Большинство сержантов в моей роте немного понимали по-русски, набраны они были, в основном, из глухих полесских деревень и электричество увидели только в армии. За них беспокоиться не приходилось. Только часов через пять-шесть движения сквозь разъяренные толпы один из них вдруг обратил внимание на то, что номера машин не совсем стандартные, и задал мне недоуменный вопрос. Я ответил ему вопросом на вопрос. Я попросил его назвать все республики, которые он знает. Сержант был одним из самых толковых и живо назвал Белоруссию, Украину, Литву, Польшу, Францию и Узбекистан. После этого я ему ответил, что номерные знаки в некоторых республиках бывают нестандартными. Этим я исчерпал весь вопрос. Остальные сержанты на номерные знаки внимания не обратили.

С солдатами было еще проще. Все они были из заоблачных аулов, горных кишлаков, дальних оленеводческих стойбищ. Они не понимали не только меня, но и друг друга: все нации были перемешаны, якобы для развития дружбы народов. Всех их объединяло лишь знание десяти команд: Вставай, Ложись, Вправо, Влево, Вперед, Назад, Бегом, Кругом, Огонь, Ура.

На очередной стоянке в лесу, во время ужина, я решил исполнить приказ замполита батальона и поднять боевой дух роты на еще большую высоту. Дело это нехитрое.

Я забрался на ящик с надписью: «MADE in USA», поднял высоко над головой банку тушенки, поцокал языком в знак одобрения и крикнул: «Ура!» Могучее и радостное «Ура!», вырвавшееся из сотни глоток, было мне ответом.

Американская тушенка действительно была превосходной.

«Ильич, конечно, был гениален, – размышлял командир батальона майор Журавлев, – захватить банки, почту, телеграф, вокзалы, мосты. Все это, конечно, здорово, одно только неясно, неужели до него никто раньше до такой хулевины не додумался?» Майор сплюнул на кучу портфелей, набитых деньгами, и со злостью пнул один из них.

Позавчера утром 508-й отдельный разведывательный батальон 6-й гвардейской мотострелковой дивизии первым вступил на улицы еще сонной Праги. Разведбат шел налегке, бросив свои тылы и роту радиоразведки. За счет этого удалось значительно опередить передовой отряд и главные силы дивизии. Задача батальона была сформулирована четко и категорически: до подхода главных сил захватить и удержать мосты.

Командир разведбата майор Журавлев знал маршруты в городе наизусть. Четыре месяца подряд батальон отрабатывал на картах и макетах эту задачу. Начальник штаба батальона имел комплект фотографий всех перекрестков по маршруту движения. Перед самой операцией «Дунай» были проведены командно-штабные учения, на которых все двадцать офицеров батальона посетили Прагу и на автобусе проехали по своим будущим маршрутам.

Журавлев находился в башне головного танка, еще раз с интересом разглядывая необычно красочный город. Вдруг он заметил на фасаде старинного здания громадные буквы: БАНК.

Журавлев отлично знал распределение ответственности между частями дивизии и был совершенно уверен в том, что при «распределении ролей» центральный банк совершенно не учли. Весь этот район должны были занимать части 6-й гвардейской дивизии, а других войск тут держать не предполагалось. Журавлев самым непочтительным образом помянул головотяпство командования и пнул ногой задремавшего радиста, не спавшего три ночи кряду.

– Закрытую связь к начальнику штаба дивизии!

Радист отозвался через несколько секунд:

– Закрытый канал к НШД, «Снегирь-4», говорите.

Журавлев нажал кнопку переговорного устройства и, набрав полные легкие воздуха, начал:

– Снегирь-4, я – Курск, Квадрат 21341 – банк. Решил, сам с ротой глубинной разведки и первым танковым разведвзводом беру банк, замкомбат с ротой БРДМ и вторым танковым взводом выполняет задачу. Я – Курск. Прием.

– Курск, я – Снегирь-4, Добро. Я – Снегирь-4. Прием. – Коротко ответил прибор и замолк.

