И он снова приник к ее губам долгим сладостным поцелуем. Атейле казалось, что вместе с поцелуем он взял ее сердце и теперь оно навеки принадлежит ему. И это было так прекрасно, что страшно было поверить. Она слегка прижалась к графу, а он все целовал и целовал ее.

А потом он спросил:

— Если никто не целовал тебя раньше, скажи, что ты чувствуешь?

— Это прекрасно! У меня нет слов… Твои поцелуи, словно звезды над пустыней, когда кажется, что вся Вселенная полна ими. А может, они словно лучи солнца, которое медленно поднимается над горизонтом, согревая землю. Это счастье, которое могла бы выразить только музыка.

Восторг, такая страсть слышались в ее голосе, что у графа дыхание перехватило.

Он целовал ее до тех пор, пока земля не закружилась у них под ногами. Они словно уносились в небо, навстречу солнцу, обжигаемые пламенем страсти.

«Я люблю тебя… я люблю тебя!»— кричало сердце Атейлы, и наконец она решилась произнести это вслух.

— И я люблю тебя, дорогая, — сказал он. — Но мне предстоит еще многое сделать, прежде чем я смогу назвать тебя своей женой.

— Я не уверена, что ты должен… жениться на мне.

— А я уверен и твердо намерен это сделать! Никто и ничто не остановит меня. Но развод займет немало времени и вызовет скандал в обществе. Для моей семьи это будет очень тягостно, но тут уж ничего не поделаешь.

Атейла услышала нотку горечи в его голосе и поняла, насколько графу ненавистна сама мысль о том, что его личные дела станут достоянием светских сплетников. Но тут, словно сказав себе, что ничто, кроме их любви, не имеет значения, он прижал девушку и снова поцеловал.

Атейла, не в состоянии ни о чем думать, лишь чувствовала, что внезапно очутилась на небесах, где нет ни страха, ни боли и где царит любовь.

Весь остаток дня Атейла жила как в волшебном сне. И все время, пока она была с Фелисити, она считала часы до встречи с графом.

Уходя от нее, он сказал:

— К сожалению, я должен тебя покинуть, дорогая. Уики уезжают после ленча, и Хогарт с ними. Я понимаю, что не должен ревновать тебя к нему, но мне не хочется, чтобы ты виделась с ним.

— А когда мы вновь сможем быть… вместе? — спросила Атейла.

— Я думаю, лучше всего после чая. Ведь ты сможешь попросить кого-нибудь побыть с Фелисити, а сама спустишься ко мне в гостиную, где мы все обсудим.

Она улыбнулась ему, и графу показалось, что вся комната наполнилась светом.

— Я должен о многом поговорить с тобой, хотя на самом деле важно только то, что ты любишь меня и всегда будешь со мной.

Он быстро поцеловал ее, повернулся и вышел. Несколько минут Атейла сидела неподвижно. Потом вскочила и подбежала к окну. Небо было ясное. Она поверила, что все темное и страшное ушло из ее жизни, и возблагодарила Бога за то счастье, что Он даровал ей.

Фелисити вернулась с верховой прогулки. После ленча Атейла решила читать ей. Книга была об Африке, и девушка поняла, что может сама рассказать Фелисити гораздо больше. Она рассказала девочке о пустыне, об арабских племенах, о необыкновенных городах, таких, как Фее и Марракеш, которые остались такими же, какими были несколько столетий назад.

От счастья, которое переполняло все ее существо, девушке казалось, прошлое — словно мираж в пустыне. По-настоящему реальными были только ее возлюбленный и его замок.

В три часа они с Фелисити опять поехали кататься. Чтобы девочка не устала, на этот раз Атейла не пускала лошадей в галоп, и они не торопясь ехали через парк. Все вокруг казалось Атейле на этот раз еще прекраснее, чем раньше. Словно почувствовав ее настроение, Фелисити спросила:

— Вам нравится замок, мисс Линдсей, ведь правда?

— Это самое красивое место, какое я когда-либо видела, — ответила Атейла, — и мы с тобой постараемся, чтобы оно стало таким же прекрасным, как снаружи.

Фелисити задумалась:

— С помощью любви?

— Да, — ответила Атейла, — любви. Тогда он станет просто великолепным.

