– Но…

– Спокойной ночи, мадам.

Этот разговор произошел два дня назад. Блэкуэлл снова уехал в Нью-Йорк, предупредив жену, что вернется только через пять дней. Зима отступала, в воздухе все сильнее веяло весной. Глори прогуливалась по тихому английскому саду, меж нераспустившихся нарциссов и задумчиво касалась их плотно закрытых бутонов, ожидающих наступления тепла.

Муж еще никогда не отлучался на такое долгое время, и только сейчас она стала понимать, как сильно к нему привязалась. Дни тянулись бесконечно долго. По ночам Глори вспоминала поцелуи Николаса, тосковала по ним и с ужасом представляла, что, возможно, сейчас, в этот самый момент, он сжимает в объятиях другую женщину.

Едва распустившиеся цветы белели на фоне ее желтого кашемирового платья, мысли путались.

– Нарцисс бледно-желтый, – раздался знакомый низкий голос, окрашенный мягким южным акцентом. – Он красив, правда? – Глори стремительно повернулась.

– Натан! – закричала она, бросаясь к брату. Молодой человек прижал ее к себе, потом, отстранившись, окинул взглядом с головы до ног.

– Ты неплохо выглядишь.

– А ты, мой маленький братец, с каждым годом делаешься все выше и выше. – Глори снова обняла брата и только сейчас заметила, что Натан не один.

– Это мои друзья, сестра. Валентин и его мама Хилли. – Несколько в стороне стояла высокая худощавая негритянка, а рядом с ней уткнувшись лицом в юбку из набивного ситца, маленький мальчик.

Хозяйка дома подошла к друзьям брата.

– Здравствуйте, мадам, – сказала негритянка с легким акцентом, которого Глори не слышала вот уже несколько месяцев.

– Здравствуй, Хилли. А это, должно быть, Валентин. – Молодая женщина опустилась на колени перед мальчиком, и он несколько неуверенно взглянул на нее. Одежда на ребенке была ветхой и залатанной, но безукоризненно чистой. – Меня зовут Глори, Валентин. Рада с тобой познакомиться. – Мальчик улыбнулся, сверкнув ослепительно белыми зубами, и снова зарылся в широкие юбки матери.

– Им необходима твоя помощь, – обратился к сестре Натан. – В письмах ты упоминала о своей работе в Бостоне. Именно туда и направляются эти двое.

– Зайдем в дом, здесь холодно.

В гостиной за чашкой горячего какао Глори потребовала от брата объяснений по поводу его связи с беглыми рабами, кем скорее всего и были эти люди.

– Если честно, я решил действовать после того, как получил твои письма из Бостона. Конечно, мне доводилось читать о «Подземной железной дороге» в газетах, но тогда все это казалось очень рискованным. Однако, прочитав твои письма, я понял, что рисковать ради такого дела стоит. – Натан посмотрел на мать с ребенком, сидящих на диване У камина. – И рискнул.

– Но чем я могу помочь?

– Где твой муж? – ответил молодой человек вопросом на вопрос. – Думаю, нужно обсудить это с ним.

Глори удивили слова брата.

– Мне казалось, после того, как он поступил с тобой, тебе будет наплевать на мнение Николаса Блэкуэлла.

Натан улыбнулся.

– Сначала и я так думал. Но когда вы поженились, Николас приехал ко мне в университет и объяснил, что произошло между вами, просил простить и понять, назвав меня членом семьи. Я ответил капитану, что уважаю его и желаю счастья вам обоим. Наверное, он рассказал тебе обо всем.

– Нет, впервые слышу. – Глори взглянула на беглецов. Она была рада, что Николас нашел в себе мужество объясниться с Натаном, но не понимала одного: почему он не рассказал ей об этом. Впрочем, скрывать нежную, заботливую часть своей натуры – так на него похоже! – В любом случае, муж уехал в город и вернется не раньше, чем через три дня. Валентин и Хилли могут остаться здесь до его приезда.

– За это время они успеют отдохнуть. Судно, которое доставит их в Канаду, прибудет лишь в среду утром. – Натан пристально посмотрел на сестру. – Обещай, что все расскажешь мужу, даже если он не застанет этих людей.

