– Расколочу! – взревел взбешенный Кощей. Зеркало продолжало корчиться, но уже беззвучно.

– Не утруждайте себя, Ваше Бессмертие,– засуетился Соловей-разбойник,– я щас свистну, и от этой вредины только осколочки останутся.– Соловей со всхлипом втянул в себя воздух. Щеки его раздулись, глаза выпучились…

– Не сметь! – взвизгнул Кощей.– Экземпляр уникальный. Где другой такой найдем?

С тихим свистом проколотой шины грудь разбойника медленно опала.

– Уникальный… Я, может, тоже уникальный,– набычился Соловей,– а кто ценит? Все косятся… детишек малых мной пугают… А я, может, только снаружи такой страшный, а внутри желтенький и пушистый… Уйду я от тебя, Кощей, в тридевятое царство.

– И чем заниматься там будешь? – ехидно осведомился Кощей.

– В ансамблею поступлю.

– Куда-куда?

– В ансамблею… Свистом художественным заниматься буду.

– Твоя работа? – подпрыгнул на троне Кощей, стремительно повернувшись к зеркалу.– Знаешь, как это называется? – Острый костлявый палец Кощея Бессмертного выстрелил вверх, будто вознамерился пронзить потолок.– Несанкционированный допуск посторонних лиц к секретной информации!

– Ух ты,– завистливо протянул Соловей-разбойник, почесывая затылок,– мне бы так…

Зеркало, подавленное эрудицией шефа, пришибленно молчало. Воодушевленный моральной победой Кощей поспешил развить успех.

– Терем ненаглядной моей,– бросил он короткий приказ.

– Как представить изволите? Вид сверху, сбоку, спереди аль в разрезе? – не удержавшись, опять съязвило зеркало.

– Не умничай!

Зеркало замерцало. По темной поверхности вновь покатились голубые волны.

– Ну, скоро ты там? – нетерпеливо заерзал на троне Кощей.

– Отстань. Видишь, настраиваюсь? Координатную сетку на местность накладываю. В данный момент идет поиск объекта. Не мешай работать.

Похоже, зеркало решило показать, что и оно не лыком шито. Кощей недовольно крякнул, но промолчал. Тем временем волны успокоились, и на поверхности зеркала установился штиль. Голубизна становилась все прозрачней и прозрачней, и вот уже сквозь нее проступили контуры посада Василисы Премудрой. Изображение стремительно наливалось красками, наполнялось жизнью. У резного терема хозяйки посада царила предпраздничная суета. Как угорелые сновали взад и вперед сенные девки. На огромное блюдо, покрытое затейливо расшитым рушником, два дюжих пекаря водружали гигантский каравай, украшенный сверху внушительного размера солонкой. Сама Василиса дирижировала хором мальчиков: разучивалась кантата по случаю возвращения Ивана вдовьего сына в терем суженой.

– Готовятся,– прошипел Кощей,– каждый денек считала, змея подколодная.

– Чего это они? – полюбопытствовал Соловей-разбойник.

– Ваньке, увальню деревенскому, неграмотному да неотесанному, встречу готовят,– мрачно ответил Кощей.– Ну ничего, ужо вы у меня попляшете, вот только последнюю зарубку сделаете.

В этот момент к Василисе подошел старый седоусый воин. Сняв шелом, почтительно поклонился и протянул ей кинжал с изящной рукояткой в виде золотой змейки, держащей во рту кроваво-красный рубин. Радостно вспыхнув, Василиса схватила кинжал и подбежала к частоколу из сорока столбов, испещренному многочисленными зарубками. Последний сороковой столб имел всего лишь две отметины.

– Вот оно… – Кощей Бессмертный аж привстал от нетерпения, нервно потирая руки.– Ну, милая, давай,– азартно прошептал он. Внезапно Василиса Премудрая повернула голову и, взглянув в упор на Кощея Бессмертного, шаловливо высунула язычок и рассмеялась.

