На первом манекене висело нижнее платье — небольшой лиф, скорее пояс под грудь с объемной юбкой цвета топленного молока и расшитой золотой нитью.

На следующем манекене висело само платье из золотой ткани. Узкий лиф со спущенными и широко расставленными бретелями, декольте в форме лодочки и отделанного кружевом наподобие банхарского шелка — тонкая золотая паутинка со вставленными мелкими бриллиантами, узкие рукава из той же паутинки, но уже без бриллиантов. Лиф переходил в пышную, ниспадающую складками юбку, по низу отделанную широкой лентой из того же самого кружева с драгоценностями, что и декольте. Верхняя юбка имела V образный разрез, только перевернутый, острием к верху от середины талии до низа. На груди платья была приколота прекрасная брошь инкрустированная сапфирами и огромными бриллиантами.

На высокой тумбе радовал взгляд венок из цветов флердоранжа, белый цвет лепестков делал еще ярче блеск небольших бриллиантов в середине. С венка спадала золотая кружевная вуаль. На груди этого полу манекена, сверкая всеми гранями, висело бриллиантовое ожерелье.

Рассматривая и восторгаясь подвенечным нарядом, поймала себя на мысли, что до сих пор не верю, что нахожусь в другом мире. Сказка и сон переплелись в моем сознании. Погружаясь в этот чудесный мир, я представляла, что переворачиваю очередную страницу большой книги фэнтази.

К тому времени, как я вернулась на поляну, мужья уже во всю, выстраивая фигуры из кеглей, отводили душу, пробуя их сбить. Хорошо, хоть Харм для возврата шаров использовал магию. Кто бы по всей поляне бегал за ними? Милые чукотские мальчики, я же знала где проводить линию для броска, не один год заседала в жюри. Наши чемпионы, потратившие на обретения мастерства достаточно времени и сил, считали эту дистанцию самой коварной. Вот, вроде фигуры на ладони, а шары улетают в сторону, буквально на долю миллиметра. Ну, что — покажем класс? Пару бросков и вижу на их лицах недоумение. Почему у них не получается, а я могу?

— Они, обратили внимание на мои броски, обозвали криворуким и решили показать класс — смеется Джианни.

— Терра, а ты обратила на то количество драгоценностей, которое перед обедом выиграл Джианни? К стати — для тебя! — спросил Харм.

— Честно говоря, нет. Я только видела, что они были. Я к ним равнодушна. —

Там, на земле я все свои драгоценности снесла в ломбард. Сначала требовались деньги на репетиторов для подготовки дочери в университет, потом для выпускного бала. А потом я убедила себя, что мне они абсолютно не нужны и сама в это поверила.

— Такого не может быть! Все женщины без ума от драгоценностей, это мерило их успеха в обществе! -

— Пейтон, ты забыл, что я потеряла память. И то что ваши женщины так без ума от драгоценностей, значит только то, что именно вы их приучили с детства к этому. Вы хвалитесь достижениями на службе, они драгоценностями. Чем им еще хвалиться? Мы, придумывая новые фигуры из кеглей, увлеченно их строили, я учила мужей правильно бросать шары. Потом вместе с Джином решила сыграть партию в теннис. Правильная подача, разные финты с шариком и сеткой на столе — это же целая наука! Третий муж был талантливым учеником и постигал премудрости настольного тенниса очень быстро. Скоро старшие мужья обратили на нас внимание и подошли поближе, болея то за меня, то за Джианни. К вечеру мы были уставшие, но веселые и голодные. Стол я приказала накрыть на лужайке. Вначале все настолько увлеклись поглощением пищи, что было слышно только звяканье столовых приборов. Немного насытившись, Пейтон повернулся и спросил:

— Харм, как там наш дом, готов к переезду?

— Я еще не получал никаких известий. Значит уборка и подготовка еще идет!

— Какой дом? — встрепенулась я.

— А тебе еще не надоело это маленькое замкнутое пространство? — рассмеялся Харм Честно говоря, прожив всю свою жизнь в хрущевской двушке, как-то не почувствовала в себе развитие клаустрофобии. Наоборот, трудно было привыкать к этим огромным пространствам. Перед глазами сразу возникала громадная спальня, гостиная под 200 квад. метров, огромный парк. А купальня? Да, у кого-то бриллианты мелкие, а у кого-то щи жидкие.

Я пожала плечами.