– Я не буду обещать, брат. Эта работа важна для меня. Уже давно я ломаю голову, стараясь придумать, чем могу помочь. Собиралась даже написать Макмиллану, но боялась, что он может неправильно истолковать это. Теперь же ты решил мою проблему. Когда настанет время, Николас обо всем узнает, но не сейчас. А если окажется, что он против такой работы, я вообще ничего не расскажу ему. Думаю, Айзек поможет мне, и никто, кроме нас двоих не узнает, что в поместье прятались беглые рабы.

– Мне кажется, тебе следует обо всем рассказать мужу, как только он приедет. А впрочем, поступай, как знаешь. – Молодой человек улыбнулся. – Ты всегда так делала, правда?

– Спасибо тебе, Натан. – Молодая женщина повернулась к Хилли и Валентину. – Идемте, я вас устрою. – Она провела беглых в маленькую комнатку рядом с кухней. – Надеюсь, здесь вам будет удобно.

– Спасибо вам, мадам, – поблагодарил Валентин, шепелявя из-за отсутствия переднего зуба.

– Была рада познакомиться. Через несколько минут я принесу вам ужин. – Закрыв дверь, Глори прошла за братом через кухню в гостиную.

– Ты надолго приехал?

– Сегодня же должен вернуться. Послезавтра у меня экзамен.

– Тогда не будем терять время. Я хочу услышать о тебе все.

– Лучше расскажи о себе. Каково быть замужней леди?

Глори не хотела, чтобы брат задавал этот вопрос. Как сказать, что в действительности она совсем не замужняя леди? Спать одной и терзаться постоянными сомнениями…

– У меня все прекрасно. Расскажи лучше о своих успехах в университете.

Натана не нужно было просить дважды, и он разразился получасовым монологом о своих садовых опытах.

Настала последняя ночь перед возвращением Николаса. Глори металась в своей постели под тяжелым бархатным пологом. Благополучно отправив беглецов, она вернулась в свой большой безлюдный дом. Присутствие негритенка всколыхнуло болезненные воспоминания об умершем малыше, да и Хилли рассказала о своем умершем муже, о том, как любила его и как теперь страдает.

Лежа в постели, Глори старалась представить, какой была бы ее жизнь без Николаса. Припомнился тот день в Нью-Йоркском порту, когда капитан бросил ее. Удержит ли обручальное кольцо от того, чтобы не поступить так снова? Их мог связывать сын, но его не стало.

Весь день Глори бродила по саду, думая, что делать дальше. Мимо плакучих ив, начинающих покрываться первыми зелеными листочками, протекали воды Гудзона. На поверхности реки покачивались утки, то и дело ныряя в поисках пищи. Может быть, следует вернуться в поместье Саммерфилд? За последние несколько месяцев письма матери несколько смягчились. Чувствовалось, что миссис Саммерфилд все же скучает по дочери. Или, может быть, стоит вернуться в Бостон? Возможно, на этот раз Блэкуэлл даст развод.

А если прислушаться к своему сердцу и остаться с Николасом, быть ему женой, рожать детей? На это потребуется больше всего мужества.

Каждый день, проведенный с мужем, делал Глори все более зависимой от его чар. Она пережила его жестокое обращение, пережила смерть ребенка, но не переживет, если потеряет Николаса снова.

После дня таких раздумий Глори превратилась в сплошной комок нервов. Вечером вернулся Николас, но она отказалась спуститься к ужину, сославшись на головную боль. Прежде чем отправиться спать, капитан зашел навестить жену, но та даже не взглянула на него. Стоя у окна в простой ночной рубашке из хлопка, Глори чувствовала себя всеми покинутой.

– Тебе нездоровится, милая? – Николас подошел к жене и осторожно положил руку на ее талию.

– Просто болит голова, – ответила она тихо, так и не повернувшись к мужу.

– Ты уверена, что это несерьезно?

У Глори перехватило дыхание. От одного звука низкого голоса Николаса ее сердце учащенно забилось. Хотелось броситься к нему, отдаваясь его ласкам, как тогда, на острове.

– Ничего страшного… правда. Завтра все будет в порядке.

Блэкуэлл повернул жену к себе, успев заметить, что по ее щеке скатилась слезинка.

– Скажи мне, что случилось.

– Не могу. Прошу тебя, уходи. Оставь меня одну.