Приближалось время встречи с графом, и девушка чувствовала, как колотится ее сердце. Она напоила Фелисити чаем, потом поиграла с ней в кукольный дом. Они переставили в нем мебель и усадили маленьких куколок, а Атейла сочинила какую-нибудь историю про каждую из них, так что они стали совсем как настоящие люди.

Когда пробило пять часов, пришла Дженни.

— Я догадалась, мисс, — сказала она, — что ее светлость будет играть в кукольный дом, и принесла для кукол еду на маленьких тарелочках. Повар специально приготовил.

Фелисити пришла в восторг, и пока они с Дженни расставляли тарелочки на столе, Атейла ускользнула. У себя в спальне она на секунду остановилась перед зеркалом. Глаза ее светились от счастья, а нежные губы казались созданными для поцелуев.

Она вспыхнула, вспомнив, как граф целовал ее, и подумала, что ничего прекраснее с ней еще не случалось.

Атейла почти сбежала по лестнице. Лакей хотел открыть перед ней дверь гостиной, но она не дожидаясь сама повернула ручку и вошла.

Граф ждал ее, стоя у камина. Их глаза встретились. На мгновение оба замерли, но вот он протянул руки, и девушка бросилась в его объятия. Граф обнял ее, но потом слегка отстранился и сказал странным изменившимся голосом:

— Прежде чем я скажу, как сильно люблю тебя, нам нужно поговорить. Я должен о многом рассказать и многое объяснить тебе.

Атейла с трудом понимала, о чем он говорит, потому что он обнимал ее, она слышала удары его сердца.

Граф нежно поцеловал ее в лоб и усадил на диван. Сам он сел рядом и взял ее ладони в свои.

— В этой комнате я впервые увидел тебя, — сказал он. — Ты была так красива, что я сразу почувствовал опасность. Поверь, я боролся не столько против тебя, сколько против себя самого.

— Теперь я понимаю это, — сказала Атейла, — но тогда ты очень напугал меня.

— Клянусь, я больше никогда не испугаю тебя! Но постарайся понять: я был напуган ничуть не меньше, чем ты.

Она удивленно взглянула на него, а он с улыбкой сказал:

— После всего, что мне пришлось пережить из-за Надин, я поклялся, что никогда больше не отдам своего сердца женщине, не буду так глуп, чтобы влюбиться снова.

При мысли о том, что его первой любовью была графиня, Атейла ощутила легкий укол ревности. Она отвернулась, чтобы граф не заметил этого. Но он мягко сказал:

— Да, я любил Надин, но то чувство, было совсем не таким, как большая чистая любовь, которую я испытываю к тебе. Наверное, я любил ее только потому, что она была очень красива, а ее родители убедили меня, что она хочет выйти за меня замуж. Когда я попросил ее руки, она сказала «да».

Он помолчал.

— Сейчас трудно представить, насколько доверчив я был. Я воображал, что, поскольку я, что называется, «выгодная партия», она действительно любит меня и как мужчину.

Граф сказал это с такой горечью, что Атейла, тихонько сжав его пальцы, спросила:

— А почему она не любила тебя? Она искренне недоумевала, как могла молодая неопытная девушка не влюбиться в такого красивого и богатого молодого человека. Словно прочитав ее мысли, граф ответил:

— Когда я женился на Надин, она уже была влюблена в Comte de Soisson!

— О нет! — воскликнула Атейла, — тогда почему же она не вышла замуж за него?

— Он уже был женат, и давно. Во Франции женятся рано. Это был брак по расчету, и его жена была из такого же знатного рода, как Soisson.

— Ты не знал об этом?

— Я понятия не имел, что до меня у нее уже были отношения с мужчиной, пока мы случайно не встретили его в Лондоне, на одном из приемов.

На несколько секунд в комнате воцарилась тишина. Графу было нелегко вспоминать о прошлом.

— Только полный идиот не заметил бы, как ожила и похорошела моя жена, стоило ей увидеть его. Когда они смотрели друг на друга, у них были такие лица, что не нужно было никаких слов.

— Тебе, должно быть, было больно.

— Да, хотя, к тому времени я уже понял, что Надин не любит меня. Она была просто мила и любезна и делала все, о чем я просил ее. К тому же она носила нашего ребенка.