– Зато наверняка русские здесь не нападут, сэр, – заметил офицер. Он сделал гримасу и тут же снова зарылся носом в огромный платок.

– Сейчас нам страшны не русские, – ответил Ней, – а дезертиры. После сегодняшнего их будут сотни.

Очень медленно вся кавалькада, состоявшая из людей, лошадей и повозок, проехала по зеленому холмистому Бородинскому полю, пересекла загрязненный ручей, видя, как сверкание и грохот поля боя превращаются в тихое, вонючее кладбище, где шумит высокая трава, а деревья дают последний приют их братьям и товарищам и их врагу. Во время этого марша многие молодые рекруты не выдерживали, их тошнило.

Император ехал шагом, глядя прямо перед собой. Он был хорошо знаком с последствиями войны, они уже больше не трогали его; но он понимал, какой эффект они должны произвести на его войска и решил про себя ввести смертную казнь для каждого, кто бросит оружие или будет способствовать снижению боевого духа. Он продвигался вперед, и голова его опускалась все ниже и ниже; можно было подумать, что он спит. Те, кто хорошо знали его, узнавали в этом присущее только ему проявление отчаяния.

– Опять идет снег! – воскликнула Екатерина. – Сегодня ни одному посыльному не добраться.

Александр был вместе с ней в Твери, и сейчас они сидели в той же гостиной, в которой Екатерина услышала новость о смерти Багратиона. Она поднялась и прошла по направлению к окну.

– Бесполезно. Окно замерзло, и мне ничего не видно.

– Он доберется, – сказал Александр. – Но вам вовсе не обязательно ждать вместе со мной, если вы устали.

– Я не устала! Я так же беспокоюсь, как и вы. Просто я всегда так не любила ждать!

Екатерина беспокойно двигалась по комнате, перебирая украшающие ее безделушки, и ее длинные юбки издавали шуршание. Большая комната отапливалась двумя каминами в разных концах комнаты. Царь сидел в старом французском кресле перед одним из них, глядя на языки пламени.

Чувство неопределенности и вся атмосфера Двора в Санкт-Петербурге заставили его выехать в Тверь к Екатерине. Другие члены его семьи, помня о своей готовности предать его в самый трудный период войны, чувствовали себя с ним неудобно и напряженно. Теперь, когда победа казалась такой близкой, они все раболепствовали и завидовали. Он ненавидел их всех и поэтому сбежал от неудобств и этикета дворцовой жизни сюда, в Тверь. Присутствие Екатерины стимулировало его; балансирование на острие ножа, с которым можно было сравнить их отношения, было для него и вызовом, и успокоением одновременно. Она была нужна ему, а теперь и сама она нуждалась в нем.

Оба они были одиноки. Он выбрал одиночество, когда оставил Марию, а она стала одинокой после смерти Багратиона. Александр был завален работой, и теперь, когда Александр начал ей доверять, Екатерина тоже выполняла какую-то ее часть. Ходили слухи, что он проводил свои ночи в молитвах и чтении Библии в своей комнате; было также хорошо известно, что Екатерина занимала свои ночи оргиями. Но в конечном счете эти одинокие души тянулись друг к другу, их объединяло общее беспокойство и горе. Союз их был абсурден, ведь у них не было ничего общего, кроме желания победить. Каждый из них обладал очарованием и блеском и каждый по-своему, постепенно становился их жертвой, сам этого не осознавая. Ни один из них не испытывал по отношению к другому никакой семейной привязанности. На самом деле казалось невероятным, что их связывают кровные узы.

Они были чужими, врагами, но в то же время и друзьями. В любой момент одна из сторон могла перевесить другую.

– Вы уверены, что посыльный прибудет сегодня? – спросила Екатерина.

– До сих пор Кутузову удавалось держать меня в курсе событий даже в тех случаях, когда погода бывала много хуже сегодняшней.

Она злорадно усмехнулась.

– Интересно, как его величеству императору Франции нравится наша зима! Мне очень интересно, как они переносят морозы и голод. Если им удастся продержаться еще немного, то им придется питаться друг другом, а не лошадьми!

– Им не удастся продержаться долго, – отозвался Александр. – Мы приготовили для них ловушку.

