— Кстати, Нодар к этим автостадам тоже причастен, участвует во взаиморасчетах автобарыг Грузии с москвичами, — уточнил Кострецов.

— И здесь Нодар с Маэстро схлестнется, потому что бригада Грини Духа трудилась на Маэстро.

— Вот как?

— Да, — Гена бойко поправил очки, — на Маэстро работают несколько автоугонных бригад. Он их курирует и обеспечивает сбыт по странам СНГ. Значит, по автопартии Духа на Грузию с Чкаловской у Маэстро с Нодаром общие дела. Вмешается ФСБ Грузии — и рассчитываться тбилисским ворам с Маэстро нечем будет, кроме тюремной пайки.

— Эка мы! — довольно потер руки капитан. — Тогда ведь еще Маэстро не установили, а след на Грузию четко взяли. Так что это за Маэстро? Биография есть?

Гена покачал головой.

— Белое пятно. Только по его деятельности в последние годы имеются агентурные оперативные данные. Словно б из-под земли вынырнул.

— Так, лейтенант, не бывает. В уголовном мире их «другой жизни» досье, конечно, не составляют, но сведения, слухи в том болоте, особенно про авторитетов, обязательно бродят.

— Я, Сергей, это хорошо понимаю. Но вот сумел как-то Маэстро законспирироваться.

— Что ж, его в Москве никогда не задерживали, хотя бы ГАИ? Не пытались установить местопребывание, местожительство?

Развел Топков руками.

— Такое впечатление, что он невидимка. Донесения на него идут от третьих, четвертых лиц, в смысле их уровней общения с Маэстро. Фотографии нет.

— Странный объект. Значит, и от своих прячется?

— Похоже. Все контакты Маэстро, даже с авторитетами, исходят от двух-трех его приближенных. В лучшем случае — сам поговорит с кем-то, но только по телефону.

— О Вадике что-то есть?

— Нет, Сергей, о Вадике по оперативкам тоже ни слуху ни духу.

Кострецов задумчиво посмотрел в окно, потом, усмехаясь, на Топкова.

— Как же ловить невидимку?

Весело прищурился Гена.

— Если по святым наукам, то именно сетью и надо. Не видят Маэстро лишь уголовень, как ты выражаешься, а наша-то сетка его запутает и высветит.

— О-о, на эту тему Петя Ситников любит потолковать. Но есть здесь рациональное зерно, Божий промысел, как церковные люди бы сказали. Значит, будем дальше невидимку закольцовывать. Но к услугам нашим осталась лишь Сонька. Все, кого мы могли использовать из подведомственной Маэстро Грининой грядки, начиная с Духа, вне игры. А на бригаду Феди Трубы мы так же из-за его преждевременной кончины не смогли выйти. Хотя я теперь почти уверен, что скоординировал театральные грабежи двух этих бригад — Маэстро.

— А почему только Сонька? Вахтанг тоже должен выходы на Маэстро знать, раз тот за куратора и по их блатхате.

— Куда ему, Гена?! Сонька, если ей верить, сама привлекла Маэстро. Вахтанг больше на Нодара ориентируется. Эх, как это я Вадика упустил?! Тоже какой-то невидимка. Вспорхнул с дыркой в спине, на «ниссане» улетел.

— И на Камбуза спикировал, — закончил Топков. — А красный «пежо» от Грини у Вахтанга? Как он к нему попал?

— Камбуз меня на этот счет просветил. Обычное дело: отогнали Веревка и Камбуз эту машину приемщику, то есть какому-то промежуточному лицу, тот ее Вахтангу передал. Я сразу о том приемщике Камбуза не спросил, а теперь и не спросишь.

Гена нахмурился.

— Так что ж, сидеть нам и новостей от Соньки ждать?

— Зачем же ждать? Надо — на опережение. Настраивай подслушку и давай сам или кого-то еще в засаду к дому Вахтанга. Туда сейчас все нитки сойдутся. Вадик по Соньке сохнет и должен там нарисоваться. Сонька после встречи с Нодаром, возможно, на Маэстро выходить будет.

Приподнялся лейтенант, небрежно сунул блокнот в карман.

— А я-то, крупицы собирая на Маэстро, думал, что достаточный банк данных зарядил, чтобы его ухватить. Ведь у меня схемы многих его операций есть.

