– Хорошо, мистер Джерви, – согласился Николас. – Мы вернем Натана в поместье Саммерфилд. Завтра вы можете приехать и поговорить с хозяйкой имения. Если она даст согласие, наказание останется в силе.

– Нет! – что было сил закричала Глори, спрыгивая с лошади. Джош успел поймать ее прежде, чем она ворвалась в круг мужчин.

– Предоставьте это дело капитану, – прошептал он. – Ему лучше знать, что делать.

Едва удерживаясь на ногах, Глори кивнула, и Пинтассл отпустил ее.

– Может быть, мы договоримся, мистер Джерви?

– Не люблю, когда меня принуждают, мистер…

– Блэкуэлл, Николас Блэкуэлл.

– А, капитан! Да, наслышан о вас. Кажется, мы даже когда-то встречались. И я, признаться, удивлен, что такой человек, как вы, вмешивается в дела нашей местной юриспруденции.

– Обычно я этого не делаю. Но Глори – моя жена. То, что важно для нее, важно и для меня. Кроме того, Натан в некотором роде наш родственник.

– Довольно грустно выслушивать подобные вещи из уст белого мужчины.

– Простите, если оскорбил ваши чувства. Но тем не менее, что вы скажете о торговой сделке, которую я хочу предложить вам?

– Джонас? – спросил управляющего Томас Джерви.

– Не соглашайтесь на это. Не пристало торговаться с этим почитателем черномазых.

Резким движением руки Николас вдавил холодный металл в висок управляющего.

– Ты уверен в этом, Фрай?

Джонас Фрай резко повернул голову, успев схватиться за руку Николаса, сжимающую пистолет. Прогремел выстрел, потом еще несколько. Джош заставил Глори припасть к земле, от его пистолета шел едкий запах пороха. Джаго, пригнувшись, выхватил нож и держал его наготове. Мак указал ему своим пистолетом на землю. Когда облако дыма и пыли рассеялось, все собравшиеся мужчины лежали на земле. Один из них тихо стонал.

Николас лежал неподвижно.

Стараясь подавить охвативший ее страх и не упасть в обморок, Глори бросилась к мужу. Сначала ей показалось, что он мертв. Упав на колени перед мужем, женщина осторожно положила его голову себе на колени.

– Я еду за помощью! – крикнул Джош, бросаясь к лошади.

Мак опустился на колени, его красное лицо было мрачным. Распахнув окровавленную рубашку капитана, он взглянул на рану. Пробормотав что-то, старый моряк слегка отступил, не поднимая глаз от земли.

– Пойду поищу чистые тряпки, – сказал он, наконец. – Надо остановить кровотечение.

Глори откинула влажные завитки волос со щеки мужа. Его дыхание становилось все слабее. Блэкуэлл лежал не двигаясь.

– Николас, прошу, не умирай. Ты не можешь умереть, впереди вся жизнь!

Рука капитана сжала руку жены, веки Дрогнули, и он открыл глаза. Облизав пересохшие губы, Николас попытался заговорить.

– Молчи, – взмолилась Глори. – Тебе надо беречь силы.

Блэкуэлл приподнял голову, чтобы жена услышала то, что он скажет.

– Прошу тебя, Николас, ты должен лежать спокойно.

– Скажи, что… ты… любишь меня.

– Господи. – Глори закрыла глаза, коснувшись рукой щеки мужа. – Я люблю тебя, давно люблю. Полюбила в тот самый день, когда мы встретились. Любила в ту ночь, когда ты спас мне жизнь после крушения. Любила на острове. И в Бостоне, и в Блэкуэлл Холле я любила тебя, и никогда не переставала любить. Даже, когда мне этого хотелось. Я буду любить тебя всегда!

Но Николас уже не слышал ее, его глаза закрылись, рука выскользнула из рук жены, голова бессильно упала.

– Мой добрый пастырь, Иисус Христос. Он укладывает меня на зеленом лугу, у тихой воды. Он исцеляет мою душу. – Голос священника, тихий и монотонный, заставил склонить головы всех, кто собрался в этот день на кладбище, чтобы проводить покойного в последний путь.

– Он наставляет меня на путь праведный. И, хотя я иду долиной смерти, мне нечего бояться, потому что со мной сила его и поддержка его, в которых я обрету утешение.

Глори стояла, глядя на дубовый гроб, покоившийся на холмике свежевырытой земли на небольшом кладбище, расположенном вблизи поместья Саммерфилд. Небо затянули тучи, день был пасмурным. Прохладный сырой ветер трепал юбки молодой женщины и колыхал черную вуаль на ее шляпке. Она не плакала, время слез прошло.

