Но он еще был в состоянии немножко потерпеть.

Эрик наклонился к животу Лии и поцеловал его, нежно, касаясь влажным языком. Не отрывая языка от кожи, он заскользил им вниз по ее телу, натыкаясь на край черных трусиков, кусая его, отодвигая с рычанием.

— Эрик, оставь мне хоть что-нибудь из одежды, — с придыханием попросила Лия.

— Извини, но она вся лишняя на твоем теле.

Выпустив изо рта ткань, Эрик опустился еще ниже, к сосредоточению ее женственности, опускаясь коленями на землю, руками заставляя Лию чуть шире раздвинуть ножки, отодвигая в сторону мокрую от ее крови и соков ткань, и уже без всяких игр врезаясь в нее языком. Лия шумно вдохнула, запрокидывая голову и раскрывая свой ротик для нового вдоха. Ей не хватало воздуха, и это был самый приятный для него восторг на его такую грубую ласку. В паху Эрика, уже давно мучительно твердом, запульсировало, и он еще глубже врезался в ее жар, лакая явное доказательство возбуждения Лии. Несмотря на боль, несмотря на злость, несмотря на все на свете, она была готова для него. Она хотела его, его близости и его ласк. От одной этой мысли, Эрик начинал терять остатки терпения, почти отпуская страсть с тормозов. Он так долго ждал, так долго терпел!

Его рот был неумолим, а его руки безжалостны. Расправившись с остатками белья, он выпустил из рук клинок, чтобы ему ничего не мешало гладить и мять ее кожу. Он лишь старался не трогать талию, и без того терзая тело. Каждый ее сладостный стон смешивался со стоном боли, все больше заполняющимся сладкими нотками. Но как только он довел ее до края, как тут же безжалостно бросил, поднимаясь с колен. Куртка и водолазка полетели на крышу машины, позволяя Лии со злостью неудовлетворенной женщины вонзить свои коготки в открытую кожу на его плечах.

— Черт тебя подери, Эрик… — слушал он ее шипение, пока расстегивал джинсы.

— Только вместе со мной, моя девочка.

Освободив себя от одежды, Эрик резко вошел в горячее, и уже давно готовое для него лоно, проталкиваясь до упора. Это была чистая эйфория! Невероятная, оглушающая, самая необходимая. Сладостное ощущение уюта было так долгожданно, что он не сразу справился с нахлынувшими ощущениями. Он ловил губами восторженный вдох Лии, слушая, как его когти царапают металл капота. Если б кто-нибудь пять дней назад сказал ему, что он встретит женщину, которая надломит весь его контроль, всю его жизнь, то он рассмеялся бы в лицо этому идиоту. Рядом с Лией он превращался в голодного зверя, ощущая лишь одну потребность — чувствовать эту девочку: кожей, всем телом, каждым органом чувств… даже своей душой. И ему всего было мало. Было мало ее стонов на каждое его тягучее движение. Он очень старался быть медленным и нежным, чего бы не сделал ни для одной девушки. Ему было мало и ее коготков, так скромно царапающих его спину. Хотелось двигаться так неистово, чтобы заставить ее драть его кожу и задыхаться от вожделения. Нет, такой медленный секс был для него куда большей пыткой, чем ему предстояло завтра вынести под плетью.

Эта борьба с самим собой вырывалась наружу рычанием, вплетая в него гневные нотки, пока Лия не стала съедать этот рык своим ртом. Она вцепилась в его губы, требуя поцелуя. А ее коготки с такой силой врезались в его зад, подталкивая на резкое движение, что он чуть не кончил. Придавив бедра Лии к капоту, Эрик остановился и посмотрел в темные глаза своей девочки.

— Вижу, тебе уже лучше?

— Намного. Но было бы еще лучше, если бы ты перестал убивать меня своей медлительностью. Ты что, за сутки забыл, как это делается?

Эрик тихо рассмеялся. И снова ее слова сквозили вызовом.

— А тебе разве не будет больно?

— Будет. Но давно ли тебя это стало волновать?

Спрятав когти, Эрик запустил пальцы в ее волосы и потянул, подставляя к своим губам изящную шейку.

— Что-то мне подсказывает, что ты решила меня с ума свести.

— И как? У меня это получается?

— Вполне, — ответил он, покрывая шею поцелуями и надавливая языком на пульсирующую дорожку тугой вены. — То она не сможет, то ей недостаточно быстро, то она посылает, то требует… детка, ты сплошное противоречие и одно большое, мое личное, искушение.

