Сейчас на полотне медленно, но верно проявлялся сине-белый горный пейзаж. Она не была в этих горах, но многие места в мире являлись ей во сне. Были ли это реальные горы, или просто некий абстрактный образ? Она не знала. Но образ западал ей в душу и будто просил проявить его в реальный мир. Хотя бы в виде рисунка на холсте.

Художница уже почти заканчивала, когда ее грубо прервали. За окном послышался странный шум, похожий на хлопанье крыльев. Хотя Лана не собиралась отрываться от своего занятия, посторонний звук сразу же привлек ее внимание.

И может быть, именно поэтому она успела среагировать, когда началось.

С громким звоном разбивающегося стекла в комнату ворвались три змеиные головы. Не успев даже понять, что происходит, Лана кувырком ушла прочь, и две из трех голов остались ни с чем. Зубы третьей сомкнулись на ее неоконченном рисунке.

Иоланта почувствовала безотчетный страх. Змеи явно не собирались успокаиваться. Чародейка не понимала ни что их разозлило, ни как они вообще сюда попали. Но она знала одно. Животным, в отличие от людей, бессмысленная жестокость свойственна не бывала. Если животное нападает, значит, есть причина.

И поднимаясь на ноги, эжени вытянула руку вперед, раскрытой ладонью вверх, пытаясь «настроиться» с животным на одну волну.

«Спокойно. Я не желаю тебе зла. Почему ты нападаешь?»

И в ту же секунду ее виски раскололись от боли.

Слова человеческого языка при общении с животным — во многом абстракция. Животные не понимают слов. Образы, чувства — вот их язык. Когда хозяин ругает собаку последними словами, она не понимает, что это за слова. Она понимает лишь, что он на нее зол. Так же работает и магия общения с животными. Лана не ожидала услышать слова, но она ожидала уловить образы.

Однако она не ожидала ТАКОГО. Голод. Жуткий, опустошающий, неутолимый голод. Он скручивал спазмами живот и давил на рассудок, подобно тонне камней. Сложно было поверить, что это голод одного живого существа. Голод лесного пожара, голод стаи саранчи, голод абсолютной пустоты, — вот что обуревало душу трехголовой рептилии.

Этот голод был так страшен, что в первый момент Лана решила, что в сознании этих змей и нет больше ничего. Лишь затем она еле-еле различила что-то еще. Ненависть. Жгучую ненависть, придающую желание жить. Ей стало жалко это существо: оно не ведало ничего, кроме страданий. Оно не любило свою жизнь: там попросту нечего было любить. Зато было что ненавидеть. Тех, кто дал ему такую жизнь… скорее даже не так, такую форму существования. Тех, от кого пахло магией.

Лана четко поняла, что они не договорятся.

«Послушай. Я не имею отношения к тем, кто сделал это с тобой»

Бесполезно. Существо просто не послушает ее. Чародейка осознала это за секунду до того, как змеиные головы вновь бросились в атаку.

И она избрала лучшую тактику для мирной девушки, на которую напала тварь Порчи. Развернувшись, чародейка с громким визгом бросилась прочь.

Существо преследовало ее; влекомое ненавистью к магам, оно не могло отступиться. К счастью, в дверном проеме ему пришлось замешкаться, чтобы пролезть, и Лана немного оторвалась. Выбежав из комнаты, чародейка поторопилась в сторону лестниц. Этажом выше комната Рогана; охрана дежурит возле дверей круглосуточно. Добежит дотуда, значит, спасена.

Чего Лана не учла, так это того, что тварь Порчи может быть не одна. Она почти добежала до развилки коридоров, когда окно прямо перед ней разбилось, и дорогу ей преградила вторая тварь, чуть побольше первой. Оглянувшись, чародейка увидела, что первая тварь догоняет ее, и следом из комнаты вылетает еще и третья.

Дорога к лестнице была отрезана, но оставался еще другой коридор. Выбора не было: чародейка прекрасно знала, что в окружении сопротивляться не сможет и пары секунд. И она бросилась по единственному возможному пути, уже догадываясь, что никуда он ее не выведет.

