Подождал. Казалось, что двое стреляют. Бах. Бах. Это от своей тумбы Васька в кого-то стал стрелять, после того, как Брехт позволил ему высунуться из-за укрытия. Попал, кто-то вскрикнул. Брехт выждал немного и пополз ко второму сундуку, из-за него будет виден угол, в который палил Васька.

Бах. Бах. С той стороны продолжали стрелять. Стало быть, Блюхер китайский промахнулся. Ничего, «Фёдор Иваныч, сейчас подойдём поближе». Брехт рывком на коленях преодолел оставшиеся три – четыре метра. Точно, вон товарищ китайской наружности с косой за спиной стоит к нему боком. Что ж, этого можно и в языки определить. Брехт приметился и выстрелил вражине в ногу. Бах. Крик боли, да просто рёв и китаец, звеня выроненным револьвером, падает на землю, продолжая вопить. Иван Яковлевич, бросился к углу. Понятно, чего кричит. Отбегался хлопчик. Пуля сорок пятого калибра снесла хунхузу колено. Кровь прямо фонтанами хлещет. Брехт со всей силы вдарил китайцу в челюсть и тот затих. Потом снял с себя ремень, замечательный кожаный ремень, тоже итальянский и перетянул ногу, что есть силы повыше колена. Жалко ремень, весь в крови будет, да и не забрать, не в больницу же за ним идти. Или в морг, куда этот бандит заедет?

И тут, прямо словно ждали, когда стрельба закончится, послышались милицейские свистки. Нда, кавалерия всегда приходит вовремя.

Рано обрадовался. Набежавшие милиционеры, долго не стали разбираться и открыли огонь из револьверов по тому сундуку, за которым раньше был Брехт. Они его склонённым над хунхузом ещё не видели, но вот сейчас добегут до сундука и увидят. И что? Стрельбу устроят. По неподвижной мишени. Не хотелось бы проверять меткость владивостокской милиции.

– Работает ОГПУ! – заорал Иван Яковлевич, со всей мочи, – Прекратить стрелять!

Бахнуло ещё пару раз.

– Прекратить стрелять! – опять закричал Брехт. – Это приказ!

Прекратили.

– Кто такие?! – донеслось со стороны тумб афишных. Блин, сейчас ещё Ваську пристрелят. Китаец же. Иван Яковлевич бросил взгляд на неподвижно лежавшего стрелка и приподнялся, держа руки поднятыми.

– Не стрелять, мы сотрудники ОГПУ! – соврал, конечно, но может, так хоть милиционеры успокоятся.

– Что тут происходит? – двинулся к нему высокий человек с красными двумя кубарями в петлицах.

– Товарищ, давайте быстрее Скорую вызывайте или хоть извозчика. Вон там, ранен Буренко, старший оперуполномоченный ОГПУ, а вон там, мой боец. Я командир отдельного разведывательного батальона Брехт. Мы принимаем участие в спецоперации ОГПУ по ликвидации банды хунхузов.

– Не слышал об операции, – милиционер, подозвал рукой подчинённых. – Покажите ваше удостоверение.

– Скорую или извозчика давай, зови! Люди ранены! На тебе твоё удостоверение! – зло сунул недоверчивому милиционеру в нос свою корочку Брехт.

– Разберёмся. Тимофей, дуй за извозчиком. Степанов, оружие у убитых забери, да аккуратней. Вдруг раненые.

Событие сорок четвёртое

– А почему террористы взрывают самолёты, метро, автобусы, городские кафе с простыми людьми? Почему они не взрывают политиков, президентов и министров?

– Понимаешь, теракт должен вызывать у простых людей страх и ужас, а не чувство удовлетворения…

Ночное сидение в засаде ничего не дало. Не пошли китайцы взрывать канонерскую лодку «Красный Октябрь». И так ясно было, что после той перестрелки, когда Брехт с Васькой убили и ранили пятерых хунхузов, те планы сменят. Они знают, что мы знаем, что они знают. То есть, все всё знают, а значит, подготовили засаду. Китайцы они только на вид добродушные и забитые, кланяются вечно и улыбаются. На самом деле очень умный и осторожный враг. Что теперь будут делать не известно. В ближайшее время, точно операцию проводить не будут.

– Так, где твои бойцы, комбат? – утром прикатил на автомобиле Трилиссер к порту, где, кутаясь в совершенно уже потерявший былой лоск пиджак, просидел всю ночь, прячась за какими-то ящиками, Брехт.