– Не нукай, не запряг,– озорно пропело ее изображение. И Василиса смело погрузила нож в мягкую древесину. В безоблачном небе яростно полыхнула молния. Грянул гром, и вот уж не Василиса Прекрасная, а страшный лесной зверь – огромная бурая медведица, оскалив жуткую пасть с острыми желтыми клыками, ревет Кощею в лицо:

И вновь полыхнула молния, сопровождаемая оглушающими раскатами грома, в котором утонули последние слова Василисы Премудрой. Зеркало выгнулось дугой и потухло.

– Она знала… – прошептал пораженный Кощей.– Ах, какая женщина, какая женщина… Нет, я должен… просто обязан на ней жениться… Соловей!

– Здеся я, Ваше Бессмертие.– Соловей-разбойник попытался вытянуться по стойке «смирно».

– Иван до терема дойти не должен! – Окинув критическим взглядом своего солдата, Кощей с сомнением покачал головой: – Не, один не потянешь. Лиха Одноглазого с собой возьмешь.

Нараспев прочитав заклинание вызова, Кощей щелкнул пальцами, и в тронном зале появился маленький, пришибленный, сгорбленный мужичок в старом, неоднократно залатанном платье. Покрытый струпьями, лишаями и перхотью, он распространял вокруг себя невыносимое зловоние давно не мытого тела. Один его глаз скрывала широкая черная повязка наискось, другой он медленно поднимал на Кощея Бессмертного.

– Не сметь на меня смотреть! – Кощей поспешно ретировался под прикрытие трона.

Под сводами зала прошелестел тихий, жалобный стон.

– Зачем звали, Ваше Бессмертие?

– Ты вот что, болезный… ты… это… того… к стеночке поближе…

– Уже стою, Ваше Бессмертие.

– Да к нам, извиняюсь… тылом…

– Уже повернулся, Ваше Бессмертие.

– Ну и умничка, вот так вот и стой… пока… до особого, так сказать, распоряжения… да.– Кощей осторожно выглянул из-за трона. Бедовый глаз Лиха Одноглазого изучал картину, на которой Его Бессмертие стоял на вершине горы, сложенной из черепов.

Кощей облегченно вздохнул.

– Диспозиция у вас, значит, такая будет, ребятушки,– сообщил он, обращаясь преимущественно к Соловью-разбойнику.– Зерцало! А ну-ка высвети нам все тропки к терему Василисы Премудрой, что от северных границ царства-государства моего начало берут.

Зеркало с подозрительной расторопностью вспыхнуло вновь и нарисовало на стекле что-то отдаленно напоминающее географическую карту. Кощей Бессмертный с опаской ткнул пальцем в тонкую ниточку дороги и, убедившись, к своему удивлению, что палец остался цел, окончательно воспрянул духом.

– Ивашке, кроме как по этой дорожке, другого пути нет, да вот беда – чисто поле вокруг, где одолеть богатыря не каждому дано. Значит, что?

– Что? – тревожно спросил Соловей-разбойник.

– Засаду будем делать. Как только дорожка в лесочек нырнет.

– Так их тут три. На какой залегать-то будем?– заволновался Соловей-разбойник. Дорога действительно расходилась на три тропинки, которые, причудливо петляя, углублялись в редкий лесок, выныривая уже у посада Василисы Премудрой.

– На центральной, конечно,– противно захихикал Кощей.– Витязи – они ленивые, привыкли ходить короткой дорожкой. Ну а чтоб не заблудился родимый, мы ему камешек путеводный подкинем. За дело, славные воины мои! Жду вас с победой.– Кощей Бессмертный щелкнул пальцами, одним махом переправив своих слуг в зону предполагаемых военных действий. Исчезновение Лиха Одноглазого сопровождалось грохотом упавшей картины, которую он перед этим терзал своим страдальческим оком. Вместе с картиной упал и изображенный на ней Кощей. Теперь он лежал вверх тормашками у подножия горы, наполовину засыпанный плотоядно оскаленными черепами.