Поэтому, бросив вызов, он в любом случае одерживал победу. Не следовало колебаться. Но не следовало и идти на триумфальное жертвоприношение, не выполнив соответствующих ритуалов. Роберт доверил дневнику перечень последних дел, остальное додумываем сами – движения, темп, ритм.

Первоначальным ритуальным очищением для него был снос решеток верхней палубы (около часа работы). Затем он открыл все клетки. Выдергивая тростниковые засовы, он был оглушен клокотанием крыльев и вынужден обороняться, закрываясь и голося «кыш, кыш», и гнал в полет своих бывших пленников, подталкивая руками даже куриц, которые метались, не понимая, как им быть.

Потом он поднялся на мостик и видел, как стаи продирались сквозь стоячий такелаж, и на какую – то секунду, мнилось, сумели заслонить солнце радужные краски крыльев, смешиваясь с расцветкой морских птиц, которые в любопытстве спешили присоединиться к этому празднику.

Потом он выбросил в море все часы, не опасаясь, что утратит драгоценный счет. Он уничтожал время, собираясь в дорогу против времени.

Наконец, дабы застраховать себя от трусости, он сложил в кучу на мостике, у основания грот – мачты, куски рангоута, обломки реев, пустые бочонки, облил их маслом, опустошив все светильники, и подпустил огонь.

Первый же язык огня прихватился к парусам и канатам. Когда Роберт уверился, что пожар вполне способен поддержать себя, настал момент прощанья.

Он был наг с тех пор, как бросил одежду, собравшись умирать путем превращения в камень. Сбросил даже опояску из каната: больше не следовало ограничивать свой путь. Он спустился в море.

Оттолкнувшись ступнями от деревянного бока корабля и придав себе скорость, оторвался от борта «Дафны» и, проплыв всю ее длину вплоть до самой кормы, отдалился от нее навеки, навстречу одному из двух счастий, которые, несомненно, его ждали.

Прежде чем судьба и воды примут решение за него, я хотел бы, чтобы он, призамерев ненадолго, для захвата воздуха, оторвал свой взгляд от «Дафны», с которой расставался, и перевел глаза на Остров.

Там над верхом линии, прочерченной верхушками деревьев, своими обострившимися глазами он должен был бы разглядеть, как снимается в высокий воздух – подобно дротику, желающему вонзиться в середину солнца, – Голубка Цвета Пламени и Апельсина.

Вот. И что после этого случилось с Робертом, я не знаю, и не думаю, чтоб возможно было узнать.

Как придать форму сюжету, пускай даже столь романическому, если неизвестен конец или, вернее сказать, истинное начало? Разве что сосредоточившись не на истории Роберта, а на истории его документов… Хотя и в этом не обойдешься без конъектур.

Если бумаги (следует оговорить, отрывочные. Я с затруднением вылепил из них сюжет, брал отдельные эпизоды и переплетал их друг с другом или нанизывал один на другой) сохранились до нашего времени, значит, «Дафна» сгорела не целиком – такой я делаю вывод. Может, огонь только полизал мачты, но потом погас, потому что день был без ветра? Нельзя исключать, и что случился ливень, и пожар затух сам собой.

Сколько времени прождали останки «Дафны», пока их обнаружили и нашли записи Роберта? Предлагаю две версии, недостоверные в равной мере.

Как уже говорилось, за несколько месяцев до описанных событий, в феврале 1643 года, Абель Тасман, выйдя из порта Батавия в августе 1642 – го, прошел мимо Земли Ван Димена, которой потом присвоили имя Тасмании, окинул взором Новую Зеландию и взял курс на острова Тонга (открытые в 1615 году Виллемом Схаутеном и Ле – Мером, и изначально названные островами Кокосовым и Предателей), а затем проследовал на север и обнаружил по пути архипелаг, состоящий из островов с песчаными пляжами. Он зарегистрировал новооткрытую группу островов на координатах 17, 19° южной широты и 201, 35° долготы. Не будем сейчас разбираться с долготами. Острова получили имя Принца Вильгельма, и если моя гипотеза верна, они примерно там же, где Остров нашей повести.

