Сперанский уже давно разрабатывал идею народного представительства во власти и в 1805 году предоставил императору проект, по которому предлагал создать иерархию дум: волостная, уездная или окружная губернская и высшая - Государственная дума, эдакий лифт-конвейер продвижения законодательной инициативы. Фактически Сперанский предлагал Александру перейти самому от абсолютной монархии к конституционной. При этом проект Конституции Сперанский сам давно разрабатывал, и хотя был готовый образец французской конституции, которую привез с собой из Парижа от масонской братии в 1804 году масон-единомышленник и близкий друг Сперанского М. Л. Магницкий. Но Александр I не рискнул пойти на этот радикальный эксперимент, и проект отложил.
И именно после того, как Александр Первый отбросил этот фундаментальный проект Сперанского, Сперанский перешел к другой тактике, к «непонятным» спешным маневрам и к некрасивой безосновательной критике императора. Фактически Сперанский запустил уже проверенную на опыте во Франции «стандартную» масонскую технологию-программу свержения монарха, и «странная» тотальная критика императора - это первый этап обработки «масс», окружающих по дискредитации власти, очернение монарха, его унижение, «стеб» над ним, - вызов к нему отрицательных эмоций: презрения, неуважения, уничижения и т. п. - уничтожающих легитимность, поддержку окружающих, народа, и оправдывающих, облегчающих его свержение.
Теперь мудрец старался уговорить императора перераспределить властные полномочия в пользу правительства. Вероятнее всего, по поводу «научной» записки Сперанского Александр Первый с кем-то из окружающих советовался, ибо она стала гласной и предметом обсуждения. Несмотря на тотальное масонское окружение, идею Сперанского многие не поддержали, и первый против Сперанского пошел в атаку единственный титульный российский историограф Н. М. Карамзин, причем не стал полемизировать и спорить со Сперанским, а резко и дерзко атаковал самого императора, чтобы он не вздумал принять опасные и ошибочные предложения Сперанского:
«Можешь всё, но не можешь законно ограничить её (самодержавную власть. - Р.К.)… Требуем более мудрости хранительной нежели творческой», - писал Карамзин государю в своей «Записке о древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях».
Дело в том, что в это время не один Сперанский был мудрецом, самым умным, но и Карамзин к этому моменту уже во многом хорошо разбирался и прекрасно понимал, к чему клонит Сперанский. Ведь не зря Н. М. Карамзин (1766-1826 гг.) объехал Европу, беседовал с И. Кантом и другими выдающимися умами, и главное - во время ужасной кровавой «великой» французской революции был в Париже, и непосредственно наблюдал, какой кошмар там творился… и он не хотел повторения этого в родной России. И очередной «гениальный» проект реформы Сперанского был отложен.
А в это время Наполеон уже заканчивал подготовку к походу на Россию, его войска уже концентрировались в Померании и на левом берегу Немана в устрашающих количествах. Уже все осведомленные люди понимали, что нападение «союзника» по Тильзитскому договору 1807 года неизбежно. И Сперанский в этой ситуации делает очередной «гениальный» «странный» ход, - утверждая, что война между Россией и Францией вот-вот начнется, и, ссылаясь на то, что Наполеон бесспорно гениален в военном деле и Александр Первый опять опозорится, как в сражении под Аустерлицем в 1805, когда огромная русско-австрийская армия была разгромлена Наполеоном и Александр чудом избежал плена, Сперанский предлагает срочно созвать Государственную думу и поручить ей вести войну против Наполеона…
Ещё можно понять, когда создается Государственная дума как законодательный орган или представительный совещательный, но быть военным штабом… - такого в истории ещё не было…
Ни один здравомыслящий человек этого представить даже не может, это за гранью здравого смыла, абсурд. Или Сперанский хотел собрать Государственную думу, чтобы она решила - воевать с Наполеоном или не тратить зря людские жизни и сдаться на милость талантливого европейского гегемона… Интересно и странно, что ни один из нескольких сотен исследователей истории - восторженных почитателей таланта Сперанского, не пытается даже анализировать эти «странности», не пытаются задать себе эти вопросы и попробовать дать ответ…
А «ларчик» просто открывается - Сперанский, уставший от бесполезных маневров, отчаявшись, решил пойти на лобовую авантюру по прямой аналогии с французскими событиями и помочь своему любимому кумиру Наполеону; ведь аналог Государственной думы во Франции назывался: Генеральные Штаты, а как мы хорошо помним ещё из уроков истории в школе, когда король Франции в 1791 году созвал Генеральные Штаты для решения кризисной ситуации, то «неожиданно» под воздействием масонов эти Генеральные Штаты объявили себя Национальным собранием - альтернативным монархии центром власти, начался перехват власти, началась «великая» Французская революция. Национальное собрание резко противопоставило себя королю, воззвало народ к оружию, и этот вооружённый народ уже 14 июня взял штурмом Бастилию.
