Амуницию Артему выдали на складе. Куртка из свиной кожи в качестве доспеха и шапка из того же материала, подбитая мехом, в качестве шлема. Получил он меч и нож с лезвием сантиметров тридцать. Его одежда осталась при нем. Так же были снаряжены и остальные ополченцы. Алебарды выдавали при несении караульной службы.

Объяснял все детали службы и давал пояснения Герберт. Он же представил Артема остальным ополченцам. Больше к Артему не приставали. Во всех смыслах этого слова. Артем быстро обнаружил, что вокруг него образовался некий вакуум, и общаться он мог только с Гербертом. Герберт был местным карьеристом. Из кожи вон лез, стараясь услужить начальнику. Был он помощником десятника, но этот самый десятник, пожалуй, боялся своего помощника даже больше, чем сотника, и ненавидел его лютой ненавистью. Артем несколько раз видел, как перед построением Герберт подходит к Цильху и о чем-то говорит, подобострастно заглядывая в глаза боссу. Вечерами Герберт часто ходил в дом Цильха и пропадал там по часу. Очевидно, это был штатный цильховский стукач. Глазки у Герберта постоянно бегали, и Артему все время хотелось помыть руки после его рукопожатия. Однако именно Герберт давал Артему все необходимые знания по службе, стоял с ним в караулах и помогал в освоении разговорного немецкого языка.

Цильх часто обучал фехтованию новичка лично. Это были первые и весьма полезные уроки по владению местным оружием для Артема. Он быстро знакомился с тактикой боя, осваивал, как рубить доспех, металлический, кожаный, как резать мясо противника, рубить кости. Для подготовки своей «гвардии» Цильх не только не жалел отдавать на тренировки старые доспехи и поношенные куртки ополченцев, но и велел рубить мечами свиные туши, закупленные для ополченческой трапезной.

Рукопашным боем с Артемом он больше не занимался. Хотя несколько раз во время тренировок приказывал ему схватиться с кем-то из ополченцев, выбирая ему самых сильных и опасных противников. Иногда выставлял против Артема двоих или троих. Хотя это и стоило Артему пары приличных синяков, победа каждый раз оставалась за ним. Цильх внимательно наблюдал за поединками.

От Герберта Артем узнал, что Цильх был действительно родом из семьи колбасника из Ганновера. В ранней молодости он подался в ландскнехты и, прослужив лет двадцать и отличившись в какой-то битве, был назначен главой ополчения Петербурга. Сейчас Цильху было уже под пятьдесят, но его выносливости, ловкости и искусству владения мечом можно было только позавидовать.

В «гвардейской» сотне, кроме Артема, было только трое русских. Двое уже перешли в католичество, один еще нет. Но, впервые увидев их, Артем сразу понял, что эти люди относятся к категории тех, к кому поворачиваться спиной нельзя никогда. Друзей у него так и не появилось. С сослуживцами он держался ровно, но сближаться с этой публикой, способной говорить только о шлюхах и пиве, желания у него не было.

«Идеологической работой» среди ополченцев занимался отец Паоло. Итальянец, правая рука Великого Инквизитора, бывшего, по слухам, серым кардиналом при Гроссмейстере. Для католиков служились мессы, а с православными ополченцами отец Паоло проводил собеседования. Артем быстро оценил мастерство священника. Тот не критиковал православие. Никогда. Ничего не требовал от иноверцев. Он просто проводил этакие «политинформации», из которых следовало, что христианский (то есть католический) мир расширяется и побеждает везде и скоро охватит всю землю. Ополченцам мягко намекалось, что скоро не католикам в этом мире будет некуда податься. А вот сменив веру, они могут присоединиться к хозяевам жизни. Пропаганда брала свое, и каждый месяц кто-то из православных переходил в католичество.

Уже получив первую увольнительную, Артем отправился к отцу Александру и рассказал свою историю. Священник выслушал его молча, глядя куда-то сквозь стену, и наконец промолвил:

– Ступай, человече, Бог тебе судья.

– Отец Александр, – произнес Артем, – я не предам вас.