– Жизнь моя продолжается. И да будут доброта и милосердие следовать за мной всегда. И останусь я навечно в доме Господа Бога.

Вцепившись в подол темно-серого платья, Глори смотрела прямо перед собой, на венок из желтых роз, лежащий поверх гроба.

– Мир праху его.

Еще совсем недавно она вот так же стояла на этом самом месте, только смотрела на другой гроб, богатый гроб из красного дерева, с прахом отца.

– Как ты себя чувствуешь? – обратился к ней Николас. Он стоял рядом, бледный и изможденный, но живой. Джонас Фрай, холодный и неподвижный, лежал в гробу.

Глори кивнула.

– Просто я хочу, чтобы все это поскорее кончилось, и мы пошли домой.

– Я тоже.

Недалеко от супругов стояла миссис Саммерфилд, поглядывая на дочь сквозь черную вуаль. С тех пор, как Глори убежала из дома, ее мать сильно изменилась, став более уязвимой. Когда Луиза узнала о стараниях Джонаса Фрая вернуть Натана, сильно огорчилась. Она, казалось, смирилась со своим прошлым и теперь хотела только одного: когда-нибудь связать жизнь с немногословным седеющим мужчиной, который стоял рядом. Звали его Калеб Харкорт.

Как только миновала опасность и стало ясно, что Николас будет жить, Глори проговорила с матерью почти всю ночь. За эти несколько дней они стали ближе друг другу, чем за многие годы. Луиза рассказала дочери о Калебе, надеясь получить ее одобрение. Вдова познакомилась с ним через семью Эрика Диксона. Они полюбили друг друга и решили пожениться сразу, как только окончится траур по Джулиану. Чтобы посвящать дорогому ей человеку как можно больше времени, Луиза практически переложила управление плантацией на плечи Джонаса Фрая. Но скоро все изменится. Калеб сможет помогать в управлении поместьем.

Глори нравился этот уже немолодой спокойный человек, так непохожий на отца. Большую часть своей жизни он проработал торговцем в Чарлстоне, хотя детство его прошло на плантации.

– Я постараюсь всему научиться, – сказал он, застенчиво улыбаясь. – Ради такой женщины, как Луиза, я готов на все.

Услышав эти слова, вдова покраснела, как девочка.

Глори была рада за них. Ее мать заслужила счастье. Луиза даже помирилась с Натаном. К разочарованию Томаса Джерви, она дала ему вольную, и молодой человек уже отплыл на корабле, следующем на Север.

– Ты всегда мне помогала, Глори, – сказал Натан сестре на прощание. – Когда-нибудь я за все тебя отблагодарю.

– Ты сделаешь это, если будешь помогать беглым рабам. – Она обняла брата и махала рукой до тех пор, пока он не скрылся из вида. На этот раз, добравшись до Нью-Йорка, Натан будет в безопасности.

Рана Николаса оказалась не такой серьезной, как это показалось на первый взгляд. Пуля прошла навылет, но ни сердце, ни легкие не задела. Теперь ему нужен только покой. Капитан пролежал в постели три дня, но сегодня решительно заявил, что будет сопровождать Глори на кладбище.

Луиза была, казалось, довольна проявлением чувства долга с его стороны.

– Джонас Фрай верой и правдой служил нашей семье более двадцати лет, – сказала она. – Будет правильно, если его похоронят на семейном кладбище.

На том и порешили.

Мак, Джаго и Джош передали Мэтью Биггера чарлстонским властям. Раньше он ни в чем противозаконном замешан не был, поэтому наказание не могло быть слишком суровым. По крайней мере, Глори надеялась на это. Ведь, как говорил Лестер Филдз, в целом Мэтт неплохой парень.

– Прощай, детка, – усмехнувшись, сказал он Глори, его лицо все еще хранило следы кулаков Николаса. – Если бы мне удалось хоть раз отведать твоего сладкого тела, я бы без сожаления отправился за решетку.

Джош, услышав эти слова, возмутился, а Джаго усмехнулся, словно все понял. Глори обрадовалась, что Николас ничего не слышал.

Как только доктор уверил Мака и матросов «Черной ведьмы» в скором выздоровлении их капитана, они отправились назад, в Нью-Йорк. Через три недели в Чарлстон должен прибыть «Черный Нептун» – еще одно судно Блэкуэлла. К тому времени он надеялся совсем окрепнуть, а Глори пока собиралась навестить старых друзей и погостить у матери.