Далее, от Южного Урала (Челябинска) до Краснояр ска тянется полоса земель, активно заселенных и освоенных русскими. С запада на восток явно вырисовыва ется геополитическая ось, которая исторически соответ ствовала пути покорения русскими Сибири: Челябинск Омск Новосибирск Томск Кемерово Красноярск Иркутск. Весь этот пояс представляет собой развитую промышленную зону, а такой город, как Новосибирск, является еще и крупнейшим интеллектуаль ным центром. При этом в этническом смысле это почти чисто русская зона. Сходная ситуация повторяется и с восточной стороны Байкала, где вдоль Байкало-Амур ской магистрали от Читы до Хабаровска и далее, южнее к Владивостоку, расположено как бы продолжение той же полосы, начинающейся на Южном Урале. Единственным отклонением является Бурятия, территориаль но окаймляющая Байкал с севера и разрывающая непрерывность в остальном однородного пояса «русской Сибири».
Строго южнее этого сугубо русского пояса пролегает параллельная зона со значительной примесью тюркского (восточнее монгольского) населения. Она начинается в Северном Казахстане, от Актюбинска доходит по территории Казахстана до Семипалатинска и Усть-Каменогорска и продолжается на российской территории на Алтае (колыбели тюркского этноса), в Хакасии, Туве и Бурятии. При этом от Алтая до Забайкалья (Чита) этот тюркско-монгольский пояс ландшафтно и в значительной степени этнически плавно переходит в Монголию, никакой очевидной географической границы с которой на самом деле не существует. С геополитической точки зрения, весь этот нижний пояс входит составной частью в стратегическое пространство «русской Сибири», и поэтому его следует рассматривать как продолжение «русского Востока» на юг. Единственным исключением является фрагмент китайской территории (Китайская Манчжурия), расположенный от восточной границы с Монголией до реки Уссури. Исходя из логики, он должен был бы стратегически контролироваться Россией, так как в противном случае он неизбежно станет поводом для позиционных коллизий между «геополитической осью истории» и территориями, геополитически входящими в rimland, а Китай несомненно относится к категории rimland (в этом ни у кого из геополитиков никогда не было и тени сомнений).
В отношении названной полосы «русской Сибири» справедлив один и тот же геополитический принцип: весь этот территориальный сектор необходимо активно интегрировать в единое геополитическое поле, причем приоритетным направлением здесь будет широтная интеграция по длинной оси Челябинск Хабаровск (меридианальная короткая ось Хабаровск Владивосток является продолжением этой линии в особом геополитическом секторе). Все это пространство гигантской протяженности составляет главное стратегическое преимущество России как подлинно евразийской державы. Благодаря этому южно-сибирскому коридору Россия получает возможность накрепко связать регионы Центра с тихоокеанским побережьем, обеспечив тем самым потенциальную магистраль полноценного освоения Сибири и окончательного выхода Москвы в Тихий океан. Это полоса является рычагом управления всей Евразии, включая Европу, так как организация высокотехнологической континентальной связи от Дальнего Востока до Дальнего Запада позволяет таким образом переструктуриро вать планетарную реальность, что талассократический контроль над океанами извне потеряет свое ключевое значение. Ресурсы Сибири свяжутся в перспективе с высокими технологиями континентальной Европы и развитой Японии, и когда это сможет осуществиться, планетарной доминации талассократии наступит конец.
Широтная интеграция Сибири (ось Челябинск Хабаровск) является наиважнейшим стратегическим преимуществом, которое есть только у России. С освоения этой области может начаться вся геополитическая история будущего, и в этом случае пророчества Шпенглера оправдаются.
В более узком, «внутреннем», смысле развитие интеграции «русской Сибири» дает возможность расширению геополитического контроля и по меридиану. Южный «тюрско-монгольский» пояс будет связываться с более северными сугубо русскими территориями, при том, что максимально широкая этнокультурная автономия будет сопровождаться экономической интеграцией и стратегической доминацией русской оси Челябинск-Влади восток. Причем в этот процесс должны включаться такие разнородные в административном смысле образова ния, как Казахстан, автономные округа и республики на территории РФ, Монголия и, возможно, некоторые районы китайской Манчжурии.
Вместе с этим аналогичный меридианальный вектор предполагается и в северном направлении, где ситуация отличается лишь тем, что автохтонное нерусское население гораздо более разряжено, политически менее развито и не имеет свежего исторического опыта политического суверенитета. В Ханты-Мансийском и Эвенкском округах, а также в Хабаровском крае предел северного расширения пояса «русской Сибири» устанавливается параллельным процессом внутренней интеграции «северной трапеции». Эта интеграция в отличие от сложной геополитической функции «русской Сибири» (ось Челябинск Хабаровск), которая имеет три вектора развития (широтный, северный и южный) и сталкивается в ряде случаев со сложившимися и довольно самостоя тельными политическим формами (государствами), имеет простой чисто широтный характер. Поэтому оба геополитических процесса будут развиваться в разном ритме, а следовательно, конкретная результирующая граница между развитием «русской Сибири» на север и общей интеграцией «северной трапеции» будет зависеть от непредсказуемых факторов.
Все эти геополитические вектора развития не являются по сути чем-то новым и неожиданным, так как они оказываются лишь продолжением масштабных исторических процессов движения России на восток и становления евразийской державы. Русский путь к Тихому Океану не случаен, и территории русского освоения Сибири также следуют ясной географической логике. Этот путь соответствует рельефной границе Леса и Степи, на геополитическом синтезе которых основано само Русское Государство. По «опушке» северных таежных лесов, граничащих со степью (или лесостепью), двигались русские освоители Сибири, оседая на наиболее пригодных для жилья и сельского хозяйства землях. От Челябинска до Байкала этот ландшафтный сектор представляет собой сужающийся клин. А от Байкала до тихоокеанского побережья это сплошная зона северных лесов, постепенно и незаметно переходящих в леса тропические. При этом увеличивается процент нагорий и горных массивов.
Эта зона от Байкала до устья Амура снова возвраща ет к проблеме «Lenaland», которая уже вставала тогда, когда мы разбирали якутский сектор «северной трапеции».
3.3 Позиционная битва за Lenaland
Как и в случае Якутии (при анализе геополитики русского Севера), при подходе к Восточной Сибири, простирающейся восточнее Енисея, мы сталкиваемся с целым рядом геополитических проблем. Забегая вперед, заметим, что в третий раз столкнемся со сложностями и тогда, когда дойдем до разбора самого восточного сектора «евразийского Юга».
Уже с чисто географической точки зрения, за Байкалом начинается серьезное изменение рельефа по сравнению со всеми более западными секторами Евразии. Там, между континентальными лесами на севере и тропическими (горными) лесами на юге, обязательно пролегали зоны степей, что создавало естественную симметрию, с выделением центральной области, первого (степного) периферийного круга и пограничных рельефов тропических лесов и гор. Эта картина сохраняется от Молдавии до Алтая, севернее степная прослойка просто пропадает. В случае Восточной Сибири, мы имеем дело с совершенно новым геополитическим и ландшафтным регионом, требующим иных позиционных решений. Параллельно неожиданному ландшафтному «вызову» (плавный переход континентальных лесов в тропические на фоне гор, сопок и холмов) обнаруживается и крайне неудачная этнополитическая картина наличие в регионе нескольких внутренних и внешних национальных образований, чья геополитическая лояльность России не так очевидна. На фоне крайне слабого заселения всей области Lenaland русскими геополитическая картина становится крайне тревожной.
