Солдаты смотрят реальности в лицо – или умирают.

– Этот корабль куда-то идет, – сказал Кароа, – выясните куда. Мы накроем их после шторма.

6

Тул цеплялся за клипер, который карабкался на очередную гигантскую волну, а потом сбегал по ней вниз. Дождь жестоко колотил его по спине. Волны лизали Тула, когда корабль скатывался вниз. Он с трудом держался на месте.

Вся его кожа сгорела, но он почти не чувствовал боли. Он был страшно ранен, его нервы сгорели в пепел, и ожоги от ракетного удара все углублялись. Даже сейчас его обгоревшая плоть дымилась и излучала тепло.

От него пахло, как от койволка, которого его солдатики однажды поджарили на костре, когда еще только начали отвоевывать Затонувшие города. Тул вдруг понял, что они все мертвы. Все, кто сидел вокруг того костра. Пень и Саша. Алли-О. Мог и Мот. И все остальные. Он помнил, как загорелся Пень, как его тело охватило пламя, когда Тул рванулся прочь.

Человеческая плоть превратилась в пепел. Он не успел даже вскрикнуть.

«Моя стая».

Корабль полез на очередную волну, и Тул опять вцепился крепче. Он чувствовал, что слабеет, и понимал, что ему плевать. Его государство рухнуло, не успев начаться. Его солдатики…

Они не были ему родственниками, но были стаей. А теперь они все погибли в мгновение ока, став добычей другого хищника, посильнее.

Тул скривил губы. Острые клыки блеснули, когда небо прорезала молния.

«Я не дичь».

Память. Мантра. Его истинная натура. То, что он скажет богам, которые поливали его огнем и пытались стереть с лица земли.

«Я не дичь».

Ни один человек не пережил бы ракетный удар. Только такой, как он, созданный противостоять всем ударам войны. Созданный, чтобы выживать. Чтобы жить, когда остальные, слабые, уже погибли.

А может быть, он обманывает себя. Может быть, он уже мертв, но еще не понял этого. При определенной температуре любой белок сворачивается. Просто на то, чтобы умереть от ожогов, уйдет время.

Он понял вдруг, что уже помнит это. Помнит огонь, льющийся с неба. Помнит, как вся его стая сгорела и погибла, но продолжала двигаться еще несколько часов, не понимая, что все уже мертвы.

«Меня уже сжигали раньше».

Пришло воспоминание: мутная взвесь отдельных образов. Плюсовые, похожие на него самого, горят и кричат от гнева, превращаясь в столбы пламени…

Волна соленой воды окатила Тула, возвращая его в настоящее. Еще одна волна ударила корабль в борт, и вода побежала по наклонной палубе. Тул держался.

Капитан корабля упрямо пытался лезть прямо в шторм, но корабль был не в лучшем состоянии. Еще одна огромная гора воды накатила сзади. Когда она схлынула, у Тула заскользили пальцы. Он судорожно выбросил руку вверх, с трудом зацепившись за край борта. Пенящаяся волна накрыла его с головой.

Корабль чудесным образом выровнялся и пополз дальше вперед. Тул вынырнул на поверхность, отплевываясь. Щурясь под секущим дождем, он видел, что вся команда выскочила на палубу и воюет с веревками, пытаясь поставить больше парусов. Он понял, что автоматические лебедки сломались, так что придется спасаться своими руками.

«Вы сами создали эти штормы. Это – ваши создания. Теперь вы пытаетесь выжить».

При виде людских мучений он почувствовал мрачное удовлетворение. Они всегда так делают. Бросаются навстречу опасности, ни о чем не думая и надеясь, что смогут выиграть. А потом умирают.

Очередная волна накрыла корабль. Лопнул канат. Матросы разлетелись по палубе и попадали в море, и даже крики их заглушил ветер.

У них нет шансов. Жалкие людишки не выживут, если он им не поможет. Тул перевалился через фальшборт, с трудом сдерживая стоны – осколки от взрыва кололись под кожей. Он обгорел, почти лишился кожи, заполучил сотню дыр в шкуре, но раз он чувствует боль, значит, он еще не спекся до смерти. Пока есть боль, есть жизнь. Боль была его союзником, она гарантировала, что сердце все еще бьется, когти могут рвать, а челюсти – крушить.