К счастью, в то время в России не один Карамзин был умным, в элите хватало людей со здравым рассудком, которые прекрасно понимали к чему ведет предводитель масонской ложи «Полярная звезда» Сперанский. И как отмечают переживающие за Сперанского его горячие поклонники - на него Александру Первому «рекой потекли устные и письменные доносы».
«Недруги Сперанского всячески старались очернить его в глазах государя, выставить его врагом государства, предателем интересов и национальной безопасности России. Заговор против Сперанского зрел и ширился - пишут в своём исследовании вышеназванных три автора: Л-Г-М.
Далее эти три современных исследователя истории просто сами загоняют себя в постыдный тупик:
«Некоторые авторы явно демонизируют масонство Сперанского, утверждая, что все его преобразования были инспирированы зарубежными масонскими кругами…
Доносы содержали и элементы правды, например, статс-секретарь (Сперанский. - Р.К.) без ведома и дозволения Государя знакомился с секретными дипломатическими и военными документами, друзья работавшие в министерстве иностранных дел и других структурах, просто привозили бумаги ему в домашний кабинет».
Ладно, был бы какой-то один идиот или тупица, но группа авторов - три исследователя дружно пытаются объяснить нарушение закона и шпионаж: «просто привозили бумаги в домашний кабинет»… Это кем надо быть в наше время, чтобы так упорно и отчаянно лживо «прикрывать», спасать достоинство своего кумира?
А тогда в высших слоях столичного общества все знали не только о франкофилии Сперанского, но что он часто встречается с французским послом Коленкуром, что они давно являются близкими друзьями, и понятно, куда стекается секретная информация, вернее - понятно куда утекает…
Шум вокруг Сперанского и Александра Первого поднялся невероятный - «доносами» на Сперанского просто завалили, но российский император упорно не хотел верить в измену ближайшего советника, «друга», доверенного «мудреца», не хотел ничего видеть, терпел и не принимал против Сперанского никаких репрессивных мер. И «количество перешло в отчаянное качество» - один из самых образованных людей России того времени Ростопчин Фёдор Васильевич (1763-1826 гг.), который учился в Лейпцигском университете, много путешествовал не только по Германии, но и по Голландии, Англии, Турции, под командованием Суворова участвовал в штурме Очакова, получил от Павла Первого генеральский чин, занимал пост министра иностранных дел в первые годы правления Александра I, и по свидетельству его современников был воспитан в высочайшей степени, тактичен, обладал тонким слогом, очень обаятельный и приятный в общении, почтительный даже к врагам, «чрезмерно учтив» - не выдержал и в резкой, дерзкой форме фактически предъявил императору Александру Первому ультиматум (отрывок письма Ростопчина Александру I):
«Осыпанный милостьми Вашего Императорского Величества… секретарь Сперанский и Магницкий есть первые лица, которые, обольстив и склонив к себе неистовых мошенников: Яблонский… (идет перечень), продают вас с сообщниками своими мнимому вашему союзнику, который успел в желании своём, и чрез посредство удаления войска Вами из всей Финляндии и даже самого Петербурга в известный вам Край, через то открыл себе самый благодетельный и свободный путь к Петербургу. Уже разбойничья его шайка собрана в Стральзунде… и Померании из 120 тысяч, ожидает ежеминутно повеления двинуться на пагубу нашего Отечества…