Так и вышло. Пробежав по коридору и завернув за угол, Иоланта оказалась в тупике. Бежать было некуда… Ну, разве что в окно. Но четвертый этаж не особенно вдохновлял.

Зато теперь твари наступали с одной стороны. И чародейка решила постараться продержаться как можно дольше, а там будь что будет. Развернувшись к нападавшим, она выставила перед собой ладонь и запела, настраиваясь на вибрации спокойствия и безопасности.

Щит сформировался перед ней, и, кажется, тварей Порчи это взбесило. Снова и снова зубастые головы бились об щит. Время от времени то одна тварь, то другая обрушивалась на него желудеобразным телом, но пока что он держался.

Пока. Потому что Иоланта не могла концентрироваться на заклинании бесконечно. Сперва ее в какой-то степени успокаивала мысль, что возможно, ударяясь об щит, твари поранятся и предпочтут оставить в покое опасную добычу. Но после того, как одна из них разбила голову в кровь, надежда угасла. Кровавые раны затянулись. И Иоланта четко поняла, что эти существа не отстанут.

А еще она четко поняла, что надеяться ей не за что. Даже если кто-то придет на помощь, он не сможет причинить никакого вреда нападавшим.

Удары сыпались снова и снова, но щит держался. В какой-то момент напряжение заставило Лану упасть на одно колено и сгорбиться, опустив голову, но и тогда она не ослабила защиту. Она и сама не знала, на что рассчитывала.

А затем атаки вдруг прекратились. Подняв взгляд, чародейка обнаружила, что все три монстра переключились на новую цель.

На неспешно приближавшегося Килиана, державшего в руках две шпаги.

Иоланта представила, что сейчас другой человек, не защищенный магическим щитом, попытается помочь ей… И, не имея никакой возможности противостоять магическим созданиям, погибнет. Её аж передернуло. Чародейка открыла рот, чтобы предостеречь ученого…

И осеклась. Она почувствовала исходящую от Килиана мощную силу. Да даже обычным зрением можно было увидеть едва заметное синее сияние, протекавшее сквозь руки юноши.

Одна из тварей добралась до ученого чуть раньше остальных. Она атаковала, но он красиво отклонился в сторону, завершая движение колющим ударом обоими клинками.

Клинки не должны были причинить существу серьезного вреда, но тут Лана почувствовала, как сила в руках Килиана устремилась в атаку. Тварь затряслась, послышался треск, полыхнуло три синих вспышки, — и дымящаяся тушка крылатого существа рухнула на пол.

Лана надеялась, что в смерти это измученное создание обрело мир.

Расчет оправдался.

В общем-то, Килиан и так не сомневался, что если существо уязвимо к обычному огню, то десяток миллионов вольт, пущенных по замкнутой цепи, его и подавно проймет. Но — мало ли. Ученый не претендовал на сколько-нибудь исчерпывающие знания о мире; в общем-то, напротив, он прекрасно понимал, что мир познан едва ли на процент.

Тем интереснее.

Увы, после первого успеха дела приняли не лучший оборот. Хотя эти твари не казались гениями стратегической мысли, они явно поняли, что произошло с их товарищем, и сделали из этого выводы. Они больше не подставлялись под замкнутую цепь. Остаточное электричество на лезвиях шпаг, конечно, ранило их, но недостаточно, чтобы причинить серьезный вред.

— Лана, сюда! — крикнул юноша, серией ударов снизу заставляя чудовищ взлететь под самый потолок.

Послушная девочка. Никаких «зачем?», никаких «тебя же могут ранить», никакой истерики. Не тратя времени на подъем, чародейка кувырком прошла через образовавшийся проход и встала за спиной Килиана. Несмотря на сложную ситуацию, от такого положения ученый почувствовал удовольствие. Держится за спиной, значит, доверяет. А ее доверие было для него чем-то новым, необычным и приятным.

Даже если оно напрасно.

Кажется, твари поняли, что эта добыча может больно ужалить. Это заставило их быть осторожнее. Все реже клинки в руках ученого находили цели, но и атаки змеиных голов становились реже. Что ж.

Это было ему на руку.

— Отступаем назад, — скомандовал Килиан, которому нужно было немного пространства, чтобы исполнить задуманное.