По этому поводу русский историк И. Зибер писал так: «Первобытному обществу благодаря неумению или недобросовестности пришельцев навязываются совершенно чуждые ему экономические формы жизни, идущие ему как корове седло. Оно принуждено носить эти формы без всякого смысла и понимания, совершенно внешним образом, наподобие того, как те же новозеландцы носили в первое время европейское платье: известно, что их дамы надевали себе мужские панталоны на шею вместо шарфа, а мужчины, держа в руках шляпы, нахлобучивали себе на голову коробки из-под этих шляп».
Чтобы возникла новая отрасль хозяйства, необходимы были, по крайней мере, два условия. Во-первых, она должна была обеспечить человеку более гарантированное питание, чем старая, и, во-вторых, что самое главное, снабдить первого земледельца тем, что возделывать. Ведь одновременно с появлением земледелия должны были появиться и культурные растения: выращивать дикие, малоплодоносящие сорта — дело совершенно неприбыльное по сравнению с тем же собирательским хозяйством.
Но если историки так легко расправились с проблемой перехода к земледельческому производству, то с проблемой происхождения культурных растений оказалось справиться куда сложнее. Разве что оставалось предположить, что последние, как это и полагали многие древние, упали с неба (современный вариант — оставлены пришельцами из космоса) В самом деле, сколько нужно времени, чтобы превратить какой-либо из видов Aegilops (гипотетический дикий предшественник пшеницы) в современную Triticum durum?
Древние египтяне, как и вообще все древние, были людьми суеверными, верили, конечно, в загробную жизнь и наивно считали, что «там», как и здесь, человеку тоже есть нужно. И клали вместе со своими покойниками в гробницы фараонов и бедные могилы крестьян то, что ели они постоянно. Естественно, прежде всего — зерна возделываемых растений. Покопавшись в них, наши современники с удивлением констатировали отсутствие каких-либо принципиальных различий между древнейшими и современными видами пшеницы. Расстояние между древнеегипетской полбой и ее дикими предками оказалось столь же огромно, как и между последними и современной твердой пшеницей. Более того, анализ остатков трапез покойников убедил ученых в том, что древнему селянину приходилось бороться с теми же видами сорняков, что и современному агроному. А между тем сорняки, как и культурные растения, — тоже продукт искусственного отбора, непреднамеренное дело рук человеческих.
Когда же человек стал земледельцем? И кто был первым селекционером?
Кто бы он ни был, но задача перед ним стояла куда более трудная, чем перед его современным коллегой; у этого и исходный материал другой («привыкший» к вмешательству человека в его жизнь, с очень расшатанной наследственной основой), и опыта поболее, и ученая степень, и опять же зарплата (о хлебе насущном думать не надо). А вот древнему Мичурину предстояло изменить весьма стойкую наследственную природу дикого растения, перевоспитать его, превратив в уродливый, с точки зрения природы (например, неосыпающийся), сильно плодоносящий вид. И задачу эту приходилось решать, не пользуясь ни учеными трудами предшественников, ни электронным микроскопом. Правда, особо торопиться было некуда, сроки сдачи «запланированного исследования» всякий раз переносились на очередное тысячелетие, и времени на экспериментирование было хоть отбавляй…
Крупнейший советский растениевод академик В. Л. Комаров подсчитал, что земной шар населяют 500 тысяч видов растений. Из них возделываемых человеком, то есть культурных, всего 6 тысяч. При этом в полевых условиях, в массовых масштабах, культивируется только 90 видов, которые и обеспечивают человечеству незаменимые продукты питания, скоту — корм, заводам — техническое сырье.
Таким образом, земледелец при всем своем опыте, мастерстве и современной технике использует ничтожные доли процента всего богатства флоры. А вот безграмотный дикарь, представления не имевший ни о какой селекции, срывал плоды с десятков тысяч растений. Так что, с его точки зрения, теперешний земледелец — человек просто отсталый. И это не преувеличение. Ведь каждое из полумиллиона покрывающих планету растений содержит столь необходимый людям белок. Все они практически съедобны, если не в сыром, так в переработанном виде. Только среди цветковых съедобных видов насчитывается почти 3 тысячи! А много ли их идет сейчас в пищу? Между тем за десятки и сотни тысячелетий «до земледелия» человек научился утилизировать их почти на все 100 процентов. В вопросе «что можно съесть?» он был далеко впереди своих потомков…
Мы уже говорили, что до земледелия человек занимался «присвоением» готовой продукции: природа для него была то же, что универсальный магазин для нас. Однако не все лежавшее на ее полках можно было съесть сразу: даже наиболее отсталые племена, изученные этнографами, производили хоть и элементарную, но переработку природных полуфабрикатов.