— Гена, Гена, — отечески произнес Кострецов, — привыкни ты, что наше дело больше в это копание и шуршание бумагами упирается. Крупную рыбу взять и надолго в садок с решетками посадить — это по нынешним временам большая удача. Ей-богу, прав Ситников. Говорит он: пристрелят воры вора — и благодарственно перекрестишься… Ну что нам дадут схемы операций Маэстро? Схемы эти в кримбыте довольно похожие и давно надыбанные, как ворье выражается. Мало их знать, надо вычислить, как ими Маэстро пользуется, его почерк определить. Но даже если и найдешь потерпевших, за руку верхнего ворюгу не всегда схватишь.

— Что же, на какой-то прокол Маэстро только и можем рассчитывать?

— Выходит так, Ген.

Топков опять сел и возмущенно сказал:

— Ну, ты даешь! Имеем огромный аппарат, армию оперов и агентуры и должны пассивно ждать, пока вор не оплошает?

Кострецов усмехнулся его горячности.

— Можно, конечно, и по-другому: как при ЧК, НКВД пробовали. Хватать — за одно паскудное выражение рожи. А если, например, с наколками попался, то расстреливать у ближайшей стенки. Но в чекисты-то шли люди с красной уголовной психологией… Правда, у нас этих настроений до сих пор навалом. Вам в Вышке какой-нибудь старпер-преподаватель не орал с кафедры: «Органы всегда правы!»?

— Было. Инструктор по рукопашному бою любил это повторять.

— Вот! А это даже не старпер, а, небось, довольно молодой мужик.

Гена посмотрел на капитана саркастически.

— Сергей, я ведь о твоих подвигах много знаю. Именно ты к нормам правопорядка, а то и законности довольно наплевательски относишься, частенько самостийно действуешь. Да взять хоть наше расследование, как ты без санкции у Вахтанга «жучки» насовал.

Кость смущенно подвигал бровями.

— Это есть. Ты прав, много иной раз на себя беру. — Он энергично поглядел на лейтенанта. — Вот ты меня и окорачивай по беспределу.

Топков занудно сказал:

— «Окорачивать» можно только коня, я уж тебя поправлял. И слова «беспредел» нет в правильном русском языке, есть — «беспредельность».

— А «базлать», «куликать», «базарить» — есть?!

— Но это же феня — жаргон преступного мира.

— Вот, Ген, ты туда и все мои речи запиши. Говночистом работаю, дерьмом мажусь. Совершенно справедливо ты меня самостийностью попрекнул. А почему я такой? Да потому что, как зараза, оперское дело, внедряются в организм поганые микробы, вирусы всякие. Полоскаешься со сволочью — их словечки, приемы в тебя впитываются. Грань в ментовском и уголовном иногда не различаешь. Это как у хирургов, многие из них, что коновалы. Никакого почтения к человеческой боли, страданиям, самой смерти.

— Неужели и я таким сделаюсь? — длинно посмотрел на него Гена через очки в аккуратной оправе.

— А куда ты денешься?! — с сердцем отозвался капитан. — Никуда не денешься, если твоя работа центром всего для тебя станет.

Сонька удостоилась у Нодара аудиенции, назначенной ей в гостинице «Кольцо». Она обрядилась в свое самое декольтированное платье, возвела из меди прекрасных волос прическу у дорогого парикмахера и прибыла к кабинету Нодара, располагающемуся в отдаленном от гостиничных покоев помещении.

Мордоворот у двери пригласил ее войти.

Нодар, усатый грузин лет сорока, с блестящими желто-черными глазами, кажущимися мокрыми, сидел на атласном диване, поодаль от его «присутственного» письменного стола, перед низким столиком с вином и фруктами.

— Проходи, Сонечка, и за свою красоту со мной выпей, — приветствовал он ее.

Сонька присела с другого края на длинный диван, взглянула на него с прищуром.

— Все такой же, любишь баб комплиментами смущать.

Они выпили из узких фужеров.

— Что у тебя там происходит, Соня? — осведомился Нодар, откусывая персик.

— У меня?! Эта хата давно не моя, Нодар. Ты-то лучше всех знаешь. Вахтанг там босс, у него и спрашивай. Он уж начал мне морду бить.

— Э-э, дэвушка, виляешь. Как Вахтанг может боссом стать, если ты недовольна?

Сонька поправила груди и независимо произнесла:

— Есть такое дело. А с чего мне в кайфе быть? Вахтанг совсем с разума съехал, только о бабьих дырках думает.