдал по вине одноклассников. Ярость его нарастала. Джо бросил на землю пакет с продуктами и двинулся к открытой двери сарая.

Майкл Стиффл наполнял кормом корыто в стойле Шейки, когда огромная кобыла вдруг зафыркала, вскинула голову и стала пятиться от двери. Копыта ее застучали по деревянному настилу, глаза расширились.

— Что с тобой? — спросил Майкл, оторвав взгляд от корыта и ласково взглянув на лошадь.