— Так она же ничего, кроме этих небольших комнат и собора, так и не увидела! — сказал Пейтон и посадил меня к себе на колени, крепко обняв и поцеловав в макушку

— Солнышко, я тебя еще не поблагодарил. Меня утром разбудил вестник от лорда — наместника де Серен-Шаля. Вонючка страшно горд и обрадован нашим подарком. Он так расхвастался в столице! Наделал больших медальонов для слуг с новым гербом и новой фамилией, новый большой герб повесил на ворота особняка, на гербе изображен замок. Как он все это провернул за столь короткое время и утвердил у короля — не знаю.

А король уже принял целых шесть прошений о продаже замков и присоединения их названий к собственным фамилиям. Просителей даже цена не испугала. Они наоборот, даже предложили увеличить ее, потому что замков мало, а лордов с неблагозвучными фамилиями — много.

Так, что после выхода на службу меня ждет премия. Терра, золото наше, если тебе придут в голову еще подобные чудесные мысли, не стесняйся, говори, мы с радостью тебя выслушаем! —

Все рассмеялись. — Я подумаю, — произнесла я с важным видом.

— А я то же хочу похвастаться, — сказал Харм

Перед ужином проверял свой магический резерв. Он полон под завязку. А я сегодня — сначала из дома выдернул стол для игры в шатару, потом кучу драгоценностей из сейфа Аминтаса. Раньше, что бы обойти все его ловушки, у меня уходило половина резерва, потом мы начали играть и я про все забыл. После игры по просьбе Терры изготовил эти интересные предметы и все равно, резерв полон!

— Харм, это тебе на пользу идет женитьба. Не даром говорят, что женатые маги более сильные, чем холостые, — расхохотался Джин.

— Да и природа здесь чудесная. Одни термальные источники чего стоят, — добавил Пейтон.

Напоминание о источниках навело нас на мысль поплавать и мы отправились к пруду.

И, наконец, самый замечательный день в жизни любой девушки настал! Но для меня он был скорее тяжелой обязанностью. Я уже привыкла к этому маленькому мирку. Сжилась с ним. Скорее всего, сказался мой возраст земной женщины, привыкшей к определенному ритму жизни. Трудно менять свои привычки.

Мужья нарядили меня в это произведение искусства и у меня открылись, вдруг,

изящные плечи. А линия бедер, благодаря юбке верхнего платья стала более соблазнительной и округлой. А когда еще Харм поднял мои волосы и соорудил великолепную прическу, а потом водрузил венок с золотой вуалью, я поняла выражение — «лебединая шея». А как на этой шее смотрелось бриллиантовое ожерелье! Да еще вуаль оказалась ужасно длинной, я накрутила пока ее на руку В доме герцогини разберусь. Так, мандраж начался. Мы подошли к величественному храму. В прошлый раз его громада так не давила на меня. Я мысленно дала себе подзатыльник Трое моих мужей под звонкую тишину зала первыми прошли к алтарю. Меня к алтарю вел опять Джонас, Таира и отцы шли рядом, кружевную вуаль несли четверо офицеров Департамента порядка, подчиненные моего отца. Множество огромных хрустальных люстр, из-за неимоверной высоты зала, казалось парили где-то в вышине. Странные пылающие свечи без запаха, отражаясь в хрустальных подвесках и белоснежной чистоте стен и стрельчатых арок, слепили глаза, заставляя меня чуть опустить веки.

Храм был забит, но сквозь свободный проход я видела только три дорогих мне фигуры, остальные люди меня не интересовали. Костюмы мужей были из идмирского бархата, бесподобного материала для мужчин, и расшиты золотой нитью. Харм был одет в темно-сиреневый костюм, цвета одежды магов, Джианни — темно-синий, цвета мундира офицеров Таможенного департамента, Пейтон — в бирюзовый костюм, цвет людей короля.

Служба велась опять на древнем языке Латурии, это еще дома объяснили мои мужья. И язык знали только жрецы. Вообще-то хорошо, если собьешься, то все равно никто ничего не понял. Когда жрец соединил наши правые руки над алтарем и начал эмоционально быстро говорить то ли заклинание, то ли молитву, прервав его, над алтарем возник столб серебряного цвета. Окутав наши руки, он устремился ввысь, пронзая купол храма. Когда столб рассеялся, на наших рука оказалась вязь. Это действительно была татуировка, но рисунок был настолько ярким, что, казалось, картина живая. Основные линии были черными, листья и ветви — бирюзовые, цветы сиреневые и золотые, странные геометрические фигуры — темно-синие. Жрец отшатнулся и умолк. Аминтас быстро подошел к нам, устремив острый и злой взгляд на жреца. Тот сразу же продолжил свою речь, немного запинаясь.