– Деловой? – переспросила Ким Салливан. – Может, это все и объясняет? Он занимается политикой, состоит в демократической партии.

– Какой политикой? – удивилась Джилли.

– Ходят слухи, что Рори Кинкейду прочат лидерство в партии демократов, – сказала Ким. – И он баллотируется в сенат.

– Я и не знала… – разочарованно протянула Джилли.

Новость обескуражила ее. Она постелила на плетеный столик скатерть бежевого цвета, расшитую кружевами, и подумала, что Рори Кинкейд не так прост, как ей показалось. К тому же она не любила политику, ассоциировавшуюся в ее сознании с шахматными фигурами, которыми манипулируют люди из Вашингтона. И еще она подумала, что только ее бабушка питала к политике настоящую страсть.

Джилли поставила на столик несколько ярких парфюмерных флаконов так, чтобы их хорошо было видно снаружи.

– Джилли, а что ты о нем думаешь? – поинтересовалась Ким.

– О ком? – спросила Джилли Скай, хотя поняла вопрос.

– О Рори Кинкейде, конечно.

Джилли вздрогнула, и флаконы упали на скатерть. Она взглянула на подругу.

– Ради Бога, что я могу о нем думать? В монастыре меня воспитали пуританкой. Я не готова к тому, чтобы понять мужчину.

Она угодила в яблочко, ибо старалась избавиться в своих мыслях от Рори Кинкейда. Хотя ее бабушка и не была католичкой, Джилли Скай с детских лет до средней школы воспитывалась в Духовной академии Святой Богоматери, славившейся строгими правилами. Академия находилась на побережье залива Сан-Франциско. За холодными стенами бывшего женского монастыря Джилли и сотню-другую таких же запуганных одноклассниц наставляли сестры Тереза, Бернадетта и Мария Гауделу-па. Они были истинными католичками и не учили своих воспитанниц общению с мужчинами.

Наконец Джилли удалось справиться с парфюмерными флаконами, и она постаралась отойти от стола так, чтобы неосторожным движением не выдать своего волнения. Она занялась парой ботинок со сбитыми носками фирмы «Фрай» и поместила их рядом с креслом-качалкой. Широкие джинсы той же фирмы она небрежно бросила на сиденье кресла, а футболку, пестревшую всеми цветами радуги, – на спинку. Слева, решила она, должен находится манекен, изображающий застенчивую женщину начала 1900-х, а справа – манекен в виде современной девушки. Она выстроила композицию так, как спланировала.

Джилли торопилась закончить работу пораньше. Почему-то сегодня общество Ким Салливан ее смущало. Правда, Ким, вернувшись с последним реквизитом, уже не расспрашивала Джилли о Рори Кинкейде, а молча протянула ей пластиковый прозрачный шар. Идея была такова: слева надо было разместить шар с фотографией мужчины прошлого века, а справа – шар с фотографией современного мужчины-сердцееда. Оба шара должны были символизировать женские мечты. Для этого Ким потратила целый вечер, путешествуя в Интернете, и Джилли ожидал сюрприз. С шаром, размещенным слева, у нее не возникло проблем, внутри его красовался мужчина с большими усами, но как только она взяла второй шар, чтобы подвесить его над современной женщиной, то чуть его не уронила.

Ким Салливан даже воскликнула:

– Тебе помочь?

Джилли растерянно моргнула: внутри шара была наклеена фотография Рори Кинкейда.

– Мне почему-то понравилась эта фотография, – сочла нужным объяснить Ким.

Казалось, Джилли ничего не слышала. Она, как соляной столб, застыла на стремянке, держа в руках шар. Образ Рори Кинкейда снова завладел ее воображением. Кто бы мог подумать, что она влюбится с первого взгляда!

– Эй!.. – Ким помахала рукой передлицом подруги. – Что с тобой?

«Неужели ты влюбилась? – растерянно думала Джилли. – Ты, которая привыкла быть неуязвимой для чувств.

И почему? Почему при звуках его имени ты теряешь голову? Почему ты не можешь избавиться от этого видения? Может быть, это от недостатка витаминов? Но мне хочется снова увидеть его». Она посмотрела на Ким.

– У нас есть «броколли»? – как сомнамбула, спросила Джилли. – Или абсент?

Ким округлила глаза:

– Тебе плохо? Слезай быстрее.

Джилли ничего не ответила, а вместо этого шагнула с лестницы прямо в ванну. Но даже это не привело ее в чувство.

«Может, рассказать обо всем Ким Салливан, и она поможет?» – подумала Джилли и заговорила низким от волнения голосом:

– Я не понимаю. Он меня преследует… Со мной такого не бывало. Когда я ехала на встречу, я думала, что увижу Билла Гейтса, – она закрыла глаза и нарисовала себе образ широкоплечего, узкобедрого Рори Кинкейда, идущего по дорожке ей навстречу, а за его спиной во всем своем великолепии возвышается Кэйдвотер, – а вместо него я встретила голубоглазого темноволосого принца.

– Принца? – удивилась Ким.

– Он меня преследует… – призналась Джилли Скай.

– Так быстро? – снова удивилась Ким.

– Может быть, ты мне объяснишь. Я такого никогда не испытывала. Словно живу во сне. Каждый раз, когда я думаю о нем, я представляю, что он заключает меня в свой замок, где держит как заложницу. Потом… Он такой сексуальный… приходит в гарем…

Впервые она рассказывала подруге о своих мыслях. Однако она не успела насладиться триумфом рассказчицы, как Ким Салливан засмеялась. Засмеялась звонко и весело.

– Подружка, у тебя эротические фантазии!

От смущения Джилли замолчала. С безнадежной улыбкой, которой она просила у Ким снисхождения, она села в ванну, погрузившись в упаковочный материал. Ей было стыдно не из-за своих чувств, а оттого, что впервые она невольно встала между подругой и ее дочерью. Но она ничего не могла с собой поделать. Ее чувства походили на лавину, от которой нельзя было укрыться. И она впервые поняла, что открыла для себя другой мир, который доселе был ей неведом.