Тул потянулся вперед, держась за фальшборт. Воды было ему по пояс. Мимо проскользил человек, и Тул схватил его за запястье.

– Держись! – закричал он. Матрос в ужасе кивнул, глядя на Тула.

Молодой. Совсем мальчик. Без ушей, со старым шрамом из трех полос на щеке. Он еще не стал мужчиной, но уже должен погибнуть. Тул втащил мальчика обратно на борт, и мальчик снова закрепил страховочный линь.

Он бросился через весь корабль, крича что-то. Тул не различал слов, но предугадывал их значение. Матросы боролись с грот-мачтой, пытаясь поставить парус. Без него никуда.

Тул собрался и прыгнул. Ударился об мачту и еле успел вцепиться в нее, прежде чем ударила очередная волна. Матрос, который тащил одну из веревок, посмотрел на него испуганными глазами. Знакомыми глазами.

– Маля!

Она не ответила – их накрыла очередная волна. Тул схватил ее, пока девочку не смыло. Оба они держались за мачту.

У Тула чернело в глазах, но он держался. Силы уходили. Океан нападал на него, не заботясь о том, что Тул тратит последние резервы. Он как будто чувствовал, как утекают силы.

Океан огромен, а они слабы.

Пришла чернота, и боль отступила. Он все-таки умирал. Они сумели его убить. Тул оскалил зубы, ненавидя себя и своих врагов.

Собрав последние силы, он вцепился в заклинившую лебедку. Снасти бессильно повисли. Он оторвал ее и ударил об мачту. Раз, другой.

Металл треснул.

Тул схватил снасти в зубы и вырвал из лебедки. Борясь со слабостью, он дернул одну из веревок. Парус медленно пополз вверх.

Он снова дернул, и парус поднялся выше, надуваясь под штормовым ветром. Наконец он наполнился, и корабль рванулся вперед. Тул шатался под порывами ветра. Если они будут двигаться, у них останется надежда. Резать волны, опережать их. И все же он не мог тянуть дальше. Он с трудом удерживал веревку, которую ураган вырывал из рук. Он рухнул на колени.

Маля оказалась рядом и закричала что-то, чего он не услышал. Он обмотал веревку вокруг ладони, закрепил узлом и упал на мачту, не выпуская снасти, заставляя парус оставаться на месте. Он чувствовал, что корабль идет вперед.

Вокруг появлялись люди.

Люди, слабые хрупкие люди. Они, как муравьи, постоянно работают, тщетно на что-то надеясь. Он почувствовал, как его притягивают веревками к мачте. Он слышал, как Маля резким голосом отдает команды, но не понимал смысла слов – их уносил ветер.

А потом наступила чернота.

7

Тул чувствовал запах своего Когтя. Они все были заперты в жаркой тесноте штурмового катера. Мокрый мех, ружейное масло, океанская соль, железный запах крови, гниющая рыба, горящий пластик. Они были упакованы в трюм плотно, как потные сардины. Воздух казался густым и тяжелым. Он чувствовал кровавое дыхание своего Когтя. Все они дышали запахом друг друга.

Feritas. Fidelitas.

Углепластиковый корпус вибрировал – двигатели работали, они летели к берегу. Катер гремел, забираясь на волны. Внутри было шумно, как будто без устали колотили молотками. Коготь Тула качался взад-вперед, повинуясь рывкам катера. Никто не жаловался. Скорость важнее всего.

Скорость, противодействие радарам и удача.

Гул взрыва перекрыл шум внутри катера.

Уши насторожились. Мастифьи морды озабоченно нюхали воздух. Близкий промах, скорее всего. Ракетный удар. Наверное, в океане, совсем рядом, члены их стаи гибнут. Обломки костей и ошметки плоти мешаются с осколками второго катера. Прогремел второй взрыв.

Возможно, все уже мертвы и в живых остались только они.

Возможно, они никогда не достигнут берега.

Катер рвался вперед, поднимая волны, без устали таща к берегу свой ценный груз.

Еще взрыв, совсем близко. Катер дернулся и задрожал.

Кто-то упал. Воздух наполнил густой запах свежей крови, но никто ничего не сказал. Катер снова бросился вперед, и снова загудели волны. Коготь одобрительно зарычал. Они не умрут в воде. Они выйдут на берег. Они будут сражаться.