– Не знаю, ваш человек распределял. Что с Буренко и моим раненым? – не знает ведь, сразу с Семёновского рынка их в порт увезли, думали, китайцы всё равно на приступ пойдут. Дудки. Умнее оказались.

– Буренко умер. Пуля лёгкое пробило. По дороге в госпиталь ещё умер. А твой боец ранен в плечо, операцию сделали, дальше не знаю.

– Где, он?

– В Военно-морском госпитале на Ивановской. Тут недалеко. Ладно, потом навестишь. Поехали, с твоими орлами и нашими людьми в ту лавку наведаемся, вдруг взрывчатка ещё там, – усмехнулся криво, сам не верил.

– Садись в машину, остальные на полуторке следом поедут.

– Ну, поехали. Правда, больше суток не спал, то в поезде приключения, то здесь, – пожаловался Брехт.

– Вот, на «Миллионку» скатаемся, и спи хоть неделю, – запихнул Брехта в Форд главный разведчик Приморья.

Скатались, мать его! Так скатались, что чуть не оглохли. Подъехали и увидели, что из этой лавчонки что-то выносят несколько китайцев и грузят на телегу.

– Как бы, не взрывчатка?! – предположил Матвей Абрамович.

– Возможно… – начал Брехт. Всё остальное случилось прямо за пару секунд.

– А ну, стоять! Руки вверх! – заорал Трилиссер, выскакивая из машины.

Сотрудники ОГПУ и Васька с ещё одним бойцом Брехта спрыгнули из кузова полуторки и стали гурьбой, блин, кто их учил, так захват особо опасных преступников производить? Постреляют же всех, только и успел подумать Брехт, как от телеги начали стрелять. Три китайцы вытащили пистолеты и револьверы. и открыли огонь по бойцам в синей форме. А Трилиссер начал стрелять в ответ.

БАБАХ. Огромный столб дыма, пламени и обломков взметнулся над телегой, или вместо телеги, правильнее нужно сказать. Брехту повезло. Он выбирался из Форда с другой стороны, ещё бы дверцу Матвей Абрамович закрыл, и вообще бы пронесло, но нет, взрывная волна ударила в оставленную Трилиссером открытую дверцу машины и выбросила Брехта на дорогу. Почти сразу посыпались сверху какие-то камни, обломки досок. Один камень прилетел удачно и спикировал Ивану Яковлевичу между лопаток. Отскочил и вновь приземлился уже прямо у носа.

В голове гудело, хотелось встать и попрыгать на одной ноге, выливая воду из ушей. Комбат покрутил головой и сфокусировался на камне. Это был вырезанный из нефрита приличный такой Будда. Светло-зелёный, сверкающий в лучах восходящего солнца. Попал бы в голову, так и прибил бы. А так синяком отделается.

С трудом, продолжая трясти головой, Брехт поднялся на колени. Подобрал выпавший из рук при падении «Кольт» и потом, подумав, и Будду прихватил, чего добру пропадать. Тяжёлый. Кило, не меньше. Кучу денег стоит. Если не подделка какая, да не, сейчас ещё подделки не научились делать. Настоящий нефрит.

Иван Яковлевич, снова потряс головой, выплёскивая воду из ушей, обошёл машину, придерживаясь за неё руками. Трилиссер лежал на земле. Брехт бросился к нему, ну, как получилось, перевернул. Припал к груди. Живой, дышит. Крови нигде нет, так что, просто оглушило. Брехт похлопал его по щеке. Не сразу, но глаза у главного разведчика начали бегать под веками, а потом он их открыл. Стал головой трясти, точно как Брехт минутой раньше. А вот тут из уха одного кровь потекла. Выходит, не отделался лёгким испугом. Барабанные перепонки лопнули? Оглохнуть может?

– Матвей Абрамович, – позвал его Брехт.

Отреагировал, хоть и скривился весь.

– Китайцы… – прохрипел.

– На небесах… Наверное. Давай, подымайся. В машину сядем. Тебе в больницу нужно. Контузия. Кровь, вон, из уха бежит.

– Люди…

– Давай в машину, пойду, посмотрю.

Брехт посадил Трилиссера в почти не пострадавшую машину, чуть развернуло и всяким мусором завалило, но даже движок не заглох, продолжал урчать басовито. После пошёл проверять, что с бойцами. Убитых оказалось двое. Взрывной волной их припечатало о борт машины и разбило головы. Обоим. Ещё пару человек оказались с переломами. Это те четверо, что выскочили с борта, что был в направление телеги со взрывчаткой. По счастью, Васька и снайпер спрыгивали с другого борта, и полуторка их прикрыла от взрывной волны. Сама машина легла на бок.