На VII Международном конгрессе антропологических и этнографических наук в Москве (1964 г.) показывали фильм, снятый одним шведским этнографом, долго жившим среди аборигенов Австралии. Начинался он очень впечатляюще. На фоне старта космической ракеты, в клубах огня и дыма по выжженной пустыне идет совершенно нагой человек с бумерангом… Вся жизнь в пути, вся жизнь в непрестанных поисках пищи. Дети, играя, добывают пищу. Вот крупным планом показывают их славные мордашки: достав из какой-то щели толстого белого червя, они с аппетитом поедают его.
Многие австралийские племена вовсе не запасали пищу впрок. «Хлеб наш насущный даждь нам днесь» — их основное жизненное правило. В длинную, на всю жизнь, дорогу они брали всего лишь несколько жженых или сырых семян и слабокопченого, даже не посоленного, мяса, хранящегося всего несколько дней — до следующей стоянки, до следующей охоты.
Такова одна из наиболее примитивных стадий развития охотничье-собирательского хозяйства. Основной ее признак — неразвитая технология хранения и переработки добытых продуктов. А вот уже люди племени аэта с острова Цейлон научились делать из мяса совсем неплохие консервы: они нарезали его полосками, тщательно коптили и складывали в толстые бамбуковые палки, которые затем закапывали в сухой песок. Консервы сохранялись по нескольку месяцев, так как бамбуковые «банки» запечатывались столь тщательно, что воздух туда не попадал. Соседи аэта — ведды — считали полезным перед консервированием окунуть мясо в мед, который, подсыхая, образовывал тонкую корку, препятствовавшую доступу воздуха. Хранили такие консервы в замурованных дуплах деревьев.
На высшей стадии собирательства люди овладевают знанием свойств мясных, рыбных и растительных продуктов, сведениями об их влиянии на здоровье человека, о способах их утилизации, сохранения, консервирования. Технология переработки пищевых продуктов становится порой весьма сложной. Так, некоторые кочевые племена Сахары до сих пор питаются горькими зернами колоквинты. В естественном состоянии эти плоды пустыни вовсе несъедобны и даже ядовиты. Собираются они, однако, в огромных количествах. Урожай после сушки ссыпается в мешки, и по ним энергично топчутся всей семьей: производят обмолот. Затем отвеивают шелуху, зерна смешивают с золой верблюжьего помета (!) и тщательно растирают их между двумя плоскими камнями. После вторичной очистки полученный продукт многократно варят с буковыми листьями и промывают в холодной воде до исчезновения горечи, потом сушат и смешивают с толчеными финиками. Приготовленный таким образом порошок легко усвояем и очень питателен.
Пища — прежде всего. Значит, прежде всего и знание, что есть, в каком виде, когда и как. Собирателя мало волнует процесс развития растения и созревания плода. Зато он знает, когда надо его сорвать, он хорошо научился утилизировать все съедобное, что дает природа, развил хотя и примитивную по технике, но часто очень сложную по технологии «перерабатывающую промышленность». В ход идет все — закваска кореньев и листьев съедобных тундровых растений у чукчей; кедровые орехи и желуди, коренья мескаля, клубни прудового камыша и дикие разновидности водяного риса — у индейцев Северной Америки; корни лилий, коренья дикого ямса, семена нарду — у папуасов; лотос — у жителей архаического Египта; кора некоторых деревьев и желуди — почти у всех древнеевропейских народов. И все это тщательно перерабатывается, варится, перетирается, сушится, смешивается с различными органическими и неорганическими веществами, запасается и хранится в мешках, деревянной, плетеной и глиняной посуде. (Гончарное производство появляется как следствие развитого собирательного хозяйства, требующего утилизации и сохранения большого количества собранных продуктов питания.)