Тасман завершил плавание, как следует из его записей, в июне – то есть прежде, чем «Дафна» пристала в тамошние края. Но подлинность записей Тасмана не доказана, и вдобавок утрачен оригинал дневника (Все сказанное легко проверяется, см.: Leupe P.A. «De Handschriften der ontdekkingreis van A.J.Tasman en Franchoys Jacobsen Vissche 1642 – 3», in «Bijdragen voor vaderlandsche geschiedenis en oudheidkunde», N.R. 7, 1872, pp. 254 – 93. Неопровержимы, разумеется, и такие источники, как «Generale Missiven», где приводится в выдержках свидетельство из «Daghregister van het Casteel Batavia» от 10 июня 1643 года с указанием на возвращение Тасмана. Однако, если моя гипотеза справедлива, можно было бы предположить, что для сохранения в тайне сведений о принципе определения долгот журнал – регистр тоже мог бы быть фальсифицирован. При том, с какой скоростью известия из Батавии попадали в Голландию, сдвижка в два месяца не должна была привлечь внимание. Вдобавок я совершенно не убежден, что Роберт действительно оказался у Острова в августе, а не ранее. – Примеч. Умберто Эко.). Попробуем вообразить, что при одном из тех странных отклонений, которыми изобилует его плавание, он снова зашел в тот же район, ну, скажем, в сентябре 1643 года, и тут – то наткнулся на «Дафну». Корабль без рангоута и снастей реставрировать не было возможности, но Тасман обследовал его и нашел дневник Роберта.

Насколько он понимал по – итальянски, он догадался, что речь идет о поиске долгот, а значит, записи приобретали характер сверхсекретного материала, который он обязан был передать по начальству в Компанию Голландских Индий. Сверхсекретного: поэтому в журнале Тасмана факт замалчивается, и не исключено, что нарочно фальсифицируются даты, дабы замести все следы, а записи Роберта поступают в архив специального хранения. Тасман же отправляется в новое плавание на следующий год, и один Господь знает, действительно ли он плавал там, где принято считать (Второе путешествие абсолютно не документировано, не существует судового журнала. Почему? – Примеч. Умберто Эко).

Что же дали эти бумаги голландским географам? Мы – то знаем, что совершенно ничего интересного, за вычетом разве что собачьей системы доктора Берда, о каковой системе, не сомневаюсь, уже было известно от других шпионов. Любопытно могло быть описание Мальтийской Установки, но в любом случае она оставалась недостижима в течение ста тридцати лет, прежде чем Кук наново отыскал эти Острова, поскольку по указаниям Тасмана найти их было невозможно.

Наконец, через сотню лет после нашей повести, после изобретения Харрисоном морского хронометра, кончились лихорадочные поиски punto fijo. Проблема долгот перестала быть проблемой, и кто – то из архивариусов Компании выкинул, подарил, а может, и продал дневник Роберта досужему коллекционеру манускриптов.

Вторая гипотеза выигрышнее в романном смысле. В мае 1789 года одна знаменательная персона проплывала в тех Робертовых краях. Я имею в виду капитана Блая, которого бунтующие матросы с «Баунти» спустили за борт в шлюпке с восемнадцатью верными из команды и предоставили милосердию волн.

Этот необыкновенный человек, каковы бы ни были там недостатки его характера, оказался в состоянии пройти более шести тысяч километров до первой гавани – Тимора. Проплыв архипелаг Фиджи, Блай почти коснулся Вануа – Леву и пересек архипелаг Ясава. Значит, стоит ему совсем немного отклониться на восток, и он бросает якорь у Тавеуни, а именно там, я думаю, обретается наш Остров. Если кто – то потребует доказательств в этих вопросах, хотя они основаны прежде всего на вере или на желании верить, добавлю: согласно некоторым данным, Оранжевая Голубка, Orange Dove, или Flame Dove, a по – научному Ptilinopus Victor, обитает только на этом острове. Беда, однако, что в ущерб красоте сюжета наука утверждает, будто оранжевое оперение – не у самки, а у самца.

Так вот, такой человек, как Блай, если бы «Дафна» была хоть минимально употребима, учитывая, что он дошел до нее на простой шлюпке, сделал бы все возможное, чтоб вернуть ее в работу. Но она простояла там полтора века. Грозы разнесли в щепки корпус судна, выдрали с корнем якорь, корабль вывернуло на коралловый риф… Хотя нет, скорее всего, течение проволокло посудину на север и выбросило на другую мель или на скалы крохотного островка, где с течением времени судно разлагалось и разрушалось.