— Это комплимент? — на выдохе спросила Лия.

— Самый настоящий.

На этом, кажется, терпению Лии пришел конец. Она вцепилась в его волосы и оторвала от себя его губы. Карие глаза со злостью посмотрели в его. Притянув к своим губам, но не целуя, Лия так сжала руки на его шее, что когти врезались в плоть. И с тихим рыком она сказала ему в губы:

— Эрик, хватит меня дразнить…

Он ухмыльнулся, радуясь такой ненасытности.

— Я лишь хотел отвоевать небольшую передышку, иначе быстро забуду, что ты ранена.

Лия зарычала.

— Дьявол! Ты бы лучше по-другому меня пожалел… — Его губы опалил жаркий поцелуй. — Рядом с тобой боль превращается в удовольствие, понимаешь? — Сладкие губы шептали, шокируя новыми маленькими откровениями. — Терпеть не могу, когда ты останавливаешься. Хочу чувствовать тебя бесконечно… — И снова жаркий поцелуй. — Эрик, я хочу тебя чувствовать, больше, сильнее… пожалуйста…

Эрик застонал, чувствуя, как внутри все непривычно вздрагивает от каждого ее слова. Ему никогда и никто не говорил таких слов, еще никто в нем так не нуждался. И слышать такое от девушки, в которой безумно нуждался он, это было гораздо сильнее, чем слышать любые другие слова о любви.

С его губ слетел хриплый стон:

— …что же ты со мной делаешь.

Эрик поймал рот Лии, целуя жадно, врываясь языком внутрь, а плотью резко толкаясь в лоно. Он отпустил с цепи свою страсть и дал зверю выход. И Лия со стоном восторга встречала каждое его неистовое движение. Он бился в ее бедра, наслаждаясь муками удовольствия прекрасного тела. Металл под ними жалобно скрипел, и пружинила подвеска. Но что уже было говорить о машине, когда они не щадили друг друга. Лия драла его кожу, до крови кусая его губы при суетливый поцелуях. И с каждым движением голод становился все требовательнее и неутолимее. На этот голод проснулись и звери, подобравшись к самой коже. Эрик почти чувствовал, как его волк трется об его кожу изнутри, сначала прося, но все больше начиная требовать возможности выбраться на волю. И из карих глаз на него смотрела волчица, все сильнее и громче подзывая к себе его зверя.

В этот раз уже не было сил противиться этим волкам. Да и желания уже такого не было. Они заслужили свое небольшое рандеву. Каждый зверь требовал своей доли и упорно звал на помощь другого. И когда Эрик ощутил, как запульсировало лоно Лии вокруг его болезненно напряженного ствола, он перестал сопротивляться. И под волны чистого экстаза, его волк выпрыгнул наружу. Обрастая мехом, он отскочил от Лии, с которой происходило то же самое. И уже своей волчьей попой она съехала с капота на землю.

В комнате стоял терпкий запах крови. Эта кровь принадлежала девушке, которая лежала перед ним на его кровати. Она была без сознания. На его удивление, она оказалась достаточно выносливой, но он все равно сломал ее как куклу. И теперь девушка едва дышала, выкарабкиваясь с того света. Очередное слабое существо, которое вызывало отвращение. Но противно было и от самого себя. Противно, что обладать сильнейшей было его личной слабостью, и он ничего не мог с собой поделать. Будь оно все проклято!

Сделав очередной глоток виски из стакана, Нифер со злостью поставил его на стол, который стоял рядом с креслом, где он сидел уже около получаса, взирая на неподвижное, окровавленное и изломленное тело своей сегодняшней… жертвы. Да, именно жертвы. Они все были его жертвами — жертвами его злости, его желания… его боли, о которой он не говорил никогда и ни с кем, даже сам с собой. И сейчас не собирался думать об этом, уже привыкнув к ее постоянному существованию.

Не выдержав его гнева, стекло лопнуло, когда со стуком опустилось на столешницу, и под давлением пальцев рассыпалось на осколки, врезаясь в кожу острыми краями. Эта маленькая боль была приятной. Отбросив на стол остатки стакана, Нифер медленно вытащил их из кожи, размазывая пальцами успевшую выступить кровь. Запах был обворожительный — смесь виски и крови, пусть даже его. Была бы это кровь Нейлы, он бы язык стер об ее кожу, слизывая эту вкусную смесь. Но стоило об этом подумать, как тело снова скрутило в нужде, и пальцы сжались в кулак.