– Ловушку? – Екатерина живо повернулась к нему. – Какую ловушку, где?

– Как раз об этом должен доставить сообщение посыльный. У Кутузова есть план – план, как захватить самого Наполеона и покончить со всей французской армией, то есть с тем, что осталось от нее. Я его, конечно, просил быть осторожнее. Он недооценил Бонапарта при Бородино, и я бы не хотел, чтобы он об этом забывал. Но на этот раз счастье может улыбнуться нам. Вы ведь всегда хотели посмотреть на Наполеона, Екатерина, не правда ли? Я прикажу, чтобы его привезли в Санкт-Петербург, чтобы вы на него посмотрели!

– О, как я молю Бога, чтобы мы схватили его! Как бы я хотела иметь его своим пленником, хотя бы на несколько часов! Я бы выжгла слово Багратион у него на лице…

– Вы – настоящая дикарка, моя дорогая сестра. Я сказал, что вы можете посмотреть на него, если его поймают. Я не собираюсь вести себя, как Чингисхан.

Она пожала плечами и еле заметно улыбнулась.

– Нет, думаю, что вы сами лучше знаете, как вести себя с ним. О, Александр, только подумайте! Наполеон – пленник! Какой триумф! Мы станем величайшей нацией в мире…

– Мы станем ею в любом случае после того, как он подпишет мир. То, что мы сделали, сделали мы одни и мы сами закончим это дело. Если Кутузову не удастся захватить его, я выдворю Бонапарта из России, а потом буду преследовать его через всю Европу.

Екатерина уселась в кресло напротив брата. Через некоторое время он закрыл глаза, и она наблюдала за ним, думая, что он спит. "Он выглядит сейчас гораздо лучше, – подумала она вдруг, – несмотря на усталость и на то, что у него начали редеть волосы. Лицо однако осталось суровым, даже когда он отдыхал. Ей это нравилось гораздо больше. Сквозь обычное очарование царя был виден его характер, и это только усиливало его привлекательность.

Но как странно, что этот период его жизни полностью подчинен религии! Он даже пытался заставить Екатерину читать Библию, пока она не отбросила ее и не рассмеялась ему в лицо. Если ему больше не нужна Мария, ему следует найти кого-то другого – если не одну, то нескольких женщин. «Есть что-то нездоровое во всем этом воздержании и молитвах», – подумала Екатерина. Разные любовники каждую ночь не давали ей сойти с ума после смерти Багратиона, а ее красивый, мужественный брат все свое свободное от управления страной время посвятил жизни кающегося монаха.

Все это было очень странно и так типично для него. Одно она заметила – как большинство честных деспотов, Александр становился все более и более суровым по мере роста своей набожности. Мысли ее с Александра перешли на Наполеона, который сейчас пересекал замерзшее пространство за много тысяч миль от нее. Для него приготовлена ловушка. Ловушка, в которую он должен попасть…

В три часа утра их разбудил лакей и сообщил, что прибыл посыльный из армии. Царю передали привезенные депеши, он сломал печати и стал читать их, а Екатерина пыталась заглянуть к нему через плечо.

– Скажите же мне! Что там говорится?

– С французами почти покончено. Наши казаки все время изматывают их, и Кутузов пишет, что собирает главные силы, чтобы окончательно разбить и захватить Наполеона.

Она схватила его за рукав, голос ее дрожал от возбуждения.

– Где, где? – спросила она.

– Прямо на пути их следования, – ответил Александр. – На реке Березина.

Когда французская армия оставила Бородино, погода все еще стояла мягкая. Когда они вступили на опустошенную землю, по которой шли при наступлении, солдаты стали отставать, дисциплина ухудшалась с каждым днем. Многие тащили тюки награбленного из Москвы: шелка, одежду, драгоценности, серебряные и золотые тарелки – все, что они смогли захватить и вывезти из пылавшего города. У бивачных костров солдаты дрались из-за того, что награбили, из-за бесполезных ценностей, настоящих и мнимых. Сторожевое охранение докладывало об атаках партизанских вражеских формирований, а вскоре по всей длине отступавших начали появляться казаки. Ночи стали страшнее, чем дни; люди, страдавшие от голода и усталости, спали только в перерывах между атаками.