Журавлев, докладывая свое решение по изменению утвержденного плана, тайно надеялся, что НШ не утвердит его решения или прикажет заниматься банком не ему, а заместителю. Поэтому, получив ответ, он еще раз нелестно отозвался о головотяпстве руководителей, имея в виду всех тех, кто стоял над ним, от начальников разведки дивизии до командующего Центральным фронтом.

– Курск-2, я – Курск, – обратился он по открытой связи к своему заместителю. – Выполняй задачу с Курск-5 и Курск-42, Курск-3 и Курск-41 влево, К БОЮ!

Три плавающих танка «ПТ-76», не сбавляя скорости, развернулись влево, рота глубинной разведки посыпалась с машин вслед за ними. Остальная колонна, заполняя улицу ревом моторов и лязгом гусениц, быстро исчезла за поворотом.

Майор Журавлев бросил привычным движением сектор предохранителя автомата вниз до упора на автоматический огонь:

– ПНШ!

– Я!

– Танками блокируй подходы; один во двор, два вдоль улицы!

– Есть!

– Ротный!

– Я!

– Пятую разведгруппу отдай танкистам, остальными возьми объект. Бумаг не трогать! Расстреляю! Действуй!

Каждая мотострелковая и танковая дивизия в своем составе имеет отдельный разведывательный батальон. А в состав такого батальона входит рота глубинной разведки. Она самая малочисленная, но и самая боеспособная из всех 143 рот и батарей дивизии. Рота глубинной разведки предназначена для диверсий в тылу противника, уничтожения его штабов, захвата штабных офицеров и документации. Рота комплектуется самыми крепкими и выносливыми солдатами, сержантами и офицерами.

Рота рванулась к центральному входу, ее приклады дружно забарабанили по металлической решетке, прикрывающей стеклянные двери. За дверью появился старик-охранник в серой форме. Со страхом посмотрел на свирепые лица стучавших. Нерешительно оглянулся назад. Затем еще раз глянул на барабанивших в решетку разведчиков и, более не решившись оглядываться назад, поспешил к двери и отпер ее.

Рота с ревом ринулась в гулкий центральный зал и растеклась по лестницам и коридорам.

Командиру разведбата почему-то вспомнилась знаменитая картина «Штурм Зимнего».

Минут через десять весь немногочисленный персонал, в основном ночных сторожей, собрали в большом зале. Журавлев собрал все ключи, приказал обыскать весь персонал и запереть в комнате охраны. Комбат обошел все комнаты и опечатал печатью с надписью: «Войсковая часть 66723». Массивные сейфы он опечатал секретной печатью: «508-й отдельный разведывательный батальон». Затем лично проверил посты внутреннего и внешнего караула, после чего вернулся к своему командирскому танку доложить о выполнении задачи.

Закрытая связь работала нормально. Штаб дивизии отозвался через минуту.

– Снегирь-4, я – Курск. Банк взял. Я – Курск. Прием.

– Молодец, – без позывных ответил начальник штаба дивизии. – Держись, пока не сменят. Танковый полк подойдет через пару часов. Прием.

– БРДМы одни без нас мосты не удержат, – также нарушая правила, взмолился Журавлев. Сидеть в банке ему совсем не хотелось – пропадет бумажка какая, к стенке ведь поставят. Поэтому он всячески пытался оставить в банке кого-нибудь за себя, начальника штаба батальона, например, а самому отправиться на мосты. «Не заметить» банка при движении он тоже не мог, это могло боком выйти, стрелочника всегда найдут. А кому как не командиру разведбата в такой ситуации быть стрелочником? И принимать первоначальное решение он мог только одно: оставаться на месте самому. «Наставление по разведке» трактует такую ситуацию четко: простую и ясную задачу – поручать заместителю; сложную, рискованную и неясную – выполнять самому. И начальник штаба дивизии еще раз подтвердил это:

– Курск, хуль с ними с мостами – банк держи! Прием.

Комбат выключил ЗАС и крепко выматерился. Где-то совсем рядом прогрохотала короткая автоматная очередь, а вслед за ней три длинные пулеметные. Звук автоматной очереди был необычно глуховат, но пулеметы комбат узнал безошибочно: СГМ. Видно, у мостов чехи пальнули из автомата, а наши ответили пулеметами. Все вновь затихло.