– Главное – не предай себя, – ответил священник. – Ты сильный и умный человек. Ты не останешься в серых лошадках. Ты либо взлетишь высоко, либо падешь низко. Выбор будет за тобой. Падать легче, чем подниматься. Может быть, даже, падая, ты обретешь богатство и власть, но не это главное в жизни. Господь наш сказал: «Не ищите богатств в этом мире», потому что нажитое богатство и власть могут быть потеряны тобой в мгновение ока, и не стоит это многих лет твоей жизни и тех злодейств, которые потребуются, чтобы обрести их. Каждый ответит перед Богом за свои деяния. Но и не это главное. Ты многое можешь понять в этом мире. У тебя большая душа. Но если пойдешь иным путем, потратишь свою жизнь на тщетное, предашь себя. Ты еще не нашел своего пути, но скоро должен будешь выбирать. Постарайся запомнить мои слова. Я верю в тебя, но твое будущее в твоих руках. Ступай. – И, поднявшись, священник благословил Артема. Аудиенция была окончена, но после нее у Артема на душе остался тяжелый камень.

Так потекла служба. Примерно через два месяца Артему пришлось впервые применить боевые навыки. В январе, после объявления о повышении сбора за торговлю на ратушной площади, приезжие торговцы собрали нечто вроде стихийного митинга. Магистрат вызвал ополченцев, и три десятки из цильховской гвардии очистили ратушную площадь за полчаса. Артем участвовал в разгоне и был удивлен, насколько вяло сопротивлялись торговцы. Впрочем, даже тех, кто полез в драку, ополченцы быстро скрутили. Артему удалось захватить какого-то рослого купчину, который взгромоздился на свои сани и, размахивая оглоблей, отгонял подступивших ополченцев. Увидев это, Артем вложил в ножны меч, которым он орудовал как дубинкой, нанося удары плашмя, шагнув вперед, принял удар оглобли на щит и, мгновенно рванув вперед, ударом того же щита сбил купчину с ног. Прыгнув на противника сверху, он завел руку купца на болевой, а подоспевший Герберт помог связать пленника веревкой.

Вскоре после этого Артема пригласил на «индивидуальное собеседование» отец Паоло. На улице стояли крещенские морозы, и, войдя со двора, Артем даже вздрогнул от резкого перепада температур. Комната была жарко натоплена, а в камине ярким пламенем горела большая охапка поленьев. Похоже, итальянец так и не привык к северному климату. Священник сидел за столом, покрытом красной скатертью. Перед столом стоял стул с высокой спинкой, на который Паоло пригласил Артема сесть. Русским священник владел достаточно хорошо. Хотя к этому моменту Артем уже достаточно успешно объяснялся с сослуживцами по-немецки, падре настоял, чтобы беседа велась по-русски. Проговорив несколько дежурных фраз о верности долгу ополченцев и необходимости добросовестно нести службу, отец Паоло обратился к Артему:

– Скажи мне, Артем, я обещаю, что любой твой ответ никак не повредит твоей службе. Я просто хочу понять тебя. Я знаю, что в ополчение ты попал не по своей воле.

Если бы ты мог уйти со службы, ты бы оставил ее?

«Провокация, и не очень искусная», – подумал Артем.

– Нет, – ответил он. – Я думаю, что остался бы на службе.

– А что тебя держит? – с мягкой, вкрадчивой улыбкой спросил священник. – Разве тебе, человеку умному, грамотному, место среди тупого отребья?

«Вот это поворот, – подумал Артем, – похоже, игра посложнее. Ну что же, побеседуем».

– Мне очень нравится наш командир Клаус Цильх, – откидываясь на спинку стула, произнес он.

Священник удивленно поднял брови:

– Правда? Чем же?

– Он смелый воин, умный человек. Под его командованием служить приятно.

– Интересно, я надеюсь, что это не грубая лесть.

– Нет, не лесть, – спокойно отозвался Артем.

– Даже если и лесть, – улыбаясь, произнес Паоло, – ты сказал мне главное, что я хотел услышать. Ты воин. Если бы в душе ты был купцом, ты даже льстил бы по-другому.

– Что из этого следует? – сказал Артем, сохраняя внешнюю невозмутимость, но внутренне содрогаясь. Он понял, что поп поймал его в какую-то ловушку. В какую?