– В каком смысле?

– Нельзя, чтобы здесь вовсе не было людей. За последнюю седмицу заходили два корабля. Присматриваются, как шакалы или как гуль из глубины склепа: как, не помер еще, не пора ли к трапезе приступать. Один торговец, не разобрала чей, стал на якорь на входе в залив, подходить к берегу не рискнул. А три дня спустя – кхандиец. Эти пристали, окрестности порта облазали, но ко дворцу так и не подошли. Набрали воды и отчалили. Какие вести они теперь разнесут по Соленому морю?

– Ну, например, что по улицам разрушенного Эрианта гуляют не то смерчи, вбирающие дорогу подобно живым существам, не то чудовища, вздымающие вокруг себя тучи пыли и мусора.

– Это кто такое рассказал? – удивленно вскинула бровь Омелия.

– Так, моряки болтали, а сами от какого-то купца узнали. Вряд ли от того, про которого ты говорила.

– Не знаю, – сказала принцесса, – ничего подобного не видела. Смерчи небольшие иной раз случаются, а чтоб громадные существа пыль на улицах взбивали!

– Там и пыли-то почти нет. А уж мусора – точно, словно верблюд языком слизнул, – проговорил Лазаро, но принцесса только пожала плечами.

– Вот поэтому я и говорю, – сказала она, – что в городе должно быть хоть чье-нибудь присутствие, кроме стервятников и жиряков. Потому что рано или поздно кто-нибудь соберется с духом и проверит все эти слухи.

– Я, – медленно проговорил Лазаро, вставая с пола и подходя к окну, – имел беседу с неким Стасием.

– Дом Настог, – бесстрастно сказала Омелия, – договор заключен двести одиннадцать лет назад и ни разу не нарушался.

– Молодец, девочка. Ты растешь. И очень скоро дорастешь до правительницы. Мне этот Стасий тоже показался парнем надежным, тем более что я помню его отца. Так вот, этот самый почтенный человек Стасий вызвался оказать посильную помощь в счет договора. И через шесть дней сюда войдет еще один корабль. Люди, что приплывут на нем, были столь любезны, что вызвались оценить состояние мола и причалов и даже восстановить ремонтную верфь. А также они готовы, пока корабль стоит в заливе, поднять над ним вместе со своим оранжево-серебряно-синий флаг [15]. Поселиться же они могли бы в портовой гостинице, если хоть одна уцелела.

– Как ни удивительно, как раз одна из них почти совершенно не пострадала. Все что требуется – немного уборки и новая дверь.

– Как это любезно с ее стороны! – умилился Лазаро. – Уж наверняка на «Тени» найдется корабельный плотник, способный вставить дверь. Когда в Угории немножко уладится, я вернусь сюда и прослежу, все ли довольны.

– Лазаро, – вдруг спросила принцесса, – а ты научишь меня так же прыгать из одного места в другое?

Конек пристально, оценивающе посмотрел на девушку. И смотрел довольно долго.

– Может, и научу когда-нибудь, – сказал он наконец и упреждающе добавил: – Не сейчас.

– Хорошо. Тогда – каковы их условия? – деловито поинтересовалась Омелия, выделив голосом «их», найдя в серой книге нужную страницу и прижав ее пальцем.

Если бы в осенний полдень кто-то стоял на улице забытой богами деревеньки напротив дома с раковиной, вмурованной когда-то в известняк возле двери, он бы увидел, как странно замерцал воздух между кольями, на которых сушились пахнущие солью и водорослями сети. Впрочем, весьма вероятно, он не придал бы мерцанию особого значения: дневное светило стояло высоко, хоть и не по-летнему, но все же нагревая камни дороги и переливаясь множеством бликов на водах Рачьей бухты. Так что один-другой лучик, отразившись от очередной пологой волны, вполне мог мазнуть по лицу наблюдателя солнечным зайчиком. Как при этом разглядеть, замерцал ли воздух на самом деле или это просто почудилось ослепленным солнцем глазам?

Что касается богов, то деревня, похоже, старалась не напоминать им о себе.

– Славному Стасию и его роду шлет привет Хозяйка чистоводной гавани.

Стасий, отметил Виан, сидел за столом, как и при первой встрече. Похоже было, что он все свои дни (а возможно, и ночи) проводит на этом самом месте и в этой позе. Хотя нет, ночи вряд ли – перед отбытием в Эриант Виан видел хлопотавшую по дому пышногрудую женщину средних лет, еще не утратившую прежней красоты. При такой жене грешно проводить ночи в компании кувшина с брагой или медом. А вот на улицу явно можно не выходить без особой причины – и мед, и свежие вести найдется кому принести прямо сюда, в прохладную горницу, к крепкому скобленому столу.

– Приветствую и тебя, сын Нарна… Дверь за ними закрылась.

– …И тебя, молодая Хозяйка. – Стасий наконец поднялся из-за стола – не тяжело и с кряхтением, как подсознательно ожидал Виан, а легким и упругим движением, и слегка поклонился Омелии.

– Привет тебе, Стасий из дома Настога. Я рада, что старинные договоры не забыты и обретают силу в час нужды.

Стасий кивнул в знак согласия. А Виан отметил, что Омелия умеет выглядеть и держаться царственно – другого слова парню подобрать не удалось. А ведь девчонка, в сущности. На год, а то и на два моложе его самого.

Он так и простоял в течение всего разговора Омелии и Стасия, обсуждавших детали некоего неизвестного ему договора и изображая кого-то вроде телохранителя. Причем именно кого-то вроде: этакий челядинец, приставленный стоять столбом за спиной у госпожи, которого окружающие не принимают в расчет.

Принцесса же со старым рыбаком (ой ли, рыбаком?!) обсуждали детали пребывания «Тени буревестника» с экипажем в гавани Эрианта и выгоды от этого Эрианту и кому-то, кого Омелия называла Домом Настога. Выгоды, вероятно, были взаимные, поскольку принцесса по большей части не настаивала, а предлагала, а Стасий же главным образом соглашался. Предполагалось – эту часть планов Виан знал, – что в Эрианте за главного остался Лазаро. А что люди с «Тени» будут его иной раз искать и не находить – так на то он и придворный маг: может, воспарил в какие сферы или закрылся для тайных опытов. Или же ходит меж людьми, сделавшись невидимым. Кто их, колдунов, знает!

– Да, – неожиданно Стасий перевел взгляд с Омелии на Виана, – сразу после вашего отплытия наши рыбаки поймали двоих странных людей. Одетых в хламиды, будто у слуг Пастха отобранные. Однако никаких других атрибутов кесов не было. У них были очень интересные кинжалы. О такой кинжал невозможно пораниться, им можно только убиться. Или убить.

– Были? – переспросил Виан.

– Увы! – Стасий, рассказывавший про странных незнакомцев спокойным, даже скучающим голосом, притворно вздохнул. – Мы не сумели побеседовать с ними и спокойно расспросить, не нужна ли им помощь в каком-нибудь благородном деле. Один из двоих, неожиданно споткнувшись, случайно наткнулся на свой кинжал и вскоре умер. Другой же, вероятно изнемогая от жары, полез в море освежиться и почему-то утонул. Судя по тому, сколь немилостив был к ним Пастх, эти люди не были его жрецами.

Стасий даже слегка пожал плечами, будто поражаясь подобным поступкам людей в черных балахонах.

– Но я сохранил и оба кинжала, и перстень, что был надет на пальце одного из несчастных, и, разумеется, готов передать их вам.

Виан чуть не спросил, почему кинжалов два, если второй незнакомец утонул. Но, по всей видимости, носитель балахона освежаться полез, оставив кинжал на берегу.

Кроме кинжалов и перстня, обнаружилось еще и письмо, точнее – записка на кусочке пергамента, спрятанная в берестяную трубочку. Ввечеру, оказавшись на уже знакомой поляне среди грабинника, где, по уговору, должен был дожидаться конек, Виан аккуратно развернул кусок холстины, куда упаковал наследство незадачливых убийц.

– Зря ты мне сразу не рассказал, – посетовал конек, которому парень теперь описал свою встречу с незнакомцами. – Ладно, что уж теперь. Давай посмотрим на трофеи Стасия.

Было еще светло. Омелия, впервые ступившая на землю Угорий, была, кажется, готова с изумлением разглядывать каждый листок. Еще бы, подумал Виан, обогащенный теперь личными впечатлениями об Абаэнтиде, если ты за всю жизнь деревья видела только саженые, за оградами. А здесь у нас деревья растут как попало, и большинство – с листьями, а не с колючками. Принцесса, впрочем, отложила близкое знакомство с таким чудом, как угорийский лес, и подсела поближе, разглядывая разложенные на холстине предметы. Царственность свою она оставила, едва деревня скрылась за поворотом, а за последующие пару часов езды верхом оставила и тон «старшей сестры», превратившись просто в девушку, пусть и одетую явно не бедно. Нет, невольно подумал Виан, в очень красивую девушку, одежды